торой высоко подняли Лютер в Германии и Кальвин в Швейцарии.
Деятели Реформации, воюя против папы Римского и его чиновничества, протягивали Эразму Роттердамскому руку дружбы, прося быть вместе с ними и поддержать в их справедливой борьбе. Деятели папской курии, в свою очередь, тоже ждали от него дружественных шагов и обещали за них епископство. Но Эразм Роттердамский остался верен избранному в молодости пути свободного литератора, хотя и в монашеской сутане. Он не присоединился к Реформации, но и не осудил ее. За это Лютер перестал считать его своим духовным отцом, а католическая церковь не дала ему епископства.
Будучи человеком Возрождения и великим гуманистом, Эразм Роттердамский не признавал границ и жил, кочуя по всей Европе, дружа с князьями, королями и императорами различных государственных образований. Особенно он любил дождливую Англию и провел в ее университетах, преподавая тамошним студиозам греческий язык, немалое число лет. В Англии он подружился с Томасом Мором, издал потом в Париже его «Утопию», но разделял ли утопические взгляды своего друга – неизвестно.
Можно сказать, что Эразм Роттердамский был как тот самый кот, который гулял сам по себе. Он послужил примером для многих людей свободных профессий, особенно литераторов. И сейчас молодые люди, собираясь посвятить себя служению слову, мечтают так же, как Эразм Роттердамский, ездить по всему миру, преподавать в университетах, дружить с другими выдающимися деятелями эпохи, быть принятыми во дворцах и учить их обитателей уму-разуму, получая за это приличное денежное вспомоществование. О том, кто им послужил образцом для подражания, они обычно не помнят. Бывает, правда, что имя Эразма Роттердамского они слышали. Но уж чтоб читать его – этого они никогда в жизни не делали.
Удел Эразма Роттердамского в нашем веке – быть поминаемым в энциклопедиях и прочих справочниках. А также наряду с известным конем Дон Кихота Росинантом, называемым студентами при сдаче экзаменов профессору зарубежной литературы Ренессансом, служить поводом к другой грубой обмолвке, которая нередко заканчивается изгнанием студента из аудитории и «неудом» в зачетке: Маразм Роттердамский, глядя на профессора чистыми глазами, произносит студент…
Люблю вкусно поесть!
Не понимаю, почему это невинное увлечение подвергается осуждению.
Конечно, еда, приятная для желудка, способствует впадению в обжорство. Обжорство же, в свою очередь, ведет к увеличению брюха. Толстое брюхо – безусловно, неприятная вещь. Тяжело дышать, тяжело ходить. И прочим, что совершенно необходимо в жизни и от чего рождаются дети, заниматься неудобно.
Но, в конце концов, если мне важнее вкусно поесть?!
А со всеми неприятными последствиями буду мириться.
Если мирюсь я сам, отчего общественное мнение столь беспощадно к моей слабости?
Столько лет прошло со времени, как Эразм Роттердамский написал «Похвалу Глупости», а мир нисколько не поумнел.
Кроме того, что люблю поесть, еще люблю смотреть, как работает экскаватор. Могу стоять рядом с ним, наблюдая за его действиями, часами.
Знакомый поэт, практикующий психоаналитик, сказал, что это следствие тяжелого и скудного детства.
Да, не скрываю, на всех восьмерых детей у нас была одна пара валенок, и та постоянно находилась в починке.
Но какая связь между валенками и экскаватором?
На этот мой вопрос знакомый поэт уже не ответил, а спустя время, так как я настаивал на ответе, пробормотал: «Тупой, как валенок».
Тут мне все стало понятно.
Когда идешь в валенках по свежевыпавшему снегу, то взрываешь его, вздымая в воздух белые буруны. И экскаватор, набрав в ковш земли, выпускает ее потом в другом месте, развешивая на миг в воздухе темную вуаль. Иначе говоря, без устали глядя на работающий экскаватор, я запоздало получаю эмоции, которых недополучил в детстве.
Только, спрашивается, почему психоаналитику было не объяснить мне это впрямую? Зачем нужно было унижать меня оскорбительным сравнением? Потому, что толковал со мною бесплатно?
Имею подозрение, у психоаналитика было в детстве две пары валенок, в которых он ходил посменно. И так натрудился еще в детстве, снимая их и надевая, что теперь ему без оплаты – все в лом.
Более того, имею подозрение, что у каждого психоаналитика было в детстве две пары валенок.
Иногда думаю: есть все же НЛО[31] или нет?
Прихожу к выводу: может быть, они и есть, но поверить в их существование невозможно.
Того же, во что не веришь, не существует.
Из сего делаем окончательный вывод: НЛО нет.
Хотя в этом существует сомнение…
Чем больше человек отрицает, тем меньше он стоит сам.
Чем человек глубже, тем уже.
Хотя случается, что и узок, и неглубок. Причем не так редко.
Так же никак не скажешь, что чем человек шире в своих воззрениях, тем мельче. Хотя, как правило, широта не способствует глубине.
Иначе говоря, всякий плюс в человеческом мире влечет за собой минус. Но минус далеко не всегда влечет плюс.
И если в математике минус на минус непременно дает плюсовую величину, то в человеческом мире – никогда.
Духовенство в истории России сыграло не меньшую роль, чем дворянство с купечеством.
Духовенство в виде своих лучших представителей, монахов, сидело по монастырям, маялось бездельем и, чтобы занять себя, начало вести летописи земли Русской. Так у нас появилась своя история, и в результате, когда настало тысячелетие России, мы знали, что подошло время его праздновать. А не духовенство бы, так мы бы и не имели понятия, когда отмечать этот замечательный праздник.
Духовенство было не только черное, дававшее обет безбрачия, но и белое, которое имело право жениться, и на радостях, что имеют такое право, они делали своим матушкам каждый год по ребенку, подавая в этом пример простому народу. Так благодаря примеру духовенства народонаселение России с веками неуклонно росло, и Россия смогла широко распространить себя как с севера на юг, так и с запада на восток, сделавшись в конце концов необозримо великой.
Духовенство в лице Сергия Радонежского духовно укрепило Дмитрия Донского на Куликовскую битву – освободиться от золотоордынского рэкета. Двое монахов даже отложили в сторону переписывание российской истории, переоделись в доспехи и сами поехали биться с проклятою татарвой – тем самым вписав в историю свои имена не просто как переписчиков, а ее делателей. Благодарная история их имена сохранила: Пересвет и Осляба. После того, как они первыми сложили головы, ополченцам ничего не осталось другого, как последовать за ними и вступить в бой. Так вот и черное духовенство сумело показать простому народу добрый пример. А не Пересвет бы с Ослябой, так, может быть, русский крестьянин и не решился бы поднять топор на хорошо вооруженного рэкетира, а Россия имела бы столицей не Москву и уж тем более не Санкт-Петербург, а Золотой Сарай.
Духовенство было хранителем культурных традиций народа. Так как оно понимало, что традиции вещь хрупкая и в веках легко рассыпаются в прах, то предпочитало хранить их в архитектурных формах, неустанно строя по всей Руси храмы. И настроило их в конце концов столько, что даже коммунисты не смогли за семьдесят три года своего правления снести все, и теперь, освободившись от коммунистов, мы имеем перед взором наши традиции в самом нетленном виде. Осталось лишь научиться следовать им.
Духовенство всегда активно способствовало всем начинаниям государственной власти, подавая народу пример и в этом. Когда у духовенства случались с властью разногласия, оно обычно вскоре шло на попятную, так как хорошо помнило историю Савла-Павла и отлично понимало, что против рожна не попрешь. Народ в этом деле не всегда шел за духовенством, и тогда оно предавало отдельных представителей народа, наиболее упорствующих в своем несогласии, анафеме. Анафема, как правило, оказывала на народ благотворное действие, и он возвращался в прежнее состояние покорности, что позволяло государству Российскому процветать и крепнуть дальше.
Случалось, конечно, что и среди духовенства попадались отдельные представители, не желавшие следовать общепринятым курсом и громко выражавшие с ним свое несогласие. Например, протопоп Аввакум, не принявший реформу православия. Однако с такими духовенство, призвав на помощь власть, расправлялось быстро и круто. Потому что в полной мере отдавало себе отчет, что Россия стояла и стоит на единомыслии, а если в ней воцарится разномыслие, то России конец. То есть, может быть, страна-то, со всеми землями и с народом, останется, но государство Российское существовать перестанет.
Большой вклад наряду с купечеством духовенство внесло в развитие отечественной культуры. Если бы не оно, в русском фольклоре не было бы того множества сказок о пьяницах и обжорах попах, которые мы имеем в настоящее время, того множества пословиц и поговорок о них, которые так украшают нашу речь. («Каков поп, таков и приход», «Кому тошно, а попу в мошно», «Попам да клопам жить добро»). А наш национальный гений А.С. Пушкин не сочинил бы своей замечательной «Сказки о попе и о работнике его Балде», которую проходят в школе, а отдельные родители даже читают детям еще в дошкольном возрасте. Кроме того, заботясь об украшении храмов, духовенство давало работу множеству живописцев, и те оставили нам в наследство великолепные настенные росписи и иконы, на которые мы ходим теперь любоваться и приобщаться высотам художественного духа.
В настоящее время, после семидесяти с лишним лет унижений и преследований со стороны коммунистического режима, духовенство переживает возрождение. Снова повсюду открываются новые храмы, власть ходит в церковь на исповедь и дает льготы для церковной коммерческой деятельности, от желающих стать священнослужителями нет отбоя.