з меня дух, а Жан-Франсуа, вновь превратив меч в плеть, поймал мои мечи в захват и принялся вращать руками, заставляя меня кататься по земле, то и дело натыкаясь на трупы сарков. Силой сына графа Фионского Господь не обделил, так что мне пришлось очень туго — трещали и без того пострадавшие рёбра, раны и порезы отчаянно саднили — в них попала пыль и грязь. Окончил он тем, что швырнул меня на полуразваленную колонну, от чего она разлетелась каменной крошкой и осколками, больно впившимися в меня.
— Ну что?! — захохотал Жан-Франсуа, торжествуя. — Отправишься за своим эльфийским дружком?
— Эти мечи напьются твоей крови и он будет отмщён, — отрезал я, не без труда поднимаясь на ноги.
— Откуда ты знаешь, что его убил я? — спросил он.
— Твои убийства подписаны серебром. — Я извлёк из поясного кармана сплющенный кусочек серебра, раньше бывший пулей, который я извлёк из тела Чека'Исо, на нём не смотря на это можно было прочесть буквы «J» и «F», и швырнул его в Жана-Франсуа.
— Моё тщеславие меня погубит, — усмехнулся он.
— Он тебя уже погубило!
Я заскочил на остатки колонны и прыгнул на врага, целя ногами в лицо. Жан-Франсуа крутанул мечом, описывая клинком восьмёрку. Но моей настоящей целью было не его лицо. Извернувшись всем телом, как учил меня когда-то Чека'Исо, нарушая все писаные и неписаные законы вымершего Эранидарка, совершил невероятный кульбит и прошёлся клинком по горлу Жана-Франсуа, вскрывая обе артерии. Он рефлекторно выронил меч и вцепился правой рукой в горло. Я приземлился на прямые ноги. Жан-Франсуа грохнулся на колени, надсадно кашлянув кровью.
— Добьёшь меня? — прохрипел он и смысл его слов я понял больше по интонации, расслышать то, что он сказал было практически невозможно.
— И так подохнешь, — бросил я ему, пиная грудь.
Жан-Франсуа плюхнулся навзничь, засипев и забулькав, как закипевший чайник, на губах его выступали и лопались кровавые пузыри. Я стоял и смотрел как он умирает, в муках и корчах расставаясь с земным существованием, и зрелище это доставляло мне истинное удовольствие. Наверное, так и становятся маньяками.
Затянувшиеся страдания Жана-Франсуа оборвала Лучия. Она склонилась над ним и всадила в грудь длинный стилет, когда она вытирала его клинок в свете зарождающегося дня блеснуло серебро.
— Милосердие, — поинтересовался я без особого интереса, — или необходимость?
— Предосторожность, — ответила она, пряча стилет в потайной кармашек пышного чёрного платья, совершенно неуместно смотрящегося в утреннем лесу на развалинах древнего замка. — Я возвращаюсь в Феррару, — сказала она, — для тебя бы тоже нашлось место у Пресвятого Престола.
— Мне больше по душе Модинагар, — покачал я головой, — там воздух чище.
— Возможно, — пожала плечами Лучия. — Но ты очень нравишься мне, напоминаешь одного человека.
— И поэтому ты убила меня?
— Чтобы ты мог воскреснуть и покарать Лежара сотоварищи.
— А где он сам? — поинтересовался я.
— Мёртв или скоро будет.
Лежар нёсся по весенней лесной грязи, путаясь в собственном одеянии, но сбрасывать его времени не было — его гнали. Нет, не солдаты д'Аруа, кто-то куда более страшный и могучий словно сам лес вокруг стремился к одному — покарать нечестивца, замаравшего его чёрной магией. И вот он не удержался на нога и рухнул лицом в грязь, едва не захлебнувшись. Подняв голову, он упёрся взглядом в носок блистающего чистотой туфля.
— Как же ты жалок, Лежар, — произнёс откуда-то сверху голос лорда Делакруа. — Великий, всемогущий Морис Лежар, грозивший королю и Отцу Церкви.
— Это всё вы, Делакруа, — осмелился возразить Лежар, не поднимая глаз. — Вы как Баал искусили меня чудовищной силой мерзкого капища…
— Мантикора была у тебя и раньше и планы ты вынашивал едва ли не всю жизнь. Я лишь немного помог тебя в осуществлении честолюбивых намерений. И что же, мантикора почти мертва и если бы не я подохла бы давно, организация — уничтожена эпинальским бездельником и эльфийским жрецом из уничтоженного города, а сам ты — валяешься у меня в ногах и думаешь как бы половчее выпросит у меня спасение для своей жалкой шкуры. К слову, тебя уже ждут.
Лежар рефлекторно обернулся и увидел белого волка, замершего в двух шагах от распластавшегося в грязи кюре и словно ожидавшего, когда с ним закончить другой двуногий, чтобы разорвать на части. Предсмертных воплей Мориса Лежара не слышал никто, кроме белого волка.
— А Делакруа? — спросил я у Лучии. — Кто он такой?
— Откуда ты знаешь это имя? — удивилась она. — Он же здесь скрывался под именем де Бренвиль?
— Когда ты отправила меня ненадолго на тот свет, — пожал плечами я, — я встретил там Чека'Исо. Он и поведал мне кое-что о последних часах своей жизни.
— Как же мало мы знаем о нашем мире, — улыбнулась Лучия. — Впрочем, неважно. Забудь это имя, оно не про тебя, а воняет оно куда хуже дел, которые творятся в при Пресвятом Престоле.
Я кивнул ей и двинулся прочь, в лес, мне жизненно необходимо было побыть одному.
Я шагал по лесу, глядя как над верхушками деревьев медленно поднимается багровый шар солнца. Точно также вставало оно, когда я отправлял на встречу с предками Чека'Исо, точно также вставало, когда двое нанятых Лучией гробокопателей вырывали из кладбищенской сырой земли гроб с моим телом, в которое ещё не вернулась душа, вынутая на время прекрасной салентинкой. Откуда-то с юга набегали тучи, довольно быстро скрывшие дневное светило, брызнул дождь, тяжёлые капли ударили по лицу и плечам. Я поднял лицо к в момент посеревшему небу, подставляя лицо тугим струям весеннего ливня, смывавшим кровь и грязь, я словно вновь рождался на этот свет…
Из чащи вновь, как и тем мрачным утром похорон Чека'Исо, вышел белый волк, на ходу облизывая окровавленную морду. Я посмотрел в его жёлтые глаза, задавая немой вопрос, как всегда задавал своему другу. «Лежар?» — молчал я. «Лежар», — молчал в ответ волк, слизывая кровь. Мы синхронно вскинули головы к серому небо, заливаясь воем горького торжества и тризны по погибшему другу и брату…
Эпилог
На подходах к городу меня встретил де Морней. Лошадь под ним плясала и он едва управлялся с ней одной рукой — вторая покоилась на перевязи.
— Елена, — бросил он мне в лицо, забыв о приличиях и этикетах, — лежит без сознания. Отец, граф, нашёл её такой в спальне и привёз к нам. Она ни жива ни мертва…
Мой собственный конь всё ещё подозрительно косился на меня и нервно храпел, чуя волчий дух, которым я успел пропитаться насквозь, но уже не сопротивлялся так отчаянно моим попыткам его успокоить и ехать ровно. Сейчас же, услышав слова Андре, я ударил его пятками, щёлкнул поводьями, пуская жеребца в галоп. Маркиз отстал уже через пару минут, я же буквально влетел в замок, спрыгнул с коня, не поглядев даже, позаботятся о нём или нет. Пробежав через весь замок едва ли не быстрее лошади, я расшвырял собравшихся у комнаты, где лежала Елена, доброжелателей и с криком: «ПРОЧЬ! ПРОЧЬ ВСЕ!!!» — ворвался в комнату. Остановил меня лишь пустой взгляд старого графа, сидевшего у постели дочери. Я замер на мгновение, весь гнев мой мгновенно угас, трагедия отца, теряющего любимую дочь, куда уж мне-то…
Я положил ему ладонь на плечо и кивком попросил отойти, чтобы дать мне заняться ей. Когда граф встал, я присел на его место, склонился над Еленой, рванув зубами эльфийский браслет. Этому также научил меня Чека'Исо, в нарушение ещё более древних и строгих запретом нежели те, что наложены на искусство боя. Тонкая струйка белого не то порошка не то жидкости сорвалась с моего запястья, упала на губы Елены, — вместе с ней я отдавал ей частичку своей души, своей жизни. Век эльфов долог и они легко расстаются с каплями жизни, которых у них целый океан, но для человека — предупреждал меня Чека'Исо — чей век короток, эта процедура может стать опасным. Сейчас меня это интересовало меньше всего, только жизнь Елены — вот, что имело значение для меня и более ничего.
И вот щёки её порозовели, дыхание из прерывистого и то и дело обрывающегося стало вполне нормальным. Лишь тогда я позволил себе потерять сознание, вновь рухнув в бездну небытия…
Послесловие
Рыцарь, закованный в полный доспех, дополненный доисходным топхельмом, поднял шлем и поглядел на Делакруа, шагающего через лес. Он так и не узнал о предательстве своего раба — Рыцаря Смерти Хайнца — взорвавшееся капище Килтии уничтожило всех посланцев Совета Праха и Пепла, не оставив от них ровным счётом ничего.
— Ты задержался в Ниме дольше чем планировал, — произнёс Хайнц.
— Всё обернулось несколько не так, как мне бы хотелось. Заговорщики оказались или глупцами или напыщенными индюками или вовсе — безумцами, а мантикора, напоенная силой Килтии, подохла. Её смерть запечатала капище навеки, не знаю даже, что теперь может открыть его. С другой стороны, всё не так и плохо. Это капище больше не беспокоит меня.
— И куда мы отправимся теперь? — поинтересовался Рыцарь Смерти, поднимаясь.
— В Страндар, — ответил Делакруа, — корабль на этот остров отправляется через неделю или Гимараэнша на севере Коибры, так что нам стоит поторопиться.
— Что мы там забыли? — Хайнца совершенно не прельщала возможность путешествия по королевству, объятому пламенем гражданской войны, уже получившей яркое именование Войны Львов.
— Именно оттуда Мартин де Муньос вернулся Сиднеем Лосстаротом. Я должен узнать как это произошло.
Конец.
Январь — февраль 2005.