Город утопал в крови и боли. Его обитатель, одурманенный моим «коктейлем», оказался способен на такое, по сравнению с чем групповое человеческое жертвоприношение на камне было не более чем скромным архаичным ритуалом. Смотреть на это было тяжело. Приходилось постоянно напоминать себе, что эти люди давно не живут по-настоящему, не мыслят самостоятельно и, строго говоря, они не совсем люди. Очень помогали картины, увиденные мной в «чанной».
Но за всей это кровавой вакханалией я мог разглядеть ещё кое-что, очень важное, доступное только в режиме.
Обитатель города качал информацию. Самые разнообразные сведения и технологии. Я видел постоянный подъем его уровня, считывал из меняющегося паттерна его поведения. И это было самое тонкое место моего плана: успеет ли он применить полученные знания, чтобы вырваться из искусственно навязанного ему губительного химического плена? Конечно же, проектируя действующее вещество, я сделал всё, чтобы этого не случилось. Но всё равно риск был, и довольно значительный.
Я видел, что его подручные начинают более эффективно расправляться с жертвами. Дольше держат их на грани жизни и смерти, при этом причиняя более интенсивные страдания. Однако же даже попыток остановить взаимное истребление не было.
Больше того: нападение на детскую захлебнулось. Спецназ уложил с полсотни нападающих, после чего они откатились и больше не делали попыток попасть в помещение. Мне поначалу это показалось странным и тревожным, но потом я сообразил: нападающие погибали напрасно с точки зрения эгрегора. Он высчитал требуемое число жертв на захват детской, планируемую пользу от детских жертв и пришёл к математически выверенному выводу — операция не стоит затрачиваемых ресурсов.
Массовое истребление происходило стремительно; быстрее, чем я рассчитывал. В предельном варианте я даже предполагал, что операция продлиться двое и более суток.
С момента инъекции прошло всего часов шесть, а больше половины населения города уже не было в живых.
Я внимательно наблюдал за ситуацией около детской. Пока на улицах было слишком много подручных жреца выводить детей было слишком рискованно. Но теперь бойня переместилась ближе к центральным районам города. Путь от детской до стены был почти свободен.
— Пальма! — я вызвал командира спецназа по марсианской рации, которой снабдил его перед операцией, — связь.
В системе позывных не было никакого смысла. Кто ещё мог перехватить наш эфир? Но как-то так само собой получилось во время планирования, что мы её внедрили. Думаю, Максу так просто психологически было комфортнее работать.
— Пальма — утёсу, — последовал ответ, — обстановка стабильная.
— Готовность к эвакуации?
Последовала минутная пауза. Видимо, Макс оценивал обстановку.
— Готовы, — наконец, пришёл ответ.
— Приступайте, — скомандовал я с колотящимся сердцем. Наступала самая ответственная часть операции. Если другие огрехи планирования я мог бы ещё себе простить — но если по моей вине погибнут дети… я совсем не уверен, что смог бы как-то с этим смириться и пережить.
Первыми выбежали ребята постарше. Они несли на руках свёртки. Это было странное и жутковатое зрелище: по улицам города, залитым кровью и заваленными ещё тёплыми трупами бежали босые полуголые детишки, которые несли на руках своих совсем крошечных братишек и сестричек. Казалось, что дети бегут сами по себе, словно пытаясь избавиться от кошмара, учинённого взрослыми. Но в режиме я видел, как двигается спецназ, отсекая возможные атаки с потенциально опасных направлений. Они действовали невероятно слажено, словно парни в самом деле могли читать мысли друг друга. И это добавляло жути. На секунду мне даже показалось: что если среди них тоже зародилось общее сознание, которое вот-вот подчинит их индивидуальность?.. Но я, конечно, избавился от этой предательской мысли. Потому что любые сомнения, возникающие в процессе операции — это прямой путь к гибели.
Во время этого бега «тяжелые» доказали высшую степень своего профессионализма. Несколько «гвардейцев» жреца устроили засаду, замаскировавшись среди трупов. Даже я не отследил это, просто не хватило фокуса внимания. Я был уверен, что обитатель города их координировал, в последней отчаянной попытке заполучить ускользающие ресурсы для кровавого процесса познания.
Они были быстрыми. Но спецназ оказался проворнее. Никто из детей не пострадал. И это было настоящее чудо.
Когда до стены оставалось метров пятьдесят, Макс активировал взрыватели заранее установленных зарядов. После направленного взрыва в каменной кладке образовался аккуратный треугольный пролом, высотой в полтора метра и шириной два метра у основания. Форма была рассчитана мой в режиме, специально чтобы не вызвать обрушение всей стены. Детишки не должны были тратить драгоценное время на преодоление завалов.
— Гриша, — Кай отвлёк меня от наблюдения за спасательной операцией, — кажется, начинается.
Я резко обернулся и посмотрел в том же направлении, куда глядел напарник. Но ничего необычного не увидел.
— Уверен? — спросил я.
— Да, — ответил Кай ровным, даже безжизненным голосом, — уверен. Магнитое поле. Сначала было едва видно, но напряжённость растёт каждую секунду. Вот-вот начнут происходить странные вещи с металлическими предметами.
Приглядевшись, я заметил, что нагретый воздух над центром города колеблется как-то по-особенному.
— Похоже на то, — кивнул я.
— Мы уходим? — спросил Кай.
Я обернулся на убегающих детей. Их узкая колонна была уже за пределами городских стен. Я попытался найти пацана, которого вытащил из детской в прошлый раз. И не обнаружил его среди убегающих. Ошибки быть не могло: ведь я был в режиме. Таис тоже не было видно.
Выругавшись про себя, я достал пространственный тюрвинг и крепко обнял Кая за талию. Пристёгиваться в полноценную связку не было времени.
— Надо вытащить Таис и пацана, — сказал я, нажимая на спусковой крючок.
Таис бежала на меня в полутьме, освещённой чадящими факелами, с кричащим младенцем на руках. Несмотря на скудное освещение, я отчётливо видел её глаза. В них застыл восторг, перемешанный с ужасом. Перед ней бежал мальчишка, по дороге криком предупреждая о препятствиях.
Увидев нас с Каем, Таис замедлилась, но не остановилась.
— Спасибо, Гриша, — выдохнула она, — я не забуду.
Я кивнул, и мы вместе побежали дальше, к выходу. Стартовать с двумя детьми и двумя взрослыми в закрытом помещении несмотря на обстоятельства я не рискнул. Расчёты показывали слишком большое влияние факторов, которые невозможно было учесть.
Мы были уже близко, когда сзади что-то выкрикнул Кай. Я остановился на мгновение, чтобы оглянуться.
Факелы в коридоре позади нас гасли одни за другим. Их словно поглощало какое-то призрачное, светящиеся приглушённым синим светом марево, медленно заполняющее помещение. В этом мареве что-то двигалось. Благодаря режиму картинка у меня в голове сложилась раньше, чем я смог её в полной мере осознать.
По коридору медленно брела вереница обнажённых беременных женщин. При необычном освещении они были похожи на утопленниц, но с этим впечатлением резко контрастировали их лица: они выражали крайнюю степень живого восторга; глаза горели странным счастьем, а губы расплывались в улыбках.
— Что там? — крикнула Таис, не оглядываясь.
Я кое-как сбросил оторопь и побежал вслед за ней. Кай следовал вровень со мной.
— Не оглядывайся, — ответил я, — времени мало.
Удивительно, но Таис последовала моему совету. Если бы все люди вели бы себя так же разумно в критической ситуации, мир был бы другим.
Преодолев последнюю занавеску, мы вырвались на дневной свет. Я бросил быстрый взгляд по направлению центра города. Тут, как и в подвале, синее марево заливало улицы. Оно было совсем рядом, у ближайшего угла здания, и быстро наступало. Бегом мы бы от него не ушли, на это потребовалось мгновение расчётов. Но этого и не требовалось.
— Таис, ты держишь младенца, я держу тебя одной рукой. Кай, ты прижимаешь Таис ко мне, осторожно только. А ты, парень, — я обратился к мальчишке, — прыгаешь мне на спину и что есть сил держишься за шею, понял?
Я присел, чтобы ребёнок мог последовать моему указанию.
— Я же тебя задушу, — ответил пацан; в таких обстоятельствах он мог даже улыбаться! Далеко пойдёт, если выберемся…
— Вот и попробуй, — ответил я, попытавшись изобразить ответную ободряющую улыбку.
Мы почти успели. В последний момент я бросил быстрый взгляд на приближающееся марево, на синий свет, разгорающийся где-то в его центре. И это было большой ошибкой.
Сначала я разглядел, как на изуродованных трупах, которыми были завалены городские улицы, затягиваются страшные раны. Жуткое месиво из плоти за несколько секунд собиралось обратно в человека. И этот человек вставал, счастливо улыбался и с выражением непередаваемого энтузиазма медленно брёл в центр города. Улицы заполнялись счастливыми живыми людьми, имеющими общую цель, расположенную где-то в самой гуще синего света.
А потом я сам ощутил то, чему были подвержены воскрешаемые.
Мне никогда в жизни не было так хорошо. В какой-то момент я понял, что цель моей жизни достигнута, потому что никогда больше мне не испытать такого абсолютного, всепоглощающего счастья. В тот момент я понимал всё в этой Вселенной; я мог дотянуться до звёзд и поиграть шарики с чёрными дырами… но самое ужасное было в том, что синий свет обещал ещё большее счастье. Надо только собраться с силами и пойти ему навстречу.
О том, что чувствуют мои спутники я не думал. Они просто исчезли в какой-от момент. Был только я, абсолютное счастье и обещание большего впереди.
Когда-то давно, во время работы с поисковиками мне в руки попалась какая-то потрёпанная книжка. Один из старожилов отряда был фанатом советской фантастики. В книжке была повесть про какие-то синтетические хитрые наркотики, настолько мощные, что даже единичному их воздействию не мог сопротивляться спецназовец; он требовал даже приковать себя, чтобы соблазна не было. Вот после встречи с тем голубым светом я теперь точно знаю, что он мог чувствовать.