При формировании колонны и рассадке людей по машинам возникли непредвиденные сложности: семьи наотрез отказывались разделяться. Уезжать разными рейсами беженцы не соглашались категорически. Пришлось уговаривать ехать в разных экипажах, но в одной колонне.
Как оказалось, умудрённые горьким опытом люди были совершенно правы: потерять друг друга в этом адском бардаке было делом одной минуты.
Толпа находилась в прострации и была абсолютно дезориентирована. Раздавались вопросы: «А Киев взят? А Харьков?» Узнавая, что ещё не взяты, несчастные скорее удивлялись, чем радовались или огорчались. Группа мужчин призывного возраста интересовалась, заберут ли их теперь в российскую армию. Выслушав наши сомнения в возможности их призыва, большинство просияло, хотя нашлись и разочарованные. Не все беженцы даже понимали, на чьей, украинской или российской, стороне они сейчас находятся. Мы с девушкой Соней — героическим водителем «Газели» — невольно подслушали разговор пассажиров нашего первого рейса, не подозревавших, что при незаведённом двигателе в кабине отлично слышно, о чём они говорят в кунге. «Это вообще которые? — взволнованный женский голос. — Наши? Чи не наши?» Кто для этих загнанных людей были «нашими», мы даже не догадывались.
Головной машиной колонны назначили Сашину. К нему посадили проводника, щуплого парнишку в спецовке «Азовсталь», единственного среди местных, знавшего, куда надо ехать. Мы с Соней, не ожидая проблем, шли замыкающими. В нашем грузовом отсеке разместилось шестеро пожилых людей и две старухи в инвалидных креслах-каталках.
На въезде в Сартану колонна притормозила у разрушенного моста. Переправу круглосуточно восстанавливала ремонтная бригада, но «времянка» всё ещё представляла из себя три металлические фермы с накиданными на них толстыми листами металла. Легковушки и микроавтобус «Фольксваген» проехали относительно без труда, а нам, по объективным причинам, взять переезд с ходу не получилось. Из-за чернильной темени, высокого клиренса и угла захода на фермы Соня попросту не видела краёв моста. Оптика «Газели», пробивая несколько метров мрака, освещала только небольшую часть другого берега, не попадая на мост.
Клейменова Софья Вячеславовна 22.08.1988 — 21.02.2023
Водитель-автомеханик «ТЫЛа-22», летом 2822 года ставшая командиром боевой машины. Погибла при выполнении боевой задачи.
Фото из архива «ТЫЛа-22».
Соня напряглась: «Ничего не вижу. У меня люди в кузове. Так нельзя. По-правильному — надо высаживать». Высаживать было не вариант, катить «колясочников» через мост, где в щели между настилом гарантированно проваливался человек, нечего было и думать. Решили, что я пойду впереди и буду показывать Соне, как держать руль. Идея оказалась нерабочей: фары ослепили меня, и я не только не видел направления колёс, по которому и должен был корректировать движение, но даже не видел, куда иду сам. Тем не менее, пятясь спиною, я уверенно жестикулировал — «прямо на меня».
За рекой мы очутились в полном одиночестве. И ведущая машина, и весь остальной конвой уехали, не дождавшись нас.
— Никого… А где ведущий колонны? Саша или как там его?., — удивилась Соня.
Я выскочил из кабины и на всякий случай обошёл «Газель» кругом — пусто.
— Это пиздец! Они ебанутые? Ебанутые люди! — выразила настроение минуты Соня.
— Давай проедем дальше. Может, они на первой развилке ждут? Ну, по логике. — предположил я.
Ни на первом, ни на втором, ни на последующих перекрёстках нас никто не ждал.
— Вот теперь — точно пиздец. Куда едем? — вздохнула Соня.
— Кстати, а ты обратную дорогу помнишь? — без особой надежды поинтересовался я.
— А ты?
Ответить было нечего. Связь отсутствовала, дорога назад была, мягко говоря, неясна, вокруг лежал пустой, искалеченный войной город. И это была только половина горя — за нашими спинами, в железной утробе «Газели», один раз за сегодня уже выброшенные на улицу ждали тепла и еды смертельно уставшие старики.
«А ведь и вправду — задница», — подумал я и махнул рукой вперёд:
— Давай по главной: может, случайно нарвёмся на кого-нибудь.
«На хохлов, например…» — съехидничал голос в моей голове.
Через несколько поворотов мы засекли проскочивший сквозь соседний квартал микроавтобус. Соня бросилась вдогонку, давя на клаксон. Нас услышали и остановились. Это оказался конвойный «Фольксваген» с экипажем из двух дагестанцев. Его водитель весь день восхищался Соней и даже пытался за ней приударить.
— Сона, прэвэд! Потэралис? Мы лудей сдали. Случайно нашли, здес рядом. Езжай за мной, — несказанно обрадовали нас донецкие даги.
После того как в школе, отведённой под ПВР[51], мы наконец-то сдали многострадальных пассажиров, выяснилось, что кавказцы тоже не знают обратного пути в Талаковку. Посовещавшись, решили ехать вместе, наугад, примерно в ту сторону, откуда, как кажется, приехали. Поколесив десяток минут по мёртвым улицам, мы вдруг уткнулись в Сашину таратайку, перегородившую собой Т-образный перекрёсток.
— Наконец-то! — обрадовался я. — Давай к нему.
Саша отреагировал на наше приближение странно — подпустив нас поближе, он резко рванул в боковой переулок. Соня, в мирной жизни журналист-автоэксперт, не растерялась и уверенно села «зубилу» на «хвост». Метров через триста Саша, заложив едва ли не «полицейский разворот», оказался перед нами.
Соня остановилась. Саша с секунду постоял и, набирая скорость, поехал лоб в лоб.
— В него! В него! — взбесился я. Соня медленно тронулась навстречу «девятке».
Саша взял немного правее. Между прямым курсом «Газели» и канавой на краю дороги образовался небольшой зазор.
— Проскочить, сука, метит! Зажимай его! Зажимай! — завыл я, едва не выхватывая у девушки руль.
— Ну вас всех на хуй… — спокойно сказала Соня и плавно съехала с центра проезжей части.
Машины едва разминулись. Переведя дух, я высунулся из окна вслед Саше. Тот остановился метрах в ста позади нас.
— Давай к нему. Только близко не подъезжай. Попробую выйти, поговорить, — попросил я Соню.
На этот раз Саша не только дождался нас, но и вышел навстречу.
— Ты чё творишь? Ты почему бросил колонну? Где мы? — сбивчиво, переходя на крик, затараторил я. Александр явно был не в себе. Он выпучил и без того круглые глаза, широко открыл рот и, как только мне понадобилась пауза перевести дух, заорал в ответ:
— Я сам здесь в первый раз!
Сам ни хуя не знаю!
— А где проводник? У тебя проводник должен быть?! — удивился я.
— Вылез проводник, вылез… — кричал и таращился Саша.
— Ты ёбнутый? Куда он вылез? — у меня было ещё много вопросов, но Саша неожиданно развернулся и буквально с разбега нырнул в свою машину. Через три секунды его габариты исчезли за поворотом.
До Толоковки добрались случайно, увязавшись за одной из хаотично шнырявших по Сартане машин нашей развалившейся колонны. После переправы снова заблудились.
Я выходил спрашивать дорогу на блокпосту и лишний раз убедился, что не стоит ночью, по пустякам, беспокоить вооружённых людей.
У автовокзала я и Саша сцепились снова. Я принципиально решил выяснить дело.
— Ты почему не дождался, пока все машины переправятся через мост? Ты бросил конвой! У нас инвалиды были. Ты бросил нас… — выговаривал я Саше в лицо.
— А хули вы застряли? Я не обязан ждать! Я не обязан… — наступая, свирепел он.
— Обязан! Именно что обязан! Ты был ведущим колонны! — заходился я.
Саша развернул плечи, собираясь ответить, но вдруг крутанулся полным оборотом на каблуках и испустил вопль: «Бляяяя!»
Только тут я заметил автоматный ремень на его плече. Через мгновение, опережая вращение тела, калаш вылетел из-за его спины. Ловя автомат, Саша машинально схватился за цевьё. Что-то похожее на белую пенку образовалось в самых уголках его рта.
— Не надо. Пойдём, — услышал я Сонин голос и почувствовал, как меня оттаскивают в сторону. Сашу тоже окружили какие-то люди. Он вырвался, побежал к машине, прыгнул в неё и с пробуксовкой стартовал в темноту.
Я закинул лицо вверх. Там, маленькими ртутными лампочками, горел планетарий.
Через час, набирая в очередной рейс беженцев, в поисках глотка чая я сунулся в дверь с наклейкой «Служебное помещение». Там, на диване, в центре незнакомой компании, сидел Саша. Ему было весело. Увидев меня, Александр посерьёзнел.
— Слышь!? Мы тут выяснили, кто виноват. Никто из нас не виноват. Ни я, ни ты. Проводник виноват. Этот гондон сказал мне вас не дождаться.
Мне оставалось только кисло улыбнуться в ответ.
На следующий день я имел возможность немного расспросить об Александре у начальника конвоя. Тот был свидетелем нашей вчерашней стычки. Оказалось, что Саша серьёзно воевал в четырнадцатом и пятнадцатом годах, был тяжело контужен. Дважды.
— Ты не обижайся. Саня — мужик героический. Контузии. Что поделаешь… — примирительно улыбался начальник.
— Тогда понятно. Ясно… ну конечно, какие могут быть обиды… — согласился я.
Виктор
Он сделал несколько шагов от «Газели» и остался стоять поодаль, прижимая растопыренной ладонью к правому боку свою «добычу» — две пачки соды и литровую бутылку подсолнечного масла. Я понял, что пришло время пообщаться. Гуманитарка почти закончилась, и народ, толпившийся вокруг машин конвоя, быстро редел. Я вылез из кунга и «случайно» встал рядом.
Михаил Манченко за раздачей гуманитарии. Фото из архива ТЫЛа-22.
— Вы чего-то ещё хотели?
Это был миниатюрный человечек лет пятидесяти. Чуть выше полутора метров ростом, щуплый, с костистым лицом и крючковатым профилем. «Синий воробей», — подумал я. Синий, потому что на нём были выцветшая до небесно-голубого заводская роба и вязаная, с советской олимпийской символикой, тоже когда-то синяя, лыжная шапочка. Синеву одежды усугубляли идеально выскобленные широкие скулы и стариковские прожилки носа.