ъявлен. «Приходите. Набираем. Всё расскажем на месте», — ответил на мой телефонный звонок всё тот же женский голос.
И я пришёл, прошёл медкомиссию, профотбор и все необходимые процедуры. Причём врачи особо не смотрели на здоровье. Ни моя хромая нога, ни плохое зрение их не остановили. Ещё год назад я бы в армию не попал. А попал я именно в Российскую Армию, не в ополчение, в военкомате мне предложили краткосрочный контракт. Вообще, в армию не хотелось, но тут в случае моей смерти были бы хоть какие-то гарантии для жены.
Выбрал срок в четыре месяца. Потому что, во-первых, надеялся, что война закончится или затихнет, а во-вторых, я не доверяю государству и предпочитаю оформлять отношения с ним на своих условиях. Да и в сентябре у жены день рождения, и я обещал к дате вернуться. Ну, обе щал-то, конечно, обещал, но «все всё понимают»
Жена, видимо, уже с февраля понимала, что я могу поехать туда. И пыталась отговаривать. Дескать, ты как раз нашёл работу. Работу я действительно нашёл буквально перед отправкой на Донбасс. А не мог найти до этого по простой причине. Я был в «чёрных списках» у пермских властей. Но вовсе не потому, я был какой-то навальнист или антипутинист.
Скорее наоборот, я был вполне лояльный власти депутат от ЛДПР, просто честный и принципиальный. Ах, я-Депутат. Причём Депутатом я стал на Донбассе в 2014 году.
Такой позывной мне дали пацаны из-за того, что до этого я был помощником на общественных началах у одного регионального депутата. А вот депутатом Законодательного Собрания Пермского края я стал в 2016 году после возвращения с Донбасса. Как стал, так и перестал. Но это совсем другая история.
В общем, попал я, как и хотел, в мотострелковые войска, а точнее, в 228-й полк 90-й танковой дивизии. Почему хотел? Да потому, что в 2014-15 служил как раз в пехоте луганского ополчения. А в 2015 году даже проходил подготовку на полигонах НМ ЛНР именно в качестве мотострелка. Да и вообще, если честно, всегда уважал пехоту.
ППД[97] части был в Екатеринбурге, совсем рядом с родной Пермью. Перед тем как поехать в часть, я начал собирать вещи.
Надо сказать, что ещё в 2015 году после возвращения с Донбасса я положил под кровать свой рюкзак со снаряжением, хранил его там и потихоньку обновлял — на всякий случай. На тот, который и случился. Ибо уже тогда я был уверен: второй русско-украинской войны не избежать.
И вот я достал из-под кровати рюкзак и собрал по списку всё, что мне было необходимо. В том числе рюкзак, форму, наколенники, налокотники и пр. В последний момент решил не брать с собой «горку»[98] и смартфон, так как не был уверен, что ими разрешат пользоваться. Всё-таки российская армия, а не ополчение. Сразу скажу: был неправ. Армии пофиг, в чём ты воюешь, да и на смартфоны в общем-то пофиг.
На вокзал меня пришли провожать жена, мой тесть, два моих лучших друга. Как водится, выпили немного и попрощались. Жена впервые за прошедшие две недели заплакала. А потом, как рассказывал мой лучший друг, плакала ещё.
В части мы пробыли почти неделю. Жили в полупустой казарме батальона, где кроме нас были только срочники. Как водится, выпивали и много разговаривали. Среди нас было несколько человек, которые считали себя крутыми вояками и не стеснялись об этом говорить. Интересно, что после участия в реальном бою они вдруг перестали считать себя крутыми вояками и стали отказниками. Одного звали Николай. Он был из СОБРа и очень гордился этим, второй — Снайпер, как он говорил — из семьи военных и военный по жизни.
Я ночевал в одном ряду кроватей со спокойными и ровными пацанами. Маугли из Кургана, Прапор из Кудымкара, Лысый из Кунгура, Дэн из Перми, Кондрат из Екатеринбурга и пара других. Маугли и я были самыми опытными. Маугли служил до этого в армии и даже был в Сирии, а я, соответственно, имел ополченческий опыт. Мотивация у всех была разная. Кто-то пришёл из-за денег, кто-то испытать себя, кто-то, как я, чтобы отдать старые долги.
Из Ёбурга мы полетели самолётом до Липецка, потом на автобусе до лагеря нашего полка на границе. Ещё в Ёбурге нам выдали ВКПО[99], берцы, автоматы Калашникова и четыре магазина. ВКПО, если кто не знает, — это внесезонный комплект полевого обмундирования. То есть, попросту говоря, военная форма.
В лагере выдали ещё каски и армейские броники. Неплохие, кстати, броники. Единственный их минус — жгуты системы быстрого сброса. Если они не так переплетены, то всё… далее ненормативная лексика. Мне, кстати, как раз такой и достался, и я проходил в нём почти месяц.
Три дня мы проходили в лагере обучение. Нас сводили на стрельбы, научили, как правильно прятаться от мин, и немного погоняли по тактике. Совсем немного вроде, но на самом деле достаточно, как оказалось впоследствии. Тем более занятие проводил старший лейтенант Николай Пакулин — вернувшийся после ранения командир противотанкового взвода. Он отметился ещё под Черниговом, где наш полк воевал до отвода войск с севера Украины. Был ранен, получил боевую награду, а потом поехал на спецоперацию снова.
Границу мы пересекли на тентованном «Урале». Перед границей к нам выбегали школьники и дарили коробки с гуманитаркой и просто конфеты с шоколадками. После границы началось ралли по запылённым дорогам недавно освобождённой части ЛНР. По пути, в деревнях мы почти не встречали следов боёв, а жители приветственно махали нам. Первой остановкой на пути было Сватово. Там же мы впервые встретились с войной. Прямо на наших глазах привезли несколько «двухсотых» и «трёхсотых». Это были бойцы артиллерийской батареи, накрытой врагом. Мы помогли их сгрузить и перенести. Для большинства наших пацанов это были первые «трёхсотые» и «двухсотые».
После Сватова мы помчались на Пески[100]. Помчались на всей скорости, потому что дорога простреливалась врагом. Рёбра трещали только так, а пыль забилась, куда только возможно. В Песках у нас забрали семь из семнадцати человек. Это были водители и связисты.
Забрал их начальник штаба дивизии. Низенький, с лёгкой припухлостью полковник. Он построил нас, записал в книжку ФИО и ВУСы и распределил, кто остаётся на месте, а кто едет в полк. Узнав, что я воевал в ополчении, похвалил и назвал «ополчугой». Он же распорядился, чтобы нам выдали сухпайки. По три штуки на человека.
Переночевав в Песках, мы поехали в Рубцы, где стоял штаб полка. Сначала у нас забрали, а потом вернули военные билеты. После этого вышел командир полка и сказал приветственную речь. Получилось у него не очень, но как уж есть.
Штабные предупредили нас, что мы едем в Александровку, которая находится под постоянным обстрелом, поэтому, как только мы туда попадём, «нужно взять сухпайки в зубы и бежать до ближайшего подвала, где есть люди. А с подразделением разберётесь позже».
Поэтому перед отправкой мы разгрузили свои рюкзаки. Мне было проще. Я ещё в лагере оставил рюкзак, взяв с собой только то, что умещалось в мародёрке[101]. Кружку, бинокль, нож, фонарик и пару трусов с носками. Термобельё надел на себя.
Перед Александровкой мы заехали в Крымки, где должны были пересесть на БТР. И сразу же попали под обстрел. При этом мы с Маугли и Прапором, пока остальные прятались от мин, поучаствовали в разгрузке машины со снарядами. Ощущения были те ещё. Ты таскаешь ящики со снарядами, а рядом метрах в ста падают мины. И если хоть один осколок попадёт в машину или ящики… Лучше об этом даже не думать.
Там же, в Крымках, я поменял свой по-коцанный АКМ на новый АК-12[102] с подствольником. Получилось это случайно. Приехал начальник вооружения полка забирать «отказников» (тех, кто отказался от выполнения боевых задач или, проще говоря, струсил) и предложил нам забрать то из оружия, что нам было нужно. В итоге я забрал АК-12.
Не потому, что так уж хотел этот автомат, а потому, что у него подствольник, а отсоединить сразу у меня его не получилось.
В итоге просто поменял автомат на автомат. Тогда я впервые увидел растерянные и испуганные лица «отказников». Один из них (Селим) попросил меня под камеру сказать, что я забрал у него автомат. Я согласился — мне было всё равно.
Наконец, мы сели на БТР и помчали в Александровку. Я с Маугли и Медиком поехали сверху, места внутри всем не хватило, да и мы не сильно боялись.
На окраину Александровки мы въехали на полной скорости и, остановившись, сразу ста ли маскировать БТР. После этого, похватав пожитки, побежали к так называемому «коттеджу», где квартировали разведка и 2-я рота нашего батальона. И в этот момент я впервые почувствовал, что такое полная выкладка. Плюс жара, плюс бьющие где-то сзади мины. Плюс раненное в 2014 году колено. В общем, я начал умирать, ещё толком не повоевав.
В небе постоянно летали украинские беспи лотники, наводя мины даже по одиночным фигурам. Причём наводили очень точно. Секунд двадцать-тридцать — и на место, где ты только что стоял, падала мина. Всё это мне напомнило сон Джона Коннора из фильма «Терминатор-2», где он бежит от роботов по полю и в него стреляют из всего, что только может стрелять.
После коттеджа нас разделили на две труп пы. Одна заселилась в подвал, вторая в дом, где, как потом выяснилось, жил и командир нашей роты — Рига. И там я, наконец-то, смог отдохнуть после этого ралли по селу.
Но отдыхать долго не пришлось, через два дня мы пошли на зачистку оставшейся части Александровки. Перед атакой мы собрались ротой вместе с разведкой около большого раскидистого дуба недалеко от дома, где я ночевал. За дубом были вырыты окопы, куда мы все попрятались.
Я случайно оказался в окопе с какими-то незнакомыми пацанами. Их звали «Сулла», Никита, Тёма, Сеня, Игорь. В итоге на зачистку я пошёл в штурмовой группе с ними. Причём это была передовая группа. Впереди была только разведка.