.
Выполняя обещание, данное тогда же, Чингисхан осчастливил его своим указом о назначении Хорчи поёном-темником над некоторыми племенами, относящимися к так называемым лесным народам:
«В те давно уже прошедшие года ты, Хорчи, мне ханство это напророчил.
Слова твои пророческие нынче сбылись; так выбери себе среди народов, нами покоренных, любезных жен, прекрасных женщин!»
И повелел еще владыка: «К своим трем тысячам баринцев вместе с Тагаем и Ашигом прибавь еще чиносов, тулусов и тэлэнцев и, тумэн подданных собрав, владычествуй над ними!
И да подвластны тебе будут все подданные наши, живущие в лесах по берегам реки Эрчис (Иртыш. — А. М.).
И да не смеют жители лесные перекочевывать туда-сюда без твоего соизволения! Всех, кто преступит повеление твое, пусть суд твой покарает непременно!»[417]
В соответствии с этим указом Чингисхан разрешил «предвестнику своих великих государевых деяний» Хорчи «выбрать тридцать дев прекрасных и всех их взять в наложницы себе»[418]. В этом указе Чингисхана был засвидетельствован факт передачи владетелям уделов права вершить суд над своими подданными. А пожалованное Чингисханом Хорчи «владычество над всеми подданными нашими, живущими в лесах по берегам реки Эрчис» означало передачу своему верному соратнику права собственности на эти территории и на всех живущих там подданных.
Следующий указ Чингисхана касался Журчидэя из племени уругуд, который во всех сражениях командовал передовым отрядом войска Чингисхана, внесшим решающий вклад в разгром хэрэйдов, а затем и найманов[419].
Воздавая Журчидэю «за досточтимые ему заслуги», Чингисхан повелел:
Журчидэй благородный
В день губительной сечи
Для победы старался,
Тяжесть жаркого боя
Взял отважно на плечи,
Как батыр он сражался…
Журчидэю за то воздаю,
Что в сраженьях, отважный смельчак,
Был щитом он,
Был ближе мне сына.
Мой распавшийся было улус
Он собрал воедино…
И поэтому Чингисхан милостиво даровал Журчидэю ханшу Ибаха бэхи[420] и подтвердил его власть над сородичами — четырьмя тысячами уругудов…[421]
Американский исследователь Дж. Уэзерфорд объясняет действия Чингисхана в отношении ханши Ибаха бэхи тем, что их брак был заключен после разгрома Ван-хана и добровольного подчинения Чингисхану ее отца, младшего брата Ван-хана хэрэйдского, — Жаха гамбу, и преследовал чисто политические цели. Однако впоследствии Жаха гамбу, «поправ доверье и воспылав враждою», отказался подчиняться Чингисхану. Когда Жаха гамбу покинул ставку Чингисхана, именно Журчидэй, «пойдя ему вослед, перехитрил и полонил его. И, там с предателем покончив, крукам прибрал его улус»[422].
После предательства отца Ибаха бэхи их брак с Чингисханом не мог быть сохранен[423]. Зато верный нукер Журчидэй, покарав Жаха гамбу и тем самым оказав Чингисхану «бесценную заслугу», получил от Чингисхана «милостивый дар» — дочь Жаха гамбу, бывшую ханшу Ибаха-бэхи.
При этом Чингисхан, как явствует из его обращения к бывшей ханше, крайне сожалел об их расставании. Возможно, именно поэтому после обращения к Журчидэю Чингисхан сделал еще одно повеление, которое касалось уже самой Ибаха бэхи. Обращаясь к ней, он молвил:
Отдаю тебя не потому,
Что нрав твой мне не по нраву,
И вовсе не потому,
Что краса твоя мне не во славу.
Я дарую тебя тому,
Кто был предан, себя не жалея;
Послужи, моя хатан, ему,
Верноподданному Журчидэю…
За досточтимые ему заслуги воздавая, тебя я Журчидэю отдаю. Да будет вечно чтим и у моих потомков, наследников престола моего, закон священный воздаянья по заслугам!
Да будут вечно незабвенны честь и имя любезной Ибаха бэхи! Никто не смеет повеление мое сие нарушить![424]
Из этого повеления Чингисхана следует, что за Ибаха бэхи и ее потомками оставались ее прежнее почетное место в ставке Великого хана, а также все почести и привилегии, которые оказывались ей в прежнем статусе ханши.
Повествуя о пожаловании Чингисханом семье Сор-хон шара дарханства, автор «Сокровенного сказания монголов» в очередной раз продемонстрировал «закон священный воздаянья по заслугам», так сказать, в действии:
«И повелел тогда Чингисхан: „Да будет Сорхон шару и сыновьям его — Чулуну и Чимбаю — даровано дарханство! Наследственно владейте землями мэргэдов, что на Селенге; пусть ваше войско будет вам надежною охраной, пусть званые пиры даются в вашу честь! Да не заслужат порицанья любые ваши девять прегрешений! Чулун, Чимбай! Коль мыслями со мною вы захотите поделиться или нужда заставит помощи просить, посреднику не доверяйтесь, являйтесь предо мною самолично и сами за себя просите и откровенно мыслями делитесь“»[425].
Чингисхан был обязан этой семье жизнью: когда его пленили тайчуды (1177 г.), они не только «сняли с его шеи тяжелые колодки, от кандалов освободили руки», но и «помогли вернуться восвояси»[426]. Воздавая им по заслугам, Чингисхан пожаловал Сорхон шару титул тысяцкого ноёна, а также наследственное дарханство, включавшее в том числе право собственности на полученные им в дар мэргэдские земли.
По достоинству отмечая своим пожалованием заслуги старой гвардии, Чингисхан не забывал и о воспитании ее достойной смены. На Великом хуралтае 1206 г. по повелению Чингисхана охранная служба его ставки, основанная им еще в 1189 г. и получившая развитие в 1204 г., была серьезно реформирована и превратилась в ханскую гвардию — хэшигтэн, которая стала подлинной «кузницей» для подготовки кандидатов на высшие военные и административные посты в Великом Монгольском Улусе.
УКАЗ ЧИНГИСХАНА ОБ УСТРОЕНИИ ТУМЭНА ХЭШИГТЭНА (НАЦИОНАЛЬНОЙ ГВАРДИИ)
Владыка молвил свой указ: «В былые времена я караульную устроил стражу; восемьдесят хэвтулов — ночных охранников и семьдесят турхагов — отборных стражников дневной охраны ханской были в хэшигтэне моем тогда. Сегодня милостью Небесного Владыки, под покровительственным оком Матери-Земли сильны мы стали, сплотили многие улусы в единую державу, бразды правления которой в руки взяли. И потому да приумножатся до тысячи мужей ряды хэшигтэна — моей охраны личной; а все мои хорчины-лучники, хэвтулы и турхаги числом составят пусть тумэн!»
Засим Чингисхан тысяцким своим ноёнам дал указ, как отбирать мужей в хэшигтэн: «В мою охрану ханскую возьмите из сыновей ноёнов-темников, а также тысяцких и сотников, и граждан состояния свободного, мужей, достойных этой чести, — смышленых, крепких телом.
Вступая в личную мою охрану, пусть тысяцких ноёнов сыновья с десятью нукерами и меньшим братом придут ко мне. Сыны же сотников моих — с пятью нукерами и младшим братом, а сыновья десятников и граждан состояния свободного — с тремя нукерами и младшим братом. Да чтобы были все они верхом!
Пусть тысяцких ноёнов сыновья и десять их нукеров, вступающие в мой хэшигтэн, у тысячи своей на содержании будут. И содержание сие, в размерах, нами установленных, да не зависит от наследства, коим они родителем наделены, и от того добра, кое добыли сами. Равно и содержанье сыновей ноёнов-сотников с пятью нукерами и сыновей десятников и граждан состояния свободного с тремя нукерами да не зависит от личного их состоянья!»
И еще повелел Чингисхан: «Коли ноёны-тысяцкие, сотники, десятники пойти решатся супротив сего указа, суровая их ждет за это кара.
Те же, кто будет уклоняться, при ставке службы убоявшись, да будут подменены другими, а сами осуждены на ссылку.
Никто не смеет препятствия чинить тем подданным моим, кто пожелает в мою охрану личную вступить».
И повелел Чингисхан: «Отобрана пусть будет тысяча богатырей[427]; водительствует ею пусть Архай хасар[428]. И да несут они во дни покоя сменный караул гвардейский, когда же с ворогом сойдемся в сече, пускай щитом стоят передо мной!»
И повелел Чингисхан: «Так пусть отныне хэшигтэна гвардейцы во ставке нашей станут главной силой!»
Повелением Чингисхана турхаги — стражники дневной его охраны — были разделены на четыре смены. Во главе смен владыкой были поставлены Буха, Алчидай, Додай чэрби и Доголху чэрби, коим наказано было: «Заступать в караул лишь после построения и поверки всей караульной смены и сменяться после трех дней сменного дозора. И коли стражник-хэшигтэн не явится в караул в свою смену, на первый случай бить его три раза палкой; коль вдругорядь пропустит смену он свою, бить его палкой семь раз; коли, будучи в здравии, без согласия старшего в смене не выступит в дозор он в третий раз, бить его палкой тридцать семь раз и сослать в места чужедальние как не пожелавшего быть в свите нашей. Старшим в сменах должно повестить смену свою о повелении оном. А коли не повестят, сами повинны будут. Но если был хэшигтэн повещен и все же повеление сие нарушил, не заступил в свой сменный караул, он порицания достоин»…
И соизволил еще повелеть Чингисхан: «Мой страж-хэшигтэн мною чтим поболе любого воеводы тысяцкого[429], и тот, кто в денщиках стоит при мне, десятников и сотников (из „внешних тысяч“. — А. М.) достопочтимее. А посему, коли муж из тысячи простой („внешней“. — А. М.) с хэшигтэном моим как с ровнею себе повздорит, да будет предан он суду!»