Ход спецоперации оказался неожиданным для подавляющего большинства современников. Картина мира, так или иначе, изменилась почти у всех.
К осени 2022-го необходимость нарастить усилия гражданского общества стала очевидной для всех, кто желал победы России. Это означало, что настало время вновь взяться за старое.
Пока я думал, как это лучше организовать, ко мне обратился Максим Булдаков — рыжий бодрый парень, приехавший из Удмуртии покорять Москву. Ненавидящий бездействие и паникёрство и обожающий две вещи — пиво и вырубаться после второй его кружки. Макс уже организовывал какие-то закупки для бойцов по мелочи и отвозил это в ПВД в Воронежской области. Настало время играть крупнее и отправить первую для него машину на Донбасс.
У Максима были друзья в ЛНР, служившие во 2-м армейском корпусе. Им был нужен генератор и тёплые спальники, и мы взялись за дело. Кинули клич по контролируемым и дружественным ресурсам — от сообщества стендового модезма «Срачемоделизм» до движения Local Crew и каналов моего друга, журналиста Евгения Норина. В итоге насобирали около 180 тысяч рублей, закупили дизельный генератор, что-то около десятка спальников, зимние берцы и ещё какие-то вещи по мелочи. Всем этим добром мы намертво забили мою машину — место оставалось только для двоих человек впереди, ехали как в гружённом доверху пикапе.
Фото авторов.
Максим в тот раз поехать не смог, потому что ему не давали отгулы. Тогда я оставил его дома и, чтобы не заснуть в долгой дороге, взял с собой другого товарища, Сашу. Он занимался какой-то бухгалтерией и, что для меня было намного важнее, реконил Вторую мировую войну, особенно всяких американцев.
Это значило, что попутчик идеальный — с ним будет о чём поговорить и я не усну предстоящие две тысячи километров дороги.
Первая поездка в зону СВО прошла без происшествий, почти что рутинно. Мы разве что попали в знаменитые донбасские туманы ночью на обратном пути, но я такое уже видел. Саша же удивлялся вообще всему, что видел, — это было даже мило.
— «Щука»! Это же вагнеровская «Щука»! Нет, смотри, настоящая! — кричал Саша, увидев характерные очертания броневика, пытавшегося без особого палева передвигаться по ночному Луганску.
ЛНР времён СВО резко контрастировала со «старой ЛНР». Она была забита строителями и военными — чувствовалось, что её одновременно приводят в порядок и готовят к обороне. Картину дополняли сотни, если не тысячи фур с надолбами, нескончаемым потоком шедшие на юг по трассе М4. Все помнили горькие уроки осени и крепили оборону. Позже, в 2023 году, такой картины уже не будет — видимо, военные закончили возведение основных линий укреплений.
По Луганску Скак, впрочем, и сейчас) постоянно сновали военные грузовики. Небольшая колонна топливозаправщиков из трёх «Уралов» ездила кругами по центру города. Заблудившиеся водители таращили глаза и бормотали что-то непечатное — было видно, что они тут недавно. Мобильный интернет в городе был отключён в целях безопасности. Впрочем, даже если бы он и был, это бы не особо помогло. У местных было стабильно не допроситься адреса.
«Давай на „Авроре"», «давай на ВВАУШ у самолёта», «встретимся у танков» — дом и улицу эти люди не назвали бы и под угрозой расстрела.
Вручив гумку военным, я спокойно вернулся домой. С этого момента наши сборы и поездки стали регулярными — раз в два-три месяца мы едем на Донбасс с какими-нибудь ништяками для военных. Медицина, снаряжение, тепловизоры, беспилотники — мы стараемся точечно закрывать те вопросы, которые в данный момент стоят перед подразделениями наших друзей острее всего.
Чтобы поменьше ездить порожняком, мы с Максом скооперировались с поэтессой Анной Долгаревой, которая тоже занимается гуманитаркой, но в куда больших масштабах и с куда большей системностью, чем мы. Поэтому ей всегда есть чем забить нам машину — рации, беспилотники, броня, тепловизоры, приборы ночного видения. Когда в машине остаётся место, берём заодно и всякое второстепенное вроде кошачьего корма для луганского приюта. Или отвозим модели танков в Донецкий клуб стендового моделизма. Когда есть куда положить и это не в ущерб тому, что помогает уничтожать врага, нам не жалко.
В 2023 году к поездкам присоединился и Булдаков. Ниже я публикую его рассказ.
Максим Булдаков:
Как оказалось, для многих съездить на Донбасс — примерно как слетать на Луну и попутно ещё отстреливаться от ящеров с Нибиру. Однако типичная поездка с гуманитаркой — это в основном унылое сидение в машине: сутки до старой границы, потом день-два развоза по куче адресов и ещё сутки на возвращение обратно.
Я был на Донбассе дважды, и оба раза сложнее всего оказалось как-то скоротать время в пути. Первый раз убеждал девушку-попутчицу в том, что она не коммунистка, а красно-коричневая.
Во второй раз она с нами не поехала, и весь путь мы с водителем вели искусствоведческий анализ треков Мейби Бейби и Инстасамки.
Дорога из Москвы в Луганск на загруженной доверху машине занимает примерно сутки, поэтому времени обдумать вопрос, «как тебя вообще сюда занесло», хватает. Для меня война с хохлами началась в 2022 году, предыдущие восемь лет она где-то конечно была, но настолько осточертела, что любое упоминание Украины вызывало лишь рвотный рефлекс, а я гордился собственной аполитичностью.
Только раз проскочила мысль в духе: «Вот бы мы щас поехали с хохлами воевать», да и то она возникла в армии на фоне однообразия срочки. Замполит время от времени вещал, что ВСУ — наш вероятный противник, но большинство контрактников авторитетно заявляли: «Да на Украину ехать беспонт, платят мало, а если погибнешь, то тебя там как бы и не было, вот в Сирии офигенно зато».
После 24 февраля долго сидеть и отстранённо наблюдать у меня не получилось.
Уже в марте старый друг-контрактник написал, что едет на выручку батальонам, которые завязли под Черниговом, а уже в апреле я ехал в Россошь, куда его часть вышла на перегруппировку. Со мной ехал рюкзак, набитый ПНВ, двумя быдлофенгами, разгрузкой и баллистическими очками, на которые ушла вся небольшая отложенная кубышка. С тех пор откладывать деньги вообще не получалось, и где-то раз в месяц я приносил домой две новости: «дорогая, пришла премия» и «эта премия превращается в банку[95] для автомата и едет на Донбасс».
Посылки были не сильно габаритными: летняя форма взамен изношенной, ботинки, та же банка. Поэтому всё каталось либо СДЭКом до приграничья, либо с едва знакомыми водителями, которые ехали куда-то туда. Водители лишних вопросов не задавали, денег не брали, груз никогда не теряли.
Ближе к осени деньги закончились, а запросы только росли: товарищ сдружился с взводным из ЛНР, которому кровь из носу требовался дизельный генератор и зимние спальники. Зима была уже на носу, а солдаты спали в чём бог пошлёт и заряжали электронику примерно никогда. Задача была куда серьёзнее, чем раньше, поэтому пришлось подрядить не только всех знакомых ватников собирать пацанам деньги, но и отправить целый внедорожник, весь забитый скарбом. А в следующий раз народу, желающего чего-то докинуть до Луганска, вышло гораздо больше, и раз уж я организовывал всю логистическую рутину, то вызвался и стать экспедитором. А через пару месяцев поехал ещё раз.
Первое впечатление от Луганска и Донецка — это что угодно, только не города, в которых несколько лет идёт война. Здесь как будто машина времени в российскую провинцию примерно 2006 года: миллиард рекламных вывесок(ни одной знакомой), тихий ужас с мобильным интернетом (его нет) и дороги без камер, а соответственно, и правил дорожного движения.
Об обстрелах напоминали лишь старательно заделанные фасады домов да дырки в гаражах.
Зато от явных следов настоящей, всамделишной войны я, как заправский обыватель, каждый раз начинал сыпать эмоциями. Первый такой след отыскался прямо на въезде в ЛНР — сарай, разваленный ещё в 2014 снарядом во время боёв в Изваринском котле[96]. «Охереть! Целый сарай разворотило, прикинь!» — меня разрывало от впечатлений; о том, что через пару месяцев я до отказа насмотрюсь развалин в Мариуполе, я и не подозревал. И о том, как внезапно меняется образ мышления в Новороссии.
Первый «тумблер» щёлкает в местах, где совсем недавно шли бои, — выходить в кусты по малой нужде начинаешь с повышенной осторожностью. Голос разума «вот в этих зарослях мины наверняка не лежат» каждый раз звучит очень неубедительно. На боеприпасах Великой Отечественной грибники спокойно подрывались ещё в 1980-х, до каких пор такое будет происходить здесь? Я старался об этом не думать.
Похожий «тумблер» щёлкает в голове там, куда ВСУ достаёт ствольной артиллерией. Полностью расслабиться и не думать об обстрелах не выходит, как ни крути. На самом въезде в Донецк у КамАЗа в полусотне метров от нас с грохотом лопнула покрышка — рядом инстинктивно пригнулись абсолютно все, а первыми — солдаты с блокпоста. Через десять минут мимо нас промчался тридцатилетний «Мерседес», свистя тормозами, будто летящий снаряд. Я инстинктивно вжался в кресло, водитель пару минут похрабрился, а потом признался, что ему тоже было не по себе.
Если заезжать на Донбасс, особенно в крайне цивильные Донецк и Луганск, ненадолго, большая часть неудобств жизни здесь не так бросается в глаза. Убитые дороги можно потерпеть, два дня без LTE — выдержать. Проблемы, с которыми сталкиваются местные, лежат чуть глубже. Продавщица в продуктовом магазине Волновахи, например, не смогла разогреть замороженный бургер в микроволновке — проводка не выдерживает. В каждом магазине Мариуполя стоит огромная бочка с питьевой водой (недорого, 3 рубля литр). И судя по всему, вода здесь была самым популярным товаром.
Что тут происходило этой зимой и что ещё будет следующей, я старательно не думал.
В марте 2023 наша машина сломалась по дороге в Луганск, и всего за пару часов я промёрз до костей, хотя на улице уже стояла плюсовая температура.