Книга жизни. Воспоминания и размышления. Материалы к истории моего времени — страница notes из 34

1

Наиболее полная генеалогия Дубнова опубликована в Histori se Sriftn fun JIVO. В. II. Wilno, 1937 (идиш).

2

Дубнов С. Из хроники Мстиславской общины // Восход. 1899. № 9.

3

Гинзбург С. М. О еврейско-русской интеллигенции // Еврейский мир: Ежегодник за 1939 г. Париж, 1939. С. 36.

4

Дубнов С. М. Русско-еврейская интеллигенция в историческом аспекте// Еврейский мир. С. 14.

5

Фрумкин Я. Г. Из истории русского еврейства // Книга о русском еврействе. N. Y., 1960.

6

Вишницер М. Воспоминания // Новый журнал. Т. 53. N. Y., 1958; Гинзбург Ш. Былой Петербург. Нью-Йорк, 1944.

7

Дубнов С. Предисловие // Выгодская А. История одной жизни. Рига, 1938. С. 5.

8

В настоящем переиздании «Книги жизни» сохранены некоторые особенности пунктуации и оофографии автора. Ред.

9

 Напечатано вскоре после смерти автора в книжках «Неима кадоша» («Святая мелодия») и «Луах гангагот» («Таблица поведения», 1719). В первой из этих книжек помещен каббалистический гимн автора в честь святой субботы на смешанном еврейско-арамейском языке. «Таблица поведения» перепечатана затем во главе большой книги рабби Иосифа «Иесод Иосеф» (Шклов, 1/85). — Здесь и далее подстрочные примеч. С. М. Дубнова. Ред.

10

См.: В. и Л. Перетц. Декабрист Г. А. Перетц. Л., Академия наук, 1926.

11

«Из хроники мстиславской общины», в книгах «Восхода» 1899 г. «Из пинкосов мстиславской общины» (по-древнееврейски), в сборнике «Геовар». T. 1. Петроград, 1918, Мстиславль.

12

«Отец милосердный, живущий на высотах, ведь Ты отец всех сирот. Боже, Боже, посмотри вниз, как мучаются еврейские солдаты!» Дальше идут жалобы, как солдат заставляют стричь пейсы и бороды, нарушать субботу и праздники, есть «царскую кашу» и т. п.

13

Я рассказал об этом случае в одной из ранних моих статей: «Религиозные поверия еврейского народа» (Восход, 1886, кн. 1, с. 117, прим.).

14

В рейзеновском «(Лексикон фун дер идишер литератур», том 1, с. 747–750 (Вильна, 1926) нахожу подробную биографию миссионера Дрейзина, но среди городов, где он был учителем в казенных еврейских школах, Мстиславль не назван.

15

Писано в 1932 г.

16

См. дальше, том II, под 1921 г.

17

Еще летом 1881 г. я перевел для него две «беседы» французского пастора-гуманиста Берсье, которые Забелин издал вместе с переведенными им проповедями этого пастора на библейско-евангельские темы. Весною 1882 г. я составлял для Забелина компиляцию из книг по истории крестьянского движения во Франции в эпоху великой революции, для помещения в «Журнал Министерства народного просвещения».

18

В следующем году, в моей статье «Какая самоэмансипация нужна евреям», я дал настоящую оценку «Нового Израиля» и книги Прилукера.

19

См. также мою статью «Процессы гуманизации и национализации в новейшей истории евреев», журнал «Еврейский мир», 1909 г., кн. 1.

20

Обширные извлечения из нее напечатаны мною в «Еврейской старине» 1909 г.

21

Предо мною еще и теперь лежит компактное американское издание «Логики» в одном большом томе, страницы которого испещрены моими карандашными пометами. Сохранился и конспект первой половины книги.

22

Извлечения из них я напечатал в «Еврейской старине» 1915 г., под заглавием «Письма билуйца». Упоминаемое там часто имя под инициалом Б. обозначает И. Белкинда^{847}, одного из основателей партии Билу, которого я в последний раз видел во время его приезда в Берлин, где он заболел и умер в 1929 г.

23

«Сосчитай все радостные часы твоей жизни, сосчитай дни, свободные от тревог, и познаешь, что, чем бы ты ни был, тебе лучше всего вовсе не быть».

24

«Умом достигал он до богов, и то, что природа скрывала от взоров человеческих, постигал он взорами сердца».

25

В моей последней, переработанной на древнееврейском языке «Истории хасидизма» (изд. 1930—1931 гг.) многие лирические места этого рода как продукт былых настроений устранены, в ущерб, конечно, поэтичности, но с пользою для научности изложения.

26

«История явилась мне, и я постиг закон развития поколений, искавших Бога и несших святой ковчег, шаг за шагом поднимаясь по огромной лестнице».

27

Die Jüdische Geschichte. Ein geschichtsphilosophischer Versuch, Berlin,1898.

28

Последние польские и еврейские выражения означают: «Мать будет выкуплена, дом будет выстроен. Будь же мудрым, жди конца, — тогда будем петь перед Ним (Богом) новый гимн: Галлелуйа (славьте Бога!)».

29

См. вторую серию писем С. О. Грузенберга (с 1899 г.) в «Еврейской старине» 1915 г., с. 567 и сл.

30

Укажу на один из многих примеров «диалектики» моего противника. Я в своем «письме» об автономизме указывал, что в обитателе гетто «еврей» преобладал над «человеком», то есть строгая национально-религиозная регламентация стесняла законную свободу личности, национальное противопоставилось гуманистическому, а не совмещалось с ним. На это Моргулис отвечал мне такими бессмысленными фразами: «В сущности, средневековый еврей был также и человеком, но не был лишен своих человеческих чувств. Это прекрасно выражено в протесте Шейлока... В еврее жил, мыслил и чувствовал человек со всеми свойственными ему физиологическими и психическими законами...» Я установил, что мой оппонент понял мою мысль как отрицание в средневековом еврее человеческих чувств и даже физиологических потребностей. В другом месте Моргулис писал: «Национализация есть нечто неслыханное в жизни народов... Это значило бы загнать еврея в человека так глубоко, чтобы никакая культура не могла его оттуда извлечь». Тут я резонно спрашивал, желает ли мой оппонент, чтобы еврей в человеке сидел неглубоко, дабы его можно было во всякое время «извлечь», то есть оставить человека без еврея.

31

32

Этот циркуляр напечатан спустя четверть века, в сборнике «Гатскуфа», том XXV, с. 416–420, с моими объяснениями (Берлин, 1928). В моем архиве сохранилась еще горячая статья Ю. Бруцкуса с призывом к организации самообороны. Она была напечатана в «Восходе», но вследствие конфискации номера была размножена на пишущей машине и разослана в копиях разным лицам и учреждениям.

33

Так как я цитирую по позднейшему отдельному изданию моих «Писем о еврействе» (1907), где были восстановлены некоторые цензурные пропуски прежнего времени, то у меня нет уверенности, что эта цитата вполне соответствует первоначальному тексту в недельном «Восходе», который сейчас не имеется у меня под рукой.

34

Помню, как в приделе этой молельни застал помощника хазана, который переписывал какой-то старый манускрипт. Оказалось, что это апология иудаизма против христианства «Хизук эмуна», написанная в XVI в. рационалистом Исааком Троки^{848}. На мое замечание, что эта книга уже давно издана за границей (в России она была запрещена), переписчик ответил, что караимы ценят больше всего рукописные копии и покупают их охотнее, чем печатные книги. То же высказал мне когда-то и караимский хахам Савускан а Одессе, когда я застал его у сундука, наполненного рукописями. Это характерно для «народа Писания», застывшего на букве священных книг. Караимы имели мертвую письменность, а не живую литературу.

35

В моей слишком беглой характеристике деятельности. Г. Б. Слиозберга в одной из предыдущих глав (том I) не отмечена эта главная его роль: в течение десятилетий он неустанно боролся путем подачи жалоб в Сенат с произвольным толкованием законов во вред евреям со стороны губернаторов и других чинов местной администрации. Таким путем «адвокату еврейства» удавалось не раз предотвратить массовое изгнание евреев из различных мест и отнятие у них и без того ограниченных прав по жительству и промыслам. См.: Слиозберг Г. Б. Дела минувших дней, т. 1 и 2. Париж, 1933.

36

Между прочим, я в этой второй редакции «Эмансипации» впервые осветил отношение ораторов французского Национального собрания к еврейскому национальному вопросу: спор между либеральной группой Клермон-Тоннера и реакционной аббата Мори, отрицание еврейской национальности как условие эмансипации у первой и признание еврейской нации как довод против эмансипации у второй. Позже я поставил этот момент как исходный пункт в истории эмансипационного движения XIX в.

37

В моем русском переводе, в конце «Писем о старом и новом еврействе». Петербург, 1907.

38

Проверяя правильность своего поступка теперь, спустя четверть века, я нахожу, что субъективно я был прав, оставляя коллективную работу ради личного творчества, но объективно, в самой оценке энциклопедии, проявил чрезмерный ригоризм. Напуганный обилием ошибок при редакционной работе, я упускал из виду, что все-таки доброкачественный элемент преобладал над плохим в энциклопедии, тем более что кроме статей, заимствованных из американской энциклопедии, там было много недурных самостоятельных статей.

39

Цитирую по краткому отчету об учредительном собрании, напечатанному в «Еврейской старине», 1909 г., т. 1, с. 1.4 и сл.

40

Она была напечатана полностью, по рукописи Винавера, в первой книжке «Еврейской старины», 1909 г., с. 41–54, под заглавием «Как мы занимались историей». Но читал ее Винавер без рукописи, едва заглядывая в конспект.

41

Кауфман Иехезкель — литератор, в начале XX в. учился в Петербурге на Курсах востоковедения, деятель сионистского движения в России, в 1920–1921 гг. руководитель петроградского издательства «Кадима».

42

В доме Гаркави я тогда встретился с его родственником Григорием Гуревичем, бывшим революционером из Могилевской группы Аксельрода (см. т. I) и подсудимым в берлинском процессе социалистов 4879 г. Когда-то я с грустью читал его покаянные «Записки отщепенца» («Восход», 1884 г.), а теперь видел пред собою совершенно раскаявшегося в юношеском социализме. Он жил в Киеве и имел почетный титул датского консула. Позже, в берлинской эмиграции, я часто встречался с уже старым и больным Гуревичем.

43

Писано весною 1933 г.

44

См. т. I, гл. 11 (где следует читать: «Хася или Саша») и гл. 23.

45

46

Мне приходится здесь цитировать записи по старому стилю, как они обозначались в дневниках до перехода России к новому стилю.

47

В Петербурге готовился к печати переработанный первый том древней истории, для которого уже бумага была заказана на фабрике. В Вильне должно было продолжаться издание на идиш (в переводе Калмановича) прежнего текста «Всеобщей истории евреев», прерванное на первых выпусках. В Одессе готовилось издание «Новейшей истории» в древнееврейском переводе И. Тривуша, который я редактировал (издательство «Мория», Бялика и Равницкого). В Берлине «Идишер Ферлаг» предпринял перед самой войной издание «Новейшей истории» в немецком переводе А. Элиасберга, но дело было приостановлено с объявлением войны. А в Нью-Йорке готовилось издание монографии по истории польско-русских евреев на английском языке.

48

Я получал копии сообщений, которые присылались в наше бюро уполномоченными Комитета помощи еврейским жертвам войны, ездившими легально в прифронтовую полосу.

49

Она появилась в «Новом Восходе», 1915, № 1, с подзаголовком «Народные интересы и народная честь». Основная идея та же, что в первой статье. По поводу патриотического заявления нашего депутата Фридмана в Думе, что и еврейство «исполнит свой долг до конца», я указывал, что и государство перед нами «находится в неоплатном долгу». «В акте нашей воли борьба за отечество органически сливается с борьбою за наше гражданство, готовность умереть за родину — с решимостью жить на ней не иначе, как в качестве свободных граждан».

50

Речь идет о том очерке истории евреев в Польше и России, который был давно обещан мною Еврейскому издательскому обществу Америки для издания в английском переводе И. Фридлендера. Это было извлечение из моей «Всеобщей истории» в новой редакции.

51

Она выходила вместо петербургского «Нового Восхода», запрещенного правительством.

52

«Рассвет» потом выходил под именем «Еврейская жизнь».

53

Записка на имя председателя Совета министров Горемыкина была, в смягченной редакции, разослана нашим политическим бюро представителям еврейских общин Петербурга, Москвы, Киева, Одессы с предложением подписать ее, но не все осмелились это сделать и записка не была подана. Я позже напечатал свой первоначальный проект (в «Еврейской старине», т. 9, 1918 г., с. 237–230). Заключительная фраза, особенно пугавшая многих членов комиссии, гласила в моем проекте так: «Еврейский народ должен ныне же знать: за что проливает он в этой войне кровь своих сынов, за что гибнет цвет его молодежи, за что вдовеют его жены и сиротеют дети, — за то ли, чтобы после всех этих великих жертв остаться рабом и мучеником на русской земле, или чтобы зажить на ней свободным, полноправным гражданином? Определенным, ясно выраженным актом верховная власть может дать ответ на этот вопрос, терзающий души миллионов. Этого акта ждет до глубины души потрясенный народ, ждут воины на полях битвы для осмысленного продолжения своего подвига, ждут шесть миллионов людей, принадлежащих к древнейшей культурной нации и не могущих дольше мириться с клеймом гражданского рабства».

54

Просматриваю теперь эту статью («Уступки», в «Еврейской неделе», 1915, № 14) и удивляюсь, как она могла пройти целиком под свирепою военною цензурою того времени: не иначе, как начальство растерялось ввиду военных поражений. Для примера приведу только заключительные строки статьи: «Среди глубокого траура нашего народа, на могилах тысяч наших братьев, жертв не только вражеского меча, но и внутренней чудовищной расправы, на пепелищах наших городов, в наших измученных сердцах нет места радости по случаю брошенной нам подачки. Молча примет народ скупой дар оттуда, откуда привык всегда получать удары, и по-прежнему будет требовать возвращения отнятых у него человеческих прав».

55

В этой статье («Евр. неделя», 1915, № 31–32) слышался сдавленный крик человека, который в то время перечитывал сотни документов об антиеврейских военных погромах. Они поступали в наше политическое бюро от ЕКоПо (Еврейского комитета помощи жертвам войны) и других организаций, имевших своих агентов во всей прифронтовой полосе, и копии их передавались мне. Во второй половине статьи я откликнулся на последнее письмо ко мне Ахад-Гаама, где он писал, что сидя в Лондоне, центре «европейской совести», он потерял веру в эту совесть. Я ему возражал, что без веры в пробуждение мировой совести после бессовестнейшей резни человечество потеряло бы смысл жизни и что международная фаза еврейского вопроса после войны неизбежна, — что отчасти и оправдалось.

56

Летучие политические брошюрки, издававшиеся нашей «Фолкспартей» (А. Ф. Перельман).

57

Помнится, что главным оратором в этом собрании был бундист Рафес^{849}, впоследствии перекинувшийся к большевикам.

58

Стихи были озаглавлены «На одре болезни» («Алэрес двой»). См. «Воспоминания о С. Г. Фруге», в «Еврейской старине», 1916 г.

59

Доклад Кулишера был замаскированной полемикой против моего тезиса в «Новейшей истории», что еще первая французская революция совершила ошибку, обусловив эмансипацию евреев отказом их от национальных прав и даже от признания их отдельной нацией.

60

Привожу соответствующий отрывок из этого письма, которое не напечатано в сборнике писем Ахад-Гаама как слишком интимное. В те годы мы переписывались по-русски, согласно требованиям военной цензуры. Вот его слова: «Ваши грустные мысли по поводу смерти Шалом-Алейхема — мысли, которые меня лично занимают уже несколько лег, со дня смерти Левинского, — дают мне возможность заговорить с Вами на эту тему. Я это давно хотел сделать, но все откладывал, не желая огорчить Вас. Если бы у меня когда-либо промелькнула мысль о «духовном» завещании (материальное завещание у меня давно хранится, по-английски конечно), то завещания Шалом-Алейхема и того, что из него сделали всякие ораторы и журналисты, было бы достаточно, чтобы отбить всякую охоту сделать что-нибудь в этом смысле. Но Вас лично я прошу вот о чем: в случае моей смерти, старайтесь защищать мою память от всех этих вульгарных «геспедим» (траурных речей), словесных или письменных. Вы знаете, как мне противна всякая вульгарность. Вы бы могли напечатать письмо в еврейских газетах о том, что, как старый близкий друг, Вы достоверно знаете, что „покойный" был противник всяких шумных проявлений чувств (между нами говоря, в большинстве случаев ведь и чувства-то нет совсем) и наверное протестовал бы против этого по отношению к себе, Ну, будет об этом. „Dixi et animam levavi“^{850}…»

Мне до сих пор кажется, что эти странные строки были написаны в момент душевной депрессии.

61

Они не были напечатаны.

62

Живо помню это настроение. В зале царила торжественная тишина. Еврейское общество старого и нового Петербурга с глубоким вниманием, часто с заметным волнением слушало повесть о жизни Фруга и характерные выдержки из его стихов. Казалось, тень петербургского поэта витала в притихшем зале; по крайней мере, предо мною она стояла как живая и вдохновляла меня на эту траурную речь, прочитанную с глубоким волнением. На этот раз я читал по рукописи. Она напечатана в последней книге «Еврейской старины» за 1916 г.

63

Morituri — идущие на смерть (лат.).

64

Был задержан царский поезд.

65

Мой зять Г. Эрлих был там делегатом от Бунда.

66

Ан-ский и А. В. Залкинд находились тогда в стадии перехода к сионистской партии и требовали включения в программу «Фолкспартей» пункта о первенстве древнееврейского языка, что противоречило нашей программе культурной автономии с признанием прав идиш в публичной жизни. С. Гинзбург лишь временно примыкал к «Фолкспартей».

67

Вскоре единство в «Фолкспартей» восстановилось, и я продолжал работать в ней.

68

В своем архиве я нашел набросок этой речи, из которой приведу здесь несколько характерных для того момента отрывков: «На полпути между революцией, освободившей нас, и Учредительным собранием, имеющим установить формы нашей свободной жизни, застигла нас ныне царящая анархия. Мы еще не успели высказать всенародно свои чувства по поводу провозглашения нашей гражданской эмансипации и свои мысли о нашем будущем национальном строе — и мы вынуждены на первом общееврейском собрании определить свое отношение к промежуточному грозному моменту, стоящему между революцией и контрреволюцией, между зарею свободы и варфоломеевской ночью погромов... Древнейший культурный народ, который 2500 лет тому назад имел своих „социалистов-революционеров“ в лице пророков, который умел говорить своим властвующим царям то, что мы теперь говорим царю низложенному, — такой ветеран культуры может ли мирволить анархии, этой детской болезни малокультурных народов?.. Правда, и из нашей средь: вышло несколько демагогов, присоединившихся к героям улицы и пророкам захвата. Они выступают под русскими псевдонимами, стыдясь своего еврейского происхождения (Троцкий^{851}, Зиновьев^{852} и лр.), но скорее псевдонимами являются их еврейские имена: в нашем народе они корней не имеют...» «Под знаменем демократической республики мы пойдем с теми, которые оберегают это завоевание революции от эксцессов справа и слева. Пацифисты по исторической традиции, мы будем бороться за такое окончание нынешней фатальной войны, которое уничтожит господство милитаризма. Мы будем отстаивать подчинение классового начала национальному, надклассовому...» 

69

Первую организовал И. Р. Ефройкин из нашей прежней «Фолкспартей» («Национальной группы»), а вторую подготовляли профессор математики в Одессе В. Ф. Каган^{853} и его товарищи.

70

К несчастью, этот прогноз скоро оправдался.

71

Под этим заглавием появилась к осени 1917 г. брошюрка (31 с. малого формата) в коллекции «Задачи свободной России», серия: «Чего хотят народы России», Петроград, издательство «Муравей».

72

Позже я с ним встречался в Берлине: бывший московский адвокат Паткин^{854} (ныне в Австралии).

73

Около этого времени я потерял из виду М. М. Винавера, одного из лучших лидеров партии к.-д. Он скрывался в Петербурге, затем и Москве, пока не уехал на юг и позже стал членом правительства эфемерной Крымской Республики.

74

Статья «Мошиахс цайтен» («Мессианские времена», на идиш) по поводу Бальфуровской декларации. Напечатана в петербургском еженедельнике «Фолксблат» в январе 1918 г. Приветствовал декларацию, но предупреждал против преувеличенных надежд.

75

Первая глава писанных на идиш воспоминаний появилась в начале 1918 г. в брошюрке из серии «Фун цайт цу цайт» в Петербурге. Летом того же года я перевел всю статью на русский язык и поместил в третьем сборнике «Сафрут» (изд. Л. Яффе в Москве). Первая фраза гласила: «Он (Абрамович) пришел в мир в мрачные времена самодержавия царя Николая I и ушел в первые дни самодержавия Николая Ленина». Фраза прошла беспрепятственно: большевистская цензура просто не заметила еврейского сборника, да и не было еще тогда позднейшего полного запрета свободного слова.

76

Потом оказалось, что он имел в виду левых эсеров, которые тогда еще шли вместе с большевиками, пока последние не отказались от невыгодного союза.

77

 Еврейским членом Комиссариата по национальным делам (им тогда заведовал Сталин^{855}) был назначен некий Димантштейн^{856}, а его помощником левый эсер Добковский^{857}, упомянутый здесь оппонент мой. После развода большевиков с левыми эсерами Добковского удалили и даже нашли в его прошлом какой-то политический грех. Позже я случайно встретил его в Берлине в жалком состоянии эмигранта.

78

Из других ораторов этого собрания помню Н. Штифа и И. Ефройкина.

79

Конец II и весь III том в позднейшем десятитомном издании на немецком и еврейском языках.

80

Тома IV, V, VI и VII в упомянутом полном издании.

81

Потом оказалось, что большевики замолчали глуховский погром, как и новгород-северский, потому что оба погрома были делом рук красной армии. См. дальнейшие записи.

82

Позднейшая статья на русском языке под заглавием «Распад еврейского центра в России», которую раньше предполагал напечатать на еврейском языке в «фолксблат», между тем прекратившемся. См. дальше под 15 апреля и 12 июня.

83

И. Берлин, сумбурная голова с большой эрудицией, был перед тем редактором раввинского отдела «Русско-еврейской энциклопедии» (изд. Эфрона), куда внес немало путаницы. Человек аполитичный, он примазался к большевикам, посулившим ему работу. Его книжная клептомания выражалась в том, что он не возвращал библиотекам одолженных научных книг, из которых составил себе домашнюю библиотеку. Он скоро умер, всеми отверженный. — Бухбиндер был позже слушателем моих лекций в Еврейском университете. Он напечатал толковую книгу по истории еврейского рабочего движения в России.

84

Помню беседу с этим юным сановником в бывшем министерском кабинете, в присутствии его чиновников. Я откровенно говорил то, что думал о большевизме и его системе искоренения свободной культуры. Гринберг снисходительно улыбался или слабо возражал, выставляя заслуги большевиков перед еврейством, а русские чиновники за столом с удивлением слушали критику системы, которой сами служили, вероятно проклиная ее в душе. Лично Гринберг производил хорошее впечатление и скоро оказал много услуг культурным учреждениям и, между прочим, Еврейскому университету. Впоследствии его заподозрили в партийной неблагонадежности и удалили с ответственного поста.

85

 Петербургские сионисты открыли тогда временные Курсы палестиноведения. Читали, насколько помнится, Б. Гольдберг, А. Идельсон, основатель «Гехалуц»^{858} Трумпельдор^{859}, братья Бруцкусы и др. Я читал историю Палестины после падения Иудейского государства.

86

М. Н. Крейнин, насколько помню, вышел не из партии, а из фракции «Фолкспартей» в Национальном совете, вследствие разногласий в тактике ее по отношению к сионистским членам.

87

Статья на идиш, напечатанная в октябрьском выпуске летучих брошюр «Фун цайт цу цайт», в Петербурге. Там развита идея о борьбе за права еврейского национального меньшинства на предстоящем всемирном конгрессе мира. Относительно политики российского еврейства я ограничился указанием на «нынешнюю свободу прессы» в царстве большевиков, которая заставляет меня умолчать о многом.

88

С этим предложением обратились ко мне летом и затем осенью 1918 г. из Стокгольма Л. Хазанович и Л. Моцкин^{860}. В октябре я написал обширную статью «Национальные права еврейского народа» (см. ниже под 20.Х), где доказывал необходимость отстаивать на мирном конгрессе прежде всего международное признание евреев нацией, против стремлений правительств (в особенности польского) и ассимилированной части еврейства. Ввиду расстройства путей сообщений и еще не снятых военных кордонов, я послал свою статью в Копенгаген или Стокгольм окольными путями, и я несколько лет не знал, дошла ли она по назначению. Позже, уже в Берлине, я узнал от Хазановича, что статья дошла, но издание сборника не состоялось. Так она и осталась ненапечатанною.

89

Тут сбоку в дневнике приписка: «Нет, позже узнал: это стихи Блока в поэме „Двенадцать“, вложенные в уста красноармейца». [Ред.]

90

В комиссию по истории образования я, вследствие поставленного мною условия, не вошел. Вместо меня работал там с Лозинским С. М. Гинзбург. Они вскоре выпустили большой том актов^{861}. Библиографическая комиссия не закончила своих работ.

91

Ловкий издатель «Биржевых ведомостей» Проппер предоставил свой дом в распоряжение Еврейского университета для того, чтобы спасти его от превращения в солдатскую казарму и полного уничтожения обстановки.

92

Следует «видение» на древнееврейском языке о переселении в Палестину после окончания «Истории». [Ред.]

93

 Мои опасения оправдались: 19 апреля поляки убили в Вильне многих евреев по подозрению в сочувствии большевикам. Среди погибших был и симпатичный писатель А. Вайтер, бывший революционер, которого я видел в 1911 г. в Петербурге. Едва избегли опасности арестованные там С. Ан-ский, С. Нигер^{862} и Л. Яффе^{863}.

94

Этот абзац переведен здесь с записи на древнееврейском языке. [Ред.]

95

В летние сезоны часовая стрелка передвигалась на 2–3 часа вперед.

96

С приходом Гитлера к власти в Германии это предсказание или предчувствие, к несчастью, в полной мере оправдалось.

97

Тут следует приписка на древнееврейском языке: мечта об окончании исторического труда с тем, чтобы потом поселиться в Палестине и облечь его в «священные одежды национального языка», но выражено опасение, что мечта не сбудется, что мне суждено остаться в пустыне и накануне смерти услышать голос: ты в обетованную землю не войдешь!.. [Ред.]

98

Последние слухи нуждаются в проверке.

99

Потом оказалось, что большая часть книг разошлась по массовым заказам Комиссариата просвещения, рассылавшего их по народным библиотекам в города и деревни. Позже мои книги, вероятно, были оттуда изъяты. Моими издателями были владельцы большой типографии «Кадима» сионисты Л. Раппопорт^{864}, Гепштейн^{865} и др. 

100

Еще позже узнал, что это была известная «пытка страхом» и тихое избиение в домах.

101

Помню процесс рубки и расколки дров в сарае двумя топорами, большим (колун) и малым. Однажды, когда я колол большим топором толстую колоду, у меня от крайнего напряжения кровь хлынула к горлу, и я подумал, что это разрыв какого-то сосуда и что сейчас упаду. Удивился, что уцелел.

102

См. в предыдущей главе, запись от 5 декабря 1919 г.

103

Фактически не оправдалась. См. дальше.

104

Следует на древнееврейском языке особая поминальная молитва в стиле средневековых элегий.

105

Оказалось, что эта книга (русское издание 1914 г.) уже была напечатана в немецком переводе и «Jüdisher Verlag» ждал продолжения, бывшего у меня в рукописи.

106

«Но если речь идет об абсолютном существе, которое там на высотах сосредоточивает б себе все идеальное в полной ясности, о существе, душу которого я чувствую в глубине своей души, о существе, которое не имеет ни очертаний, ни лица, которое ощущается во всем, но не осязается ни в чем, которое является сиянием вне нас и совестью внутри нас и которое я, за неимением другого, более высокого имени, называю Богом, — тогда все меняется: тогда я верующий, а ты, поп, атеист».

107

Друзья не нашли возможным передать это «прошение».

108

Что в отказе утвердить меня руководителем кафедры еврейской истории сыграли роль реакционеры из группы Вольдемараса, недовольные самим учреждением этой кафедры, свидетельствует такое компетентное лицо, как ректор литовского университета либеральный М. Биржишка. Через несколько лет после этого инцидента он в беседе с журналистами высказал сожаление, что «из-за реакционеров не осуществился план создания иудаистического факультета и благодаря этому мы лишились чести иметь в числе преподавателей нашего университета такого человека, как проф. С. Дубнов, который был намечен руководителем этого факультета» (цитирую по берлинской «Jüdische Rundschau» от 2.XI.1926).

109

Вывозом этой библиотеки я обязан стараниям Бенциона Каца^{866}, ездившего из Берлина в Россию с поручением спасти библиотеку барона Гинцбурга, что не удалось.

110

Официальное приглашение от Стифена Вайза^{867}, основателя свободного Теологического института в Нью-Йорке, было послано, но не дошло до меня во время моих скитаний. Позже, при встрече с Вайзом в Швейцарии в 1927 г., он меня упрекнул в том, что я не ответил на его письмо. Я ему открыл, что письмо не дошло до меня, но что я все равно не мог бы принять приглашение.

111

Для характеристики ивритской устной речи в те годы ее зарождения приведу рассказ об отношении к ней Ахад-Гаама, первоклассного мастера писаной речи. Однажды он, неохотно говоривший на иврит, вынужден был уступить просьбам собравшихся и произнес речь на этом языке. Когда после закрытия собрания слушатели сказали ему, что он прекрасно выразил свои мысли на языке, на котором не привык говорить, Ахад-Гаам иронически ответил: «Откуда вы это знаете? Ведь вы выслушали только то, что я сказал, но не то, что я хотел сказать».

112

В то время явился к Эйнштейну, Койгену и ко мне какой-то прожектер, богатый польский еврей Докторович и предложил построить еврейский университет на участке земли, который он готов пожертвовать в Данциге или в Чехословакии. Наш визит у Эйнштейна был отчасти связан с этим проектом, который потом не осуществился.

113

Не осуществилось.

114

Напечатана только в 1937–1938 гг.

115

См. выше, гл. 73.

116

Это осуществилось позже, в 1936–1939 гг. в Риге.

117

Чрезвычайный декрет правительства.

118

Это было мое последнее свидание с поэтом, умершим в 1934 г.

119

В настоящем издании она помещена в конце этого тома, в отделе к Размышления», № 1.

120

Напечатано в «Protokoll der Jüdischen Weltkonferenz». S. 20 (Berlin, 1932).

121

Помню этот морозный день в переполненных залах вильмерсдорфского крематория, близ Ферберлинерплатц, речи депутатов Вельса, редактора «Форвертса» Штампфера и других. Мне казалось, что тут хоронят героический период германской социал-демократии, которая, к сожалению, под конец оказалась не геройской... Через месяц пришел к власти тот, который похоронил не только социал-демократию в Германии, но и всю демократию.

122

Помню, как мне рассказывал там же шепотом секретарь еврейского общинного правления М., что накануне ночью нацисты бросили на кладбище кучу еврейских трупов, жертв варфоломеевских ночей, велели немедленно зарыть их и никому не говорить о таинственных покойниках. В те ночи часто врывались нацисты в еврейские квартиры, арестовывали людей и таскали их в свои казармы, где замучивали до смерти.

123

«О воспоминания, сокровище, возросшее в тени, темный горизонт былых дум, милый отблеск вещей на закате, сияние исчезнувшего прошлого! Как будто с порога храма око духа созерцает вас в мечтах» (Contemplations I, 130).

124

«Счастливое воспоминание является на земле, может быть, большей реальностью, чем само счастье».

125

«Оглянуться почти со слезами на минувшее горе».

126

Перевод см. на с. 328. [Ред.]

127

128

Имена ненавистны (лaт.), т. е. имена нежелательны. [Ред.]

129

На эту тему я писал подробно в первой статье ив незаконченной серии «Думы о вечном народе» («Еврейский мир», 1909, кн. I).

130

Эта проблема развита в моей статье «Процессы гуманизации и национализации в новейшей истории евреев» («Еврейский мир», 1909, кн. 1).

131

«В бурю ты должен был появиться, в бурю ты должен будешь окончить свои дни» (нем.) [Ред.]

132

Более подробные сведения о мелких рецензиях приведены в Библиографии д-ра Мейзеля: Dubnows Schriften (Sondno-Blütter, Berlin, 1926); Dubnow-Festschrik (Berlin, 1930).

133

«Учебник еврейской истории» в трех частях, напечатанных впервые в 1898–1901 гг., перепечатывался почти ежегодно до 1917 г. 1-я часть выдержала 17 изданий в количестве 76 000 экз., 2-я часть — 12 изданий (34 000 экз.), а 3-я часть — 6 изданий (13 000 экз.). В 1919–1920 гг. в Иркутске без ведома автора печатались фотографическим способом все три части, как «издание Национального Совета евреев Сибири и Урала» (без обозначения года). На обороте заглавных листов значилось; «Типолитография Коммерсиал Пресс, Шанхай, Китай». Перепечатывались, по-видимому, и в Харбине.

134

№ 264–273 содержат русский оригинал десятитомной «Всемирной истории еврейского народа», изданный в трех циклах: Западный период (4 т), Новейшая история (3 т.) и Восточный период (3 т.).

135

Страницы, к которым есть комментарий, выделены жирным шрифтом.