А их командиры не имели опыта боевых действий. И это оказалось критичным.
Сначала командиры батальона прошляпили «Тигр» с разведкой, который должен был их вести к цели. Затем заблудились по дороге к цели, вернулись в село Золотарёвка и встали там на перекрёстке. И тут-то началось. Укропы накрыли их «Градами» и миномётами. Часть людей и БТРов накрыли в ангаре, куда они заехали. Из тех, кто там был, почти никто не выжил. Остальные вылезли из БТРов и бросились бегать по улице, где их секло осколками. БТРы стали беспорядочно уезжать, иногда забывая товарищей.
Мы видели это собственными глазами, так как ехали на взятом взаймы БТРе в хвосте этой колонны. Мы, в отличие от 3-го бата, сразу откатились назад и спрятались в зелёнке и из БТРа, естественно, не вылезали. Сказался опыт. Неопытные же ребята гибли под минами.
После того как обстрел закончился, мы помогли погрузить раненых и убитых в МТЛБ медиков и вернулись на НПЗ. Только там выяснилось, что часть раненых и двухсотых осталась в Золотарёвке. Третий бат за ними ехать отказался. В итоге поехали мы на своём БТР, плюс МТЛБ медиков. Но дойти до ангара не смогли. Он был под плотным миномётным огнём. Зато забрали брошенных своими же живых бойцов.
На следующее утро третий бат всё же забрал своих «двухсотых». Живых там уже не осталось. Мы же начали готовиться к новому штурму.
На этот раз остатки нашего второго бата послали вместе с группой спецназа ГРУ на захват опорников в лесу возле всё той же Верхнекаменки. Но не на БТРах, а пешком по зелёнке. Три километра до опорников мы двигались через кусты и овраги. Было очень тяжело. В итоге мы подобрались к самому опорнику, но штурмовать сразу не решились. Впереди было открытое поле, а в опорнике, как показал беспилотник, сидели укры с тяжёлыми пулемётами. Нас же было мало для такого штурма.
В итоге мы переночевали в лесу.
Утром на наводке ГРУшников наша арта нанесла удар по опорникам, и мы снова двинулись через зелёнку. Сначала к опорнику вышли ГРУшники и наша разведка (там был Маугли). Оказалось, окопы были брошены. Затем зашли мы и закрепились там. Часть наших и ГРУшники ещё немного покошмарили укров в зелёнке, дойдя почти до Верхнекаменки, а потом вернулись к нам.
После этого мы два дня ждали, пока подойдут на смену нам «Барсы». «Барсы», кто не знает, — это добровольцы из России, которые в основном использовались для обороны. Ждали без еды и воды, потому что БТРы не могли подъехать к нам. Единственный БТР, у которого это получилось, вывез раненых.
Ещё подъезжали танки, которые кошмарили укропов. Но им было не до нас. Подскочил, сделал несколько выстрелов и отступил.
В итоге к тому времени, когда не спеша, но нагруженные водой и припасами «Барсы» подошли к нам, мы чуть не падали в обморок от обезвоживания и жары. Выпив у «Барсов» чуть ли не половину их запасов воды, под обстрелом миномёта, бросились снова через лес.
За эту задачу нас в очередной раз представили к награде. Теперь я сам готовил списки на награждение. Там был Сулла, Акула, Серёга, Тихий, Медик и я. К тому времени я стал неофициальным замполитом нашей роты. Держал списки личного состава, составлял наградные списки и т. д.
На следующий день мы вместе с разведкой и двумя парнями из первой роты поехали забирать тела Тайги и других пацанов. Почти неделю до этого их не могли вытащить. Подбитые БТРы с их телами так и стояли в поле между нашими позициями и позициями укропов. Тела, точнее — то, что они них осталось, мы забрали без потерь за счёт скрытности. Хотя идти по открытому полю вместе с Акулой и парнем из разведки было стрёмно. Мы прикрывали разведку, которая и забирала тела.
Теперь планировалась атака южнее Верхнекаменки сразу несколькими штурмовыми группами. Одну составлял вернувшийся из Карабаха батальон, вторую — наш батальон во главе с вернувшимся из отпуска Ригой.
Мы должны были двигаться вдоль двух лесополос, занимая все указанные на карте точки. За нами должен был идти третий бат и закрепляться там. Но в итоге «план-буран», как часто это бывает, не сработал. Второй бат первый раз попал под обстрел и, побросав АГС и двухсотых, бежал мимо нас. Мы продолжили наступление, вышли к точке 3.9 и заняли её.
Параллельно вернувшийся второй бат вместе с частью третьего стал наступать по другой лесополосе. Но ни у нас, ни у них особо не получилось. Укропы закрепились на перекрёстке, и все наши попытки атаковать его закончились ничем. Атаковали и танками, и БМП, и пехотой. Даже арта не могла накрыть хорошо укреплённый перекрёсток. В итоге укропы сами накрыли наши окопы. Сначала они обработали свои старые окопы, а потом, нащупав, где мы, двинулись в нашу сторону.
Я в это время сидел в окопе один, после того, как мои соседи после первых миномётных ударов побежали вперёд вдоль линии окопов.
Зря они это сделали, в другом окопе миной накрыло именно их. Одного «задвухсотило» сразу, у второго оторвало руку. Ещё ранило в шею парня из нашей роты-Медика. Большинство бойцов бросилось бежать по лесополосе. Часть из них была ранена и контужена. Среди них были Сулла и Акула. Я сначала побежал за своими, но потом остановил часть из них (не раненых и контуженых), и мы с ними пошли забирать раненых. Перебинтовав одного парня, мы погрузили его на носилки и понесли. Медик, несмотря на тяжёлое ранение, пошёл сам. Молодец, мужик.
По пути мы встретили разведку, которая вышла нас встречать. Тогда вместе с разведкой я пошёл забирать «двухсотых». Два тела мы тащили до темноты, потому что тащить их пришлось через два оврага. К моменту, когда мы вышли к медицинской МТЛБ, я увидел там контуженого Маугли. Он был вне себя и звал Друида — одного из командиров разведки. Друид попросил меня доехать с Маугли до НПЗ. Всю дорогу до НПЗ Маугли звал Друида и вообще был вне себя.
Отдав Маугли, я решил переночевать на заводе. Сначала пошёл спать в здание, где мы ночевали перед штурмом, то там не оказалось наших.
Но зато там были медики 30-й бригады, уложившие меня и Джагу (пацана из нашей роты) спать и давшие нам пива. Наутро мы с Джагой сели на БМП третьей роты и доехали до наших.
К тому времени мы отошли за вторую линию за овраги. Причём там осталась только наша третья рота, все остальные были или «трёхсотыми», или отказались воевать дальше. Мы к тому времени были настолько морально и физически подавлены, что понимали: пойди мы дальше — уже не вернёмся. Кто-то наступит на «лепесток», кто-то не услышит мину и т. д. Но тем не менее мы были готовы выполнить приказ. Потому что третья рота никогда не отказывается от задач.
Видимо, почувствовав это, Рига приказал нам оставаться на второй линии, быть в резерве и помогать вытаскивать раненых, если что.
Ему же передали сводный отряд из разных батальонов и полков. И он ещё три дня пытался штурмовать перекрёсток, пока нас не вывели. За эти дни мы вытащили с поля боя несколько раненых.
А Никита и сам был ранен. Его накрыло кассетным боеприпасом, пока мы перебегали дорогу.
Вывели нас под Ровеньки, где мы ещё неделю провели в зелёнке. Часть из нас должна была отправиться под Марьинку, часть (в том числе и я) домой в связи с окончанием срока контракта. Со мной были такие же добровольцы — Егор из Перми и Серёга из Кирова.
Не могу передать всех ощущений, которые я испытывал после пересечения границы. Я был уставший, вымотанный и в то же время радостный. Я нисколько не сожалел, что поехал на войну. Даже гордился этим.
Я тогда не собирался больше возвращаться в армию. В планах было или найти работу на госслужбе либо в образовании в Перми, или же переехать на освобождённые территории и работать там, помогая восстанавливать Новороссию.
Но планам моим было не суждено сбыться. Через две недели мы отступили из Харьковской области и потеряли Лиман, Святогорск, Дробышев о. Практически всё, что мы четыре месяца освобождали. А это значит, что дома мне придётся побыть не так уж долго. Я ведь «Мразь». А такие, как я, не отступают и не сдаются.
КАК Я ПОГИБ ПОД БАХМУТОМПозывной Гост, вагнеровец
Звякнул замок решётки автозака.
— На выход!
Знакомый с детства запах аэродрома.
Ил-76 с открытой рампой.
Зэки дружно и организованно располагаются внутри борта. Лётчики просят не курить в полёте.
Переодетые в УФСИНовцев военные раздают воду и конфеты.
Настоящий полковник управы желает удачи.
В ответ получает тишину.
Летим молча, большинство спит.
Тема одна:
В автозаки больше не сядем.
На верхнем ярусе черноходы с Кировского строгача.
Мы, БСники, бывшие сотрудники, внизу. Аэродром, посадка, автобусы. Конвоя нет. Автобусы.
В ангаре аэродрома подписываем контракт, получаем форму и снаряжение.
Фото Дмитрия Плотникова.
Всё старое летит в кучу мусора у ангара. Через несколько часов дороги пересекли границу и прибыли в лагерь, учебный.
Краткое вступительное слово убедительного мужчины с позывным Полковник.
Дезертирство — раз, алкоголь или наркотики — два, насилие или мародёрство — три.
За это расстрел.
И основное:
Приказ Сталина за номером 227 «Ни шагу назад!» никто не отменял.
Остальное по ходу.
— Добро пожаловать.
Заброшенный пионерский лагерь, бывшая птицефабрика.
Занятия, учёбы, стрельбы.
Работа двоек, троек, четвёрок, шестёрок, восьмёрок.
Окопы, штурмы, медицина, эвакуация, маскировка, зачистка зданий.
Главное — выполнение боевой задачи.
Эти слова я слышал и слушал каждый день.
На складе пионерлагеря, ночью, при свете фонарей, я получил автомат со словами: «Поздравляю со вступлением!»
Нет.
Добро пожаловать в ЧВК «Вагнер»!
Я ответил: «Не подведу!»
За три недели мне предстояло освоить так тику штурмовика, понять и научиться брать с боем окопы и укрепы противника, стать штурмовиком, стать «Вагнером».
Я попал во второй взвод первого штурмового отряда.