Выдохни. Вдох – обновленье и боль…
Выдохни. Вдох – обновленье и боль.
Через виски этот бой часовой,
Дескать – придёт ещё время
Лодку от берега прочь оттолкнуть.
Вслед засмотреться и слёзы сглотнуть.
След на две стороны: память и путь —
Не угадать, что острее.
Счастье – метаться по травам степным,
Лёгким, как ветер, и в дым молодым,
Сердце – пустые ворота. —
Так, когда нечего вовсе терять,
Жизнь налегке – хоть разбей, хоть истрать,
Если не жив для кого-то…
Вымолви истину, чтобы забыть.
Нитку мне дай и порви эту нить —
Пусть я не знаю ответа!
Кто я и что я, откуда мне знать?
В луже бездонна небесная гладь.
Смерть ли за левым плечом —
или мать
Оберегает от ветра?
Гори, гори! Какая тут зима…
Гори, гори! Какая тут зима
Тебя задует и сравняет с белым,
Когда не горем – счастьем неумелым
Тебя судьба выводит из ума.
Гори, гори – как солнце в январе!
Пробиться нет ни сил, ни сумасбродства.
Но вопреки – хоть с чем-нибудь бороться!
Быть игроком – не картою! – в игре.
И всё разбить, разбиться – поделом:
Жизнь исключает помыслы о судьбах.
Умрёшь – забудут, выживешь – осудят.
И – клином свет, и – ветер помелом.
Гори, гори… Взволнованно дыша,
Ты будто понял и отверг святое.
И – в эту жизнь, и – в месиво цветное:
Жизнь началась.
И кончилась душа.
Я вижу камень и огонь…
Я вижу
камень и огонь,
Костёр и горы, жизнь и вечность.
Тот, кто меня от смерти лечит,
А жив ли сам?
А есть ли он?
Что камнем искру высекать —
Что жажду в сердце будоражить,
Чтоб мне, подраненной однажды,
Потом всегда его искать.
И каплет кровь, и я живу.
А ты – живёшь ли?
Ты – летишь ли?
Ты на земле – то свой, то лишний,
То вымысел, то наяву.
И я, почти окаменев,
Живой прикидываться рада,
И я – то вымысел, то правда,
То радость, то – излом и нерв.
И, грань незримую держа,
Я вижу, мир уже надтреснут,
Но огонёк в ночи окрестной
Ещё пока его душа…
Серая птица выглянула из полночи…
Серая птица выглянула из полночи,
Выбрав тебя, будто бы свой ночлег.
И по ступенькам, еле держась за поручни,
Ты выбегаешь в обетованный снег.
Нет! Не теперь! Прочь, провожатый пристальный!
Пусть я взывал в мир твой немало лет,
Мне хорошо ведать и видеть издали,
Приступы страха списывая на бред…
Вот я стою, в снег утонув подошвами. —
Это ль не явь в поле моих страстей?
Тропами дум, тёмной травой поросшими,
Тех ли я в дом кликал себе гостей?
Вот – на плече птицы ночной касание.
Тёплый комок нервной рукой прочти…
Правда ль жива? – Значит, не наказание.
Значит, спасенье. Даже любовь почти…
Женщина… – тёмно-бордовые шторы в окне…
Женщина… – тёмно-бордовые шторы в окне
Дома напротив, где тени – не просто тени:
Водоросли, качающиеся на дне
Самого-самого, где тишина и темень…
Чёрные ветки перед окном дробят
Всё на осколки, кажутся паутиной.
Да и окно помещает тебя в квадрат,
Но ты безграничной останешься и единой.
Ты есть во всём живом, ты – сама вода,
Всё породняя тёмной стихией этой.
Все тебя видят. Никто тебя не видал.
Все только верят, что ты существуешь где-то.
Не высота – глубина, попадись и сгинь.
Сердце стучит, как тайна по этим стёклам.
То, что мне выпало в этом отрезке «инь»,
Делает счастье тёмным, ручным и тёплым.
Как бьётся ночь в простенок лба…
Как бьётся ночь в простенок лба,
А выше – небо, ниже – зренье.
Свобода – бабочка, беда,
Как горячо в твоём горенье…
Какое тонкое крыло
Держало небо над землёю!
Как больно в голову взбрело
Очнуться, ссыпаться золою…
И счастлив день, как поздний сад,
Где пахнет палою листвою:
Не поворачивай назад,
Я этой глупости не стою.
Легко из жизни ускользать,
Не умирая – замирая!
Свобода – луковка, слеза,
Душа, сорвавшаяся с края…
Отлучат ли меня от моих тайн?…
Отлучат ли меня от моих тайн?
Оторвут ли меня от моих пут?
Колокольного ветра поток, влетай,
Здесь тебя голоса тишины ждут…
Растревоженный жар кочевых пустынь,
Растревоженный лёд поднебесных круч,
Между вами пределы мои пусты —
Между вами к самой пустоте ключ.
Вы нагрянете за полночь, в ведьмин час,
Заколдованный круг зазвенит кольцом —
И сорвёт покрывало с моих глаз,
И к самой пустоте повернёт лицом:
– Вот пришло твоё время, твой званый пир.
С этой точки расходятся свет и мгла.
Хочешь – выйди назад в сотворённый мир.
Хочешь – выйди с другой стороны стекла…
От сонного детства останутся детские сны…
От сонного детства останутся детские сны,
Сквозь пальцы вода – чей-то окрик, и вздох,
и «прощайте!».
Мы вышли куда-то и думали, что спасены,
Как птицы из гнёзд в направленье, которое – счастье,
Чтоб замысел божий почувствовать в чьей-то душе,
Что камень найти, о который не жалко разбиться.
Прощай, моя радость, поскольку ещё и уже
Любовь – слишком гордая вещь для того,
чтобы сбыться,
Всего-то – частица какой-нибудь фразы витой. —
Чем громче слова, тем верней – о каком-нибудь вздоре.
А выгляни – город заполнен весенней водой
По самое горло, по самое синее море.
Протяжное сплетение корней…
Протяжное сплетение корней,
Ветвей, и проводов, и рек, и бродов…
Я в бронхи мира вплетена, верней —
Я воздух в их подземных переходах.
Ещё не жизнь, а только кровоток.
Ещё не плод, но музыка над садом.
Услышь, как распускается листок,
Заранее пронизан листопадом!
Скрипичным вздохом, выпавшим из рук,
Замри в огромном небе и не сетуй:
Вот-вот смычок в тебя проденет звук
И понесёт на ниточке по свету.
Какая глубина…
Какая глубина
горячий лоб изранит,
Когда откроешь дверь
и по свету пойдёшь,
По свету, по земле,
в рассвет сырой и ранний,
Где лик умоет дождь,
переходящий в дрожь…
Откуда ты такой,
с деревьями не схожий,
Нелепый со своей
не жизнью – а игрой?
Но вверх идёт огонь
под человечьей кожей,
Как у берёзы сок под белою корой.
Когда откроешь дверь,
то выход твой, ненужный
Как выстрел – никому,
лишь всполошит ворон,
Но паводок сорвёт,
как поводок послушный,
И потечёт судьба
к тебе со всех сторон.
Средь чёрных птиц, среди земли того же цвета,
Где ночь вовсю идёт,
и тьма, и суета,
Ждут вечно от тебя
во тьме огня и света,
Чтоб выровнять цвета,
чтоб выровнять цвета…