Но скорости всё равно катастрофически не хватало.
Он легко менял направления, даже в воздухе, точно вовсе не имел массы. Впрочем, это не удивительно: телосложение и пустотелые птичьи кости давали ему такое преимущество.
Я до сих пор не отстал только потому, что мог предвидеть, просчитывать его решения. Он был очень логичен. Надо сделать зарубку на будущее: видимо, его раса очень уж привязана к логическому поведению, даже в самых критических ситуациях. Никакой паники, только холодный расчёт. Слишком холодный; одна фальшивая нотка, одно неправильное решение — и он мог ускользнуть от моего встроенного компьютера.
У меня был ещё одно преимущество.
Кай сидел в засаде. Это был наш план Б.
Я был уверен, что мы никогда его не задействуем. Всё выглядело просто и логично. Но нет: несостоявшийся пленник проявил невероятную прыть и буквально вылетел сквозь узкий, почти вертикальный лаз в пещере, где мы назначили встречу.
Влажные тропические заросли чем-то напомнили мне Венеру. Но тут, к счастью, не было настолько опасных тварей.
Одно ловкое движение — Кай зафиксировал сеть.
Пленник отчаянно бился несколько секунд, выпустив острые когти, прорвавшие материал, имитирующий человеческую кисть. Но сеть была прочнее. Спасибо Гайе, её творение работало лучше всяких углеродных полимеров.
Кай затянул сеть так, чтобы пленник не мог шелохнуться, и притянул к себе.
— Средства связи, — сказал я, — засёк?
— Ага, — кивнул напарник, — в правом рукаве что-то вроде миниатюрного передатчика.
— И в косичке, — добавил я, — она фальшивая. Можно просто выдрать.
Пленник больше не бился. Только пристально наблюдал за нашими манипуляциями. Он моргнул пару раз третьим веком, после чего слетела имитация человеческого глаза.
— Ну что, дружок? — спросил я на кантонском, глядя прямо в вертикальный зрачок, — поговорим, что ты делал в Северной Столице?
В следующую секунду пленник снова начал биться в своём коконе; его глаза закрылись плёнкой а из ротовой щели потекла зеленоватая пена.
— Быстро! — скомандовал я, — на землю его!!!
Кай мгновенно выполнил мою команду. Я видел, как тонкие нити мицелия поднялись над плодородной почвой, просочились сквозь сеть и опутали пленника. Через несколько секунд он был опутан мицелием уже полностью.
А через минуту белый кокон вдруг стремительно высох и рассыпался множеством невесомых белых осколков.
Пришелец, скукожившись, лежал передо мной. Практически в той же самой позе, в которой я когда-то обнаружил скелет его собрата вместе с тюрвингом времени. Он, все всякого сомнения, был мёртв.
Я опустил руки и беспомощно посмотрел на Кая. Тот от досады играл желваками.
«Он был мёртв ещё до того, как я коснулась его, — заговорила Гайя в моей голове, — мгновенный распад нервной ткани. Я ничего не могла сделать».
— Твою ж мать… — пробормотал я.
Одежда этой эпохи была жутко неудобной. Широченные штаны чуть ниже колен, чулки в обтяжку, тяжеленые боты, плюс что-то среднее между туникой и рубашкой, которую я упорно не хотел заправлять в штаны. Кай ещё носил жилетку, но мне в этом климате даже в тунике было жарковато.
Мы подошли к дверям фактории. Местный охранник — здоровый мужик в кожаных доспехах и с двуручным мечом в потёртых ножнах — глянул на нас неодобрительно и сделал жест: мол, уходите.
— Мы к тайпану, — сказал я на кантонском.
— Господин де Антона занят учётом товара, — прогудел охранник, — вы можете договориться о встрече с его помощником. Его зовут Эштеван, — он посмотрел на солнце; я уже знал, что местные так оценивают время, — ему уже пора бы быть в таверне.
— Господин де Антона нас примет, — ответил я, — передай ему это, — я протянул охраннику небольшой медный диск с замысловатым узором. До нашего отбытия мы с Максом решили, что нам необходим материальный носитель для доступа к формируемой сети, как раз на такие случаи, когда паролей или ключевых фраз может быть недостаточно для первичного контакта.
Охранник с опаской покрутил диск в руке. Потом кивнул и позвал кого-то из глубины помещения.
На улицу вышли ещё два охранника. Один местный, другой, неожиданно, европеец. Впрочем, последний предпочитал китайский стиль в одежде и вооружении.
Господин де Антона был на месте через полминуты.
Это был человек средних лет, с ухоженной растительностью на лице, худощавого сложения. Богато, по местным представлениям, одетый. Но в данный момент выражение его лица совершенно не соответствовало респектабельной внешности. Он был бледен, рот чуть приоткрыт, глаза распахнуты так, что, казалось, вот-вот вывалятся и запрыгают по дощатому полу как два резиновых мячика.
— Н’ю ох-рэ-ньеть эта со-рабуто-ла, — произнёс он, безбожно коверкая одну из кодовых фраз на русском.
— Ещё как сработало, дружище, — ответил я тоже на русском и осклабился.
Несчастный португалец был близок к обмороку.
— Проходите же, право, — продолжил он, на португальском, — я… мы…
— Всё в порядке, — сказал я, — всё отлично. Я вижу, что вы отлично справляетесь, любезный господин.
Кажется, де Антона немного успокоился.
Мы спустились в подвал, где хранились многочисленные тюки с чаем и другим товаром, привезённым из центральных районов Китая. Там, в одном из стеллажей, нашлась потайная дверь, ведущая в подземный переход. В тоннеле было сыро, углы заросли паутиной, мгновенно съёживающейся с тихим треском, когда де Антона подносил факел слишком близко.
Тоннель закончился массивной дверью из досок, с железными петлями, которые сильно проржавели и никак не давали её открыть.
Де Антона помучался с минуту, пытаясь сдвинут упрямые железки, потом горестно вздохнул и сказал:
— Похоже, придётся идти за маслёнкой.
— Подожди минуту, друг, — сказал я. Потом взялся за тяжёлую ржавую ручку. Вошёл в режим и, точно рассчитав вектор усилия, сдвинул дверь. Тоннель наполнился противным скрипом, который, впрочем, эффективно гасила сырая земля.
За дверью оказался небольшой кабинет. Он выглядел совершенно заброшено: деревянная мебель встопорщилась и заросла паутиной, в воздухе был стойкий запах плесени.
— Прошу извинить, господа, — пробормотал де Антона, — мы…
— Не стоит извинений, — перебил я, — давайте займёмся делом.
Де Антона выдвинул из-за стола массивные стулья, смахнул пыль рукавом своего камзола и жестом предложил нам сесть. Кай осторожно попробовал надавить на стул. Потом кивнул, видимо, удовлетворившись результатом, и сел, вытянув ноги. Я последовал его примеру. Хозяин помещения остался стоять, подобострастно улыбаясь.
— Нас интересует подробная информация о том, что происходило в Запретном Городе накануне его падения, — произнёс я, стараясь глядеть в глаза де Антона, что при свете факелов было не так уж просто.
— Конечно, — он быстро закивал, — в сейфе у меня хранятся все депеши от наших источников, начиная с момента начала кризиса. Или могу пересказать своими словами, если у господ нет времени на изучение бумаг…
— Давай поступим проще, — вмешался Кай, — ты ведь не просто так эти сведения хранил, верно? Расскажи о своих выводах. Что бы ты вынес на обсуждение с братьями после возвращения в Лиссабон?
Де Антона приосанился; видимо, его ободрило внимание к его наблюдательным и рассудительным способностям.
— Я полагаю, что император прогневал Всевышнего, — заявил он, — и тем самым погубил свою династию.
Я незаметно вздохнул и опустил глаза.
— И как это именно выражалось? — не сдавался Кай.
— Он делал правильные вещи для выживания своей династии. Но раз за разом дела шли всё хуже. Его предавали верные. События выворачивались наизнанку и приводили не к тому результату, который логически мог бы из них проистекать. Плюс обстоятельства его гибели и предсмертное письмо. Символически напоминают сюжет из Писания, не так ли? Только вывернутые наизнанку. Потому что теперь народ Катая будет страдать.
— Почему достопочтенный так полагает? — спросил Кай.
— Вы слышали новые эдикты манчжурской власти о причёсках? Теперь катайцы вынуждены брить себе лоб. И носить косичку. В знак покорности. А тем, кто пытается упорствовать, делают си-нао.
Последнее слово он произнёс на Мандаринском диалекте, к тому же с сильным акцентом, но я понял его значение: Гайя снабдила нас знанием всех вариантов местного языка.
— Промывание мозгов, — сказал Кай на португальском.
Де Антона уважительно поднял бровь.
— Верно. Получается, вы в курсе, господа.
— Ясно, — кивнул я, — что ж. Мы воспользуемся вашим предложением, досточнимый, и возьмём архив депеш.
— Как изволите, господа, — поклонился де Антона, и замялся, словно хотел о чём-то спросить, но не решался.
— Говори, досточтимый, — произнёс я твёрдым тоном.
И де Антона решился.
— Посвящённый нашей ветви находится в Лиссабоне, — сказал он, — и я должен предупредить, что при передаче Меча вам предстоит, — он запнулся, — предстоит столкнуться с неприятным…
Мы с Каем переглянулись.
— Его что, используют без надлежащего… сопровождения? — осторожно спросил я.
— Ритуал невозможно завершить, — вздохнул де Антона, — необходимый предмет был похищен более двадцати лет назад. Наша ветвь готова понести наказание.
— Стойте, — я выставил перед собой ладони, — вы всё равно совершили ритуал передачи меча? Без надлежащего сопровождения?
— Нам пришлось, — де Антона вздохнул и опустил глаза, — мой друг стал новым Хранителем, потому что старый был при смерти.
В подземелье повисло тяжкое молчание.
— Мне очень жаль, — произнёс Кай через минуту, — но в Статутах нет ничего про наказание, не так ли?
— Вы правы, господин, — кивнул де Антона, — но мы так далеки от отцов-основателей, что…
— Что тем более следует придерживаться установленных ими принципов, — дополнил я, — мне очень жаль вашего друга. Мы попробуем исправить ситуацию.
— Мы искали все эти двадцать лет. Внедряли лазутчиков. Подкупали. Отправляли экспедиции. И каждый раз натыкались на ложный след, — произнёс де Антона.