Я кивнул. Закрыл глаза, и сделал усилие, представляя, как смещаю барабан, на котором записана жизнь пленного айя.
Первое большое открытие: в его мире были тюрвинги. Местные называли их «утоты», но сути это не меняло. Да, выглядели они совсем не так, как на Земле, но у меня не было никаких сомнений, что это именно они. Пленник был одним из тех, кто собирал эти артефакты, в составе особой тайной организации, чем-то напоминающей ту сеть, которые основали спецназовцы, оставшиеся в Риме. Только с поправкой на особенности цивилизации, конечно.
Тюрвинга было четыре: деревянная трубочка, аналог колокольчика. Метательное оружие, чем-то похожее на рогатку — аналог тюрвига перемещения. Было и нечто незнакомое: керамическая пластина, имитирующая лист дерева размножения — она давала бесконечное доверие окружающих своему владельцу. И тюрвиг, дающий невероятную физическую силу.
Я снова закрыл глаза и перемотал барабан.
Теперь я видел грозящую их миру опасность. Только это были не Считыватели. К миру айя приближался огромный метеорит. Учёные уже знали, что столкновение неизбежно, но единое правительство пыталось предотвратить неизбежное. Было организованы две миссии — одна должна была попытаться разрушить метеорит или сместить его траекторию с помощью направленных термоядерных взрывов. Другая — корабль поколений, созданный на базе астероида. Мысленно ухмыляясь, я прыгнул в тот момент, когда пленный впервые увидел этот корабль. Я не сомневался, что увижу обиталище Алисы. Но нет! Астероид был совсем другим. В два раза меньше Фобоса, сплошь застроенный фермами с какими-то странного вида установками.
Немного обескураженный, я перемотал барабан ещё на полкруга вперёд.
Астероид разрушить не удалось. Он был по-настоящему гигантским. Не астероид даже, а малая планета. Всего запаса ядерного оружия, которое успели произвести айя, не хватило.
Я сместился ещё немного вперёд. Пленный айя всё ещё был на планете. Он видел, как половину неба закрывает призрачная, покрытая кратерами поверхность космического гостя. Вокруг был ад: на горизонте рвался в стратосферу новый вулкан, истекая потоками перегретой лавы. Окружающее засыпал серый пепел. Высоченные деревья стали похожи на призраков. Далеко в чаще уже бушевал неостановимый пожар.
Я чувствовал смесь восхищения и тоски. Первые эмоции, похожие на земные.
Ожидая момента, когда пленный эвакуируется на корабль, я совсем чуть-чуть крутанул барабан.
Но вместо посадки на орбитальный челнок я увидел гибель пленного айя. Он сгорел в лесу. И это было довольно мучительно.
Зажмурившись, в полной растерянности, я вынырнул в пространство, где был воображаемый барабан.
«Ты видела это?» — спросил я.
«Нет, Гриша, — ответила Гайя, — я не могу это увидеть даже в твоей голове, пока ты там. Что ты нашёл?»
«Наш пленник — мертвец», — сказал я.
«Пока ещё нет. Возможно, он даже выживет».
«Ты не поняла. Он погиб на своей родной планете. Когда она была уничтожена метеоритом».
Небольшая пауза.
«Технология записи создания? — предположила Гайя, — посмотри, есть ли в памяти что-то ещё. Попробуй найти его похождения на Земле».
Я присмотрелся к барабану. И действительно — письмена на нём продолжались. И я осторожно крутанул его на пол-оборота вперёд.
Этот мир был похожим, но всё-таки чуть другим. Тут не жрали погибших неразумных птенцов. Их закапывали в почву, чтобы материнские деревья росли более высокими и крепкими. Тут был отдельные государства — из-за того, что недалеко от полярных шапок на севере появились горы, с которых стекали реки, разрезающие огромные равнины на неравные куски.
Пленный айя снова состоял в тайной организации, которая охотилась за тюрвингами. Тут их было три: аналог колокольчика, меча и тюрвинга времени. Ничего нового.
Этот фрагмент записи снова заканчивался катастрофой. В этот раз глобальной эпидемией. Её начало было неприятно похоже на то, что происходило в две тысячи двадцатом, когда начинался ковид. Айя, уже ожидаемо, погиб от болезни. Но сама цивилизация успела отправить в космос стерильный корабль поколений с искусственными верхушками материнских деревьев и оплодотворёнными яйцами на борту.
Я снова крутанул барабан.
Ещё один похожий мир. В этот раз его погубило внешнее вторжение. Какая-то чужая раса просто уничтожила всё живое на планете орбитальными бомбардировками. Айя даже не смогли отправить космическую экспедицию спасения. Тут пленник и его организация успели собрать пять тюрвингов: аналоги колокольчика, меча и трювинга замедления времени. И ещё один, назначения которого я не понял. Точнее, его не смогла понять организация, где состоял пленник. Он выглядел, как плоский белый камень. Безусловно, это был тюрвиг. Пленник каким-то образом чуял такие вещи, так же, как и я.
После этого было ещё три вида разных апокалипсисов: близкий взрыв сверхновой, утечка из лаборатории биовируса, создающего странные энергетические структуры на основе органики, которые заставляли оживать мёртвых и глобальная ядерно-химическо-биологическая война. В общем, полный набор.
Запуск корабля с Алисой произошёл во время междоусобной войны. В этот раз пришельцам удалось собрать только три тюрвинга до того момента, как пленник в составе экипажа не отчалил в сторону, как я понимал, Земли.
Я увидел пробуждение айя на орбите Марса. Высадку на Землю. Наш пленник не участвовал в стратегическом планировании, и не знал подлинного замысла — для чего пришельцам нужно было корректировать развитие земной цивилизации. Его в полном объеме знала только Алиса. Но кое-что выяснить всё-таки удалось. Каждый новое изменение проявляло различные комбинации тюрвингов. Айя старались сделать так, чтобы оставить в поле зрения уже известные тюрвинги из предыдущего цикла и проявить максимум новых.
Я следил за тем, как его отправили в прошлое. Зимней военной ночью, когда вдали громыхала артиллерия, а в лесу пахло жжеными дровами. Кажется, они были знакомы с тем, кто держал тюрвинг времени. Об этом говорили сложные эмоции, которые испытывал пленник в этот момент.
Я увидел, как выглядело лицо пришельца до гибели. Даже зная, что это искусный сложный грим, мне было сложно избавиться от ощущения, что я смотрю на человека. Он удивительно имитировал эмоции. Его прикрытые великолепными линзами глаза выражали тоску, решимость, надежду, обречённость и… возможно, что-то ещё, чего я разобрать не мог.
А потом айя оказался в Москве тысяча девятьсот шестнадцатого. Он целый день добирался из окрестностей Смоленской дороги до центра, специально, чтобы проверить состояние оставленных с предыдущего цикла боевых танкеток. Они так до конца и не смогли разгадать, почему земные организмы склонны не замечать инопланетные технологии, и этот вопрос их очень волновал.
Тут его и засекла Гайя.
Сделав усилие, я вынырнул из мозга пленного пришельца.
Катя наклонилась и с тревогой взглянула мне в глаза.
— Гриша, ты как?
Кай, стоящий рядом, тоже бросал в мою сторону озабоченные взгляды, впрочем, не забывая контролировать кокон с пришельцем.
— Нормально. Рассказывать долго. Подключить, покажу, что выяснил.
— Эй! — возмутился Кай, — а голосом рассказать не хотите?
— Расскажу обязательно, — кивнул я, — а пока Катя пусть переваривает то, что я добыл.
Кай странно хмыкнул, но промолчал.
Катя закрыла глаза. Несколько секунд она молчала. Я чувствовал её присутствие во мне. Оно было деликатным и осторожным.
— Гриша, скажи, ты ведь заметил главное, да? — наконец, спросила она, всё ещё с закрытыми глазами.
— Что именно из этого бреда главное? — я сдвинул брови.
— Утоты, — ответила Катя, — точнее, тюрвинги. Ты сколько их насчитал?
— Семь… — ответил я, — это считая тот, в котором они не разобрались. Хотя на самом деле их восемь. Ещё ведь негатор есть! А, может, они как раз не поняли, как негатор работает?..
— Нет, Гриша, — Катя покачала головой, — негатор это не тюрвинг. Его создали одноклеточные. А всего тюрвингов семь. И ни в одном цикле они не были собраны полностью.
— И что это должно значить? — вмешался Кай.
— Пока не знаю, — улыбнулась Катя, — но мы точно должны сделать всё, чтобы попытаться найти все семь до того, как прибудут Считыватели. Почему-то это исключительно важно.
Глава 10
81 год до Перехода
Я легко мог представить, что вернулся домой, в своё время. Именно так и выглядели многие европейские города. Разве что движение не такое интенсивное, шума меньше, да освещение несколько иное — всё же лампы накаливания давали другой свет, не очень похожий на современный светодиодный.
Стояла золотая осень. В районе Далем она была особенно красива: множество парков, сквериков и невысоких особняков создавали совершенно особое настроение. На улицах встречались хорошо одетые, счастливые и довольные люди. Нам навстречу, приветливо улыбнувшись и кивнув, прошла семейная пара с коляской. Он в серой форменной шинели абвера, она — в элегантном пальто с меховым воротником. Женщина толкала перед собой коляску. Пара аккуратно обогнула невидимого для них Кая и, не оглядываясь, двинулась дальше по улице.
Не верилось, что где-то грохочет самая страшная война в истории. Не хотелось верить, что этот улыбчивый офицер через несколько дней будет загонять в деревенские сараи таких же мам, как его жена, и жечь. Вместе с детьми. Не хотелось верить.
Странно, что, пережив столько, именно здесь, в Берлине военного времени, я испытывал, пожалуй, самые сильные эмоции за всё время моего путешествия.
— Не люблю чувствовать себя призраком, — тихо сказал Кай, убедившись, что пара отошла достаточно далеко. Он был одет в марсианский полевой комбез, со шлемом, закрывающим лицо полностью, — уверен, что мне нельзя было?..
— Если не хочешь стать настоящим призраком, — ответил я, — Кай, ты слишком смуглый, чтобы чувствовать себя безопасно в Берлине сейчас.