.
Следует подчеркнуть, что воспроизведенные выше фрагменты — лишь малая часть «похвальных обычаев», вошедших в «Книгу Великой Ясы». Тем не менее следует подчеркнуть, что «Книга Великой Ясы» — отнюдь не сборник кодифицированных норм обычного (родового и племенного) права древних монголов; в большинстве своем это новые нормы ханского права, введения которых требовала политика Чингисхана в разные периоды его правления.
Древние источники засвидетельствовали не только суровость кар, установленных Чингисханом «для каждой вины», но и справедливость принципов судопроизводства, которые внедрял он и назначенный им на должность Верховного судьи его названый брат Шигихутуг.
Один из таких принципов мы уже упоминали — в связи с обстоятельствами «дела Жамухи». Тогда его сформулировал Чингисхан: «Чтоб человека взять и умертвить — тут веская должна причина быть»[552].
В ясах и биликах-наставлениях Чингисхана, упомянутых в наших источниках, речь идет не только о принципах, но и о правилах, порядке судопроизводства.
УКАЗ ЧИНГИСХАНА О СУДОПРОИЗВОДСТВЕ И МЕРАХ НАКАЗАНИЯ ВЕЛИКОМ МОНГОЛЬСКОМ УЛУСЕ
«О судопроизводстве их знайте, что, когда два человека борются (ссорятся, не могут что-то поделить. — А. М.), никто не смеет вмешиваться, даже отец не смеет помочь сыну; но тот, кто оказывается более слабым, должен жаловаться пред двором государя, и если другой после жалобы коснется до него, то его убивают. Но ему должно идти туда немедленно без отсрочки, и тот, кто потерпел обиду, ведет другого как пленного.
Они не карают никого смертным приговором, если он не будет уличен в деянии или не сознается. Но когда очень многие опозорят его (подтвердят его вину. — А. М.), то он подвергается сильным мучениям, чтобы вынудить сознание»[553].
«Кто подсматривает за поведением другого или вступается между двух спорящих и помогает одному против другого, также предается смерти»[554].
«Когда Чингисхан отдавал сыновьям и вышеперечисленным лицам (уделы. — А. М.) и тех упомянутых эмиров вместе с войсками… то повелел: „Я дал вам этих эмиров, но [помните] вы — еще малые отроки, а их [жизненный] путь велик. Если они когда-нибудь совершат проступок, не убивайте их по своему желанию, а ранее учините со мною совет. После меня, учинив совет друг с другом, исполните согласно ясе (закону. — А. М.)“. В этом положении он изволил преподать это наставление ради того, чтобы такие великие эмиры проявляли себя [с лучшей стороны] и служили бы всем сердцем, а буде они совершат проступок, то по совместном обсуждении [сего] они (сородичи — владельцы уделов. — А. М.) объяснили бы им [их вину] так, чтобы те не могли и помыслить отрицать [ее], но осознали и поняли бы, что наказание им [полагается] за вину, а не вследствие гнева и опрометчивости»[555].
«Дал нам наказ Чингисхан: дела походные решать в походе, домашние же — дома разрешать»[556].
Монгольский ученый-правовед Н. Ням-Осор считает, что в этой ясе Чингисхан, прекрасно понимая психологию монголов, стремился сохранить их единство. Поскольку конфликтующие люди, дабы оправдать себя, непременно постарались бы привлечь на свою сторону других, это привело бы к расколу в обществе. Несомненно, данный указ Чингисхана способствовал сохранению единства монголов. Очевидно, именно с тех пор в их характере сторониться чужих дрязг и конфликтов, дабы не быть в них вовлеченными[557].
Гильом де Рубрук и Рашид ад-Дин поведали нам и о древнемонгольской интерпретации одного из основополагающих принципов уголовного судопроизводства — презумпции невиновности. Именно на ней заостряет внимание Г. Е. Грум-Гржимайло, растолковывая упомянутый ранее билик-наставление Чингисхана, которое он дал своим сыновьям в отношении подчиненных старших военачальников: «Если когда-либо кто-нибудь из них совершит проступок, не берите на себя роли судьи, ибо вы молоды, они же — заслуженные люди. Советуйтесь со мной. Меня не станет — советуйтесь между собой и только после сего поступайте по закону.
Но при этом преступление должно быть доказано и подтверждено сознанием подсудимого. Подвергаясь наказанию, он должен сознавать, что с ним поступлено по закону, а не под влиянием вспышки гнева или других причин, повлиявших на его осуждение»[558].
Есть много доказательств того, что яса, содержавшая наказ Чингисхана о месте осуществления правосудия, реально существовала. Впервые мы находим подобный наказ в «Сокровенном сказании монголов», когда его автор описывает напутствие Чингисхана, который дает его Субэдэй-батору, отправляя своего воеводу вдогонку за сыновьями мэргэдского хана Тогтога бэхи:
Аналогичный наказ был упомянут при разборе Угэдэй-ханом провинности своего сына Гуюга и сына Чагатая — Бури — во время похода монголов на Запад («Дал нам наказ Чингисхан: дела походные решать в походе, домашние же — дома разрешать»), а затем и Великим ханом Мунхом; его засвидетельствовали, соответственно, неизвестный автор «Сокровенного сказания монголов»[560] и А.-М. Джувейни в «Истории завоевателя мира».
В частности, А.-М. Джувейни по этому поводу извещал: когда капитулировавший перед монголами последний глава исмаилитского государства в Иране Рукн ад-Дин прибыл в Каракорум, Великий хан Мунх был крайне удивлен тому, что Хулагу сам лично «не заставил его вкусить наказание за все то зло, которое его праотцы причинили народу Аллаха». При этом «император мира Мунх-хан сказал: „Не было ему нужды проделывать столь долгое путешествие. Наша старинная яса (выделено мной. — А. М.) хорошо известна“»[561].
Несомненно, Мунх-хан имел в виду тот самый наказ Чингисхана, вошедший в «Книгу Великой Ясы».
В деле «устройства суда и судопроизводства» Великого Монгольского Улуса важную роль сыграл ноён-судья (Верховный судья. — А. М.), Шигихутуг, которому Чингисхан подчинил «дела управления и правосудия»[562]. По свидетельству Рашида ад-Дина, «он решал тяжбы по справедливости и много оказал помощи и благодеяний преступникам; он неоднократно повторял: „Не нужно, чтобы признавались из-за страха и испуга“. Он говорил виновным: „Не бойся и говори правду!“ Из прений судей известно, что с той эпохи [вплоть] до настоящего времени (начало XIV в. — А. М.) как в Могулистане, так и в тех пределах [кои зависят от нее], в основу судебных решений кладут правила его манер и способов [решать дела]»[563] (выделено мной. — А. М.).
Древние источники извещают и о личном вкладе Чингисхана в формирование судебной системы сначала улуса «Хамаг Монгол», а затем и Великого Монгольского Улуса. В одном из своих биликов Чингисхан установил порядок судебных действий в отношении членов «золотого рода», нарушивших установления «Книги Великой Ясы»:
«Если из нашего рода кто-нибудь поступит вопреки утвержденной Ясе („Книге Великой Ясы“. — А. М.) один раз, пусть его укорят словом; если сделает вопреки два раза, пусть действуют на него красноречием; в третий же раз пусть сошлют его в отдаленную, пустынную местность, именуемую Балжун Хулджур. Когда он сходит туда и возвратится — он одумается и станет внимателен и благоразумен. Если же он не образумится и на этот раз, пусть посадят его в тюрьму. Если выйдет оттуда добронравным и образумившимся — это будет очень похвально и хорошо; в противном же случае пусть соберутся все родственники и на общем сходе (Великом хуралтае. — А. М.) решат, что с ним делать» [564].
О значении, которое Чингисхан придавал осуществлению правосудия, говорят слова его
наставления, обращенного к людям, которые наделены судейскими полномочиями«Благодаря Тору[565] Великого хана Вы не впадете в заблуждение, не ошибетесь в соратниках.
Вы не должны быть двоедушны и лицемерны, назойливы, раздражительны и мелочны. Не должны поощрять словоблудие.
Не трезвоньте о себе по всей округе [уподобляясь малым детям], не кичитесь своей должностью, разъезжая на (служебных. — А. М.) санях»[566].
Многовековые традиции в области права кочевых держав, существовавших на территории Монголии[567], которые нашли отражение и развитие в «Книге Великой Ясы» Чингисхана, касались и видов наказания, которые она предусматривала[568].
Судя по известиям древнекитайского историка Сыма Цяня, посвященным правовым нормам, которыми хунну руководствовались в своей внутренней жизни, наказания за преступления были суровы, но просты — смертная казнь и палки: «совершивший легкое преступление наказывается ударами палкой; совершивший тяжелое преступление предается смерти. Самый продолжительный срок заключения в тюрьме — не более десяти дней, и во всем государстве число заключенных не превышает несколько человек…»[569]