С «Хезболлой», увы, не сложилось, но самому Берегу, к его удовольствию Си неудовольствию Малышки Пэрис, только-только распробовавшей оседлый образ жизни в Ливане), наши компетентные органы наконец позволили вернуться на Родину повоевать. Он заступил на службу и через некоторое время организовал команду дронобойцев. «„Майор Берег" — звучит, как будто это просто какой-то фээсбэшник из дешёвого романа про фээсбэшников, а скажешь „капитан Берег" — сразу представляется удалой пират. Поэтому я не хочу, чтоб меня повышали в звании», — так он говорил.
Из Ливана Берег привёз на Луганщину флаг «Хезболлы», экзотический алкоголь, моду на пиво с лимоном, знание арабского и дух авантюризма.
— Никто ничего про эти дронобойки толком не знает, Фунт. Готовься всё тупо пробовать на авось и колхозить из подручных средств хоть что-то, — Берег продолжал лекцию, параллельно показывая, какое странное применение «Сурикаты» собираются найти параболической антенне. Рядом на столе валялся приделанный к системе охлаждения и какой-то доске шуруповёрт — инсталляция обещала стать кустарным антидроновым ружьём, но пока что была похожа на плод творчества душевнобольных. Легендарное дронобойное подразделение выглядело бандой авантюристов, ей же и являлось, и при этом работало настолько хорошо, что «Сурикатов» старались не отпускать с позиций — после их появления в окопе с дронобойкой украинские дроны переставали летать в радиусе километра.
Убедиться в этом на практике мне предстояло завтра, а сегодня мне предстояло продолжить вечер в городе Стаханове. Там у Берега был его любимый бар, где он предпочитал отдыхать. Малышка Пэрис хотела поехать с нами, но Берег наказал ей остаться в ставке — нам необходимо было выпить коньяку в мужской компании. Иначе говоря, Капитан предлагал Пэрис не ехать на вечеринку, а Пэрис очень, очень, очень не любит, когда её не зовут на вечеринку.
Между безумной парочкой возникла прогнозируемая дискуссия на повышенных тонах, во время которой я, согласно плану Берега, должен был вместе с Баксом незаметно улизнуть на улицу и завести Шевиниву (накрытая масксетью, она стояла в соседнем дворе). Дальше уже Берег должен был покинуть ставку под благовидным предлогом, подсесть в машину и вместе со мной быстро удрать. Вероятность того, что Малышка Пэрис устремится в погоню на «Газели», полностью исключалась — ключи от неё Капитан предусмотрительно спрятал.
План сработал — все планы, придуманные Берегом на ходу, всегда работали. По раздолбанной дороге, где не было ни единого фонаря, мы неслись в Стаханов, оставив бедную Малышку скучать. В машине Берег включил группу «Звери» — «Это наша молодость, Фунт!» — и музыка была выбрана совершенно правильно. Кромешная тьма, колдобины, по краям дороги дикорастущая зелёнка, в машине три мужика в пыльных военных шмотках. «Ярко-жёлтые очки, два сердечка на брелке». В такие моменты не страшно, что тебя из засады изрешетят вражеские диверсанты — жизнь настолько прекрасна, что можно и погибнуть. Кому слишком страшно погибать, того что-то фундаментально не устраивает. Меня устраивало абсолютно всё.
«Такие, как я, живут один час, запомни меня таким, как сейчас» — ближе к концу альбома «Зверей» показалась цивилизация.
Мы остановились на её окраине и с абсолютно ковбойским видом зашли в бар, где нас ждал коньяк, закуски, хмельная беседа старых приятелей и, конечно же, деликатное, но зоркое наблюдение за местными женщинами. О, луганские женщины. Нет в жизни более манящего сценария, чем погубить себя, спутавшись с роковой красавицей из ЛНР. У Берега однажды почти получилось, чему я искренне завидовал, и желал повторить, только уже доведя дело до конца. Короче, чего я жеманничаю — я сидел пьяный, болтал с Капитаном и пялился на баб. Идиллия прервалась минут через сорок.
Мимо нашего столика, прихрамывая, прошёл бывалый вояка, глянул на алкоголь на столе, потом на меня и едва заметным жестом смахнул со своего плеча воображаемый погон. Комендатура подтянулась сразу.
— Таварыш ваенный, Вы в форме, пачы-му алкаголь употрэблаете?
То не бородатый, но безусый комендач говорил с Берегом. То было ледяное дыхание порядка, градус за градусом морозившего Великую Луганскую Вольницу, которую бравый капитан пестовал с 2014-го и которой отдал лучшие годы своей жизни. Республика интегрировалась в Российскую Федерацию, интеграционные процессы разворачивались медленно, но неумолимо, и мы с Берегом — хмельные и счастливые от того, что наконец удалось повидаться на войне, — рисковали пасть их случайными жертвами. Берег сделался сердитым от происходящего и принялся огрызаться на кавказских комендачей в том духе, что в этом кабаке он пил коньяк по форме и даже с оружием в те ещё времена, когда родители этих комендачей щемились от наших пацанов в горах Кавказа в зоне КТО. Чтобы не довести до беды, я выбрал роль доброго полицейского, точнее — наоборот, задержанного:
— Нам завтра на боевые. Мы же не нарушаем порядок, нормально себя ведём. Спокойно выпьем — и спать. А если вы нас примете — тогда мы не выспимся. А нам на боевые. Зачем оно вам?
— А ты сам пачыму в формэ и выпыл?
— Это не форма.
— Как нэ форма? Эта кофта ваен-ная. Камуфлаж.
— Её же не по военнику продают — пошёл да купил, — стараясь быть дружелюбным, я достал из нужного кармана паспорт, а из его обложки — пресс-карту, позволяющую мне работать в зоне боевых действий. Поняв, что в деле пресса, кавказские комендачи смягчились. Я наплёл, что приехал снимать работу дронобойных подразделений, а русский еврей Бакс — это якобы стажёр, которому пресс-карту ещё не выдали. Комендачей это устроило, и, пользуясь гражданским статусом, я продолжил пить коньяк. Берег демонстративно присоединился:
— А забирайте на подвал. Желательно вообще на сутки. Мне похуй. Хоть высплюсь, наконец.
В речах Капитана вдруг прорезались нотки усталого отчаяния, ему совершенно несвойственные.
Комендачи:
— Как вы абратна паедытэ? Вы нэтрэзвые.
Берег:
— Да заебали вы, я сто раз тут ездил, сяду за р…
Я (закрикивая Берега и обильно жестикулируя):
— Да щас наберём нашим, за нами доедет пара человек, оба водители. Трезвые (хлоп ещё коньяку).
Комендачи (Берегу):
— Ты чего грубыш?
Я:
— Да ладно вам, дайте выпить капитану, сейчас уже за нами выедут и поедем домой, всё нормально (хлоп).
В конце концов, мне удалось (хлоп, хлоп, хлоп) обаять комендатуру — они сделали вид, что поверили, будто за нами кто-то приедет. Мы вместе покурили на улице, и они уехали на своём пикапе восвояси. Коньяк к концу переговоров был нами допит, что абсолютно естественно — что это за переговоры такие, если не допит коньяк.
Дальнейшие события обернулись притчей, которую следовало бы включать в обновлённый общевойсковой устав, а то и военную доктрину Российской Федерации — в том разделе, где говорится о единоначалии. Проводив глазами пикап комендатуры, мы устремились к своей Шевиниве, а дальше между мной и Берегом возникла совершенно лишняя дискуссия. Берег настойчиво предлагал грузиться в тачку и ехать немедленно. Я же полагал, что следует выждать, когда комендачи совершенно точно уедут подальше, и только после этого сниматься самим. Мы спорили несколько минут, и за руль Капитан Берег сел ровно в тот момент, когда пикап ехал по дороге обратно.
Завидев происходящее, комендачи свернули к нам на стоянку, приказали никуда не ехать и заглушить мотор. Мы могли бы уехать сразу, по схеме Берега, а могли бы, повинуясь моему плану, спокойно подождать на свежем воздухе. Но мы не сделали ни того, ни другого, приняли половинчатое решение — и теперь нам предстоял второй раунд переговоров с комендатурой. Перспектива спать на подвале становилась всё менее призрачной, тем более, что Берег вошёл в раж и продолжал назойливо и даже с некоторым упоением сам требовать у комендачей именно этого.
Подробностей второго раунда переговоров я (хлоп, хлоп, хлоп) не запомнил. Я лишь хвастливо замечу, что кончились они вот как: добрый задержанный журналист вспомнил волшебную фразу «Кто у вас здесь старший?», произнёс её, отвёл этого старшего в сторонку, поговорил — и уже через несколько минут старший сел за руль Шевинивы и повёз нас домой. Сзади ехал пикап сопровождения.
Мы нагло соврали, что ехать всего ничего. Старший впился глазами в дорогу, а руками — в руль и, чертыхаясь, пёр в неведомую ему чёрную бездну. Берег по дороге продолжал испытывать судьбу, ставя в пример старшему — кавказцу-сунниту — ливанскую группировку «Хезболла»[56]. «Шиизм поприкольнее, я изучал, он более тру». «Хезболла бы тут навела порядок». «У них всё эстетичнее гораздо, приятно посмотреть». Я пытался сменить тему, предлагал поставить музыку, вклинивался с идиотскими вопросами старшему в духе «сам откуда будешь?» (а то мне непонятно, ага) — бесполезно. Берег со своей «Хезболлой» и шиитами лез напролом, и я был не в силах обуздать внезапно проснувшуюся в нём тягу расцвечивать реальность. Старший остановил машину посреди кромешной тьмы, сзади остановился пикап, и я на всякий случай приготовился к самому паскудному развитию событий, теперь уже пожалев, что не взял автомат.
— Ладно, биля. Садысь за рул, дал-шэ нэ поеду, ну на хуй, тэмно пыздэц.
Не то сунниту просто надоело пилить чёрт знает куда в полной темноте по бесконечным рытвинам, не то он слился, чтобы не вступать в богословские споры об эстетике «Хезболлы», которые кончились бы понятно чем, а вероятнее всего — и то, и другое. Пригласив Берега «за рул», старший поспешил попрощаться, пожелав нам доехать без приключений. Мне с трудом верилось, что так будет, но каким-то чудом случилось именно так.
Пэрис встретила нас очень злая. Просто свирепая. Я попытался забрать свой автомат, лежавший в апартаментах Берега, и уйти спать, но Малышка остановила меня, обвинила в ренегатстве и в сердцах приказала разоружиться. План Берега по её сливу она пронюхала, но сердилась на меня из-за того, что я не принял её сторону и слинял, а должен был убедить Капитана взять её с собой. Я не в силах был противиться Пэрис, которую