— Это, — сказала я, — все равно что сложить два и два и получить двадцать два.
— Иногда двадцать два — это и есть правильный ответ. Тебе нужно научиться видеть вещи с новой точки зрения. Новая точка зрения иногда показывает истинную картину, как может объяснить тебе Луиджи.
— Я могу объяснить? — сказал Луиджи.
— Да, да, вспомни ту картину с черепом и ковром, о которой ты мне рассказывал! Если смотреть на нее прямо, то видишь один ковер. Но если ее повернуть и посмотреть под углом, то ковер превращается в человеческий череп.
— Ах да, «Посланники» Гольбейна. Верно. Черви могли быть посланы Божественным разумом назад, в прошлое? И он об этом даже не знал? И большинство червей выполнили свою задачу, уничтожив естественный отбор в самом зародыше, а потом исчезнув, как им было приказано? Но некоторые остались и пробудились, когда прибыли корабли с семенами жизни? У меня голова шла кругом. Это же безумие, если конечный результат колонизации был таким, каким его видели Амброз и его наставник Харваз Постигающий. Смерть в начале и смерть в конце!
Я не стала рассказывать моим новым друзьям, что говорил Амброз. Меня слишком занимал рассказ о моем мире, войне и Черве. Но теперь я поведала им сиплым голосом об Амброзе Экзотическом и телескопе размером с целую галактику.
Под конец моего рассказа Проф так возбудился, что опрокинул стакан с водой. Удивительно, как много воды оказывается в стакане, когда ты его опрокидываешь! Растеклась целая лужа.
— Так-так-так! — воскликнул он, ударяя себя кулаком по ладони. Никто не обратил внимания на разлитую воду.
Бернардино нахмурился:
— Значит, убивать всех только для того, чтобы на несколько мгновений воспользоваться их Ка? Какой смысл? Это все равно что сжечь свинарник, чтобы получить тарелку жареной свинины.
— Нет, в этом есть смысл, — сказал Проф. — Божественный разум может забрасывать рыбачью сеть в пространство-Ка, но сам, в сущности, принадлежит физической вселенной. Он не контролирует пространство-Ка; он его не понимает. Он его просто использует. Держу пари, у него нет такого хранилища-Ка, как у Червя Йалин. Душа нашего Божественного разума пуста.
— Возможно, — сказал Чезаре, — именно его он и хочет увидеть с помощью своего телескопа, если решил его создать во что бы то ни стало. Он хочет узнать, как овладеть пространством-Ка.
— Что ж, и овладеет, — сказал Проф, — если пространство-Ка — ключ к разгадке вселенной. По-видимому, пространство-Ка — это обитель мертвых. Может быть, мертвые своего рода… подсознание вселенной? Жизнь развивается во вселенной миллионы лет. Пространство-Ка наполняется все новыми душами мертвых. Становится ли от этого богаче и глубже подсознание? Если да, то мертвые — ключ к разгадке тайны. Хотя что могут мертвые?
— Ты становишься метафизиком, — упрекнула его Патриция. — Удивительное дело! Однако я считаю, что нам следует обсудить наши возможные действия здесь и сейчас. Йалин дала нам прекрасный инструмент для свержения Божественного разума и обретения свободы: опасность того, что однажды Божественный разум уничтожит всех нас.
— Однажды, — согласился Луиджи. — Однажды через тысячу веков. Скольким людям есть дело до такого промежутка времени?
— Должно быть!
— Должно быть. А есть? Думают пьяницы о похмелье на следующее утро? Или о состоянии Своей печени через двадцать лет?
— Не нужно говорить о времени. Если мы пустим слух у нас, а потом, подключив наши контакты, и по всей Европе и если дитя звезд публично обличит Божественный разум…
— Не смотрите на меня.
Но Патриция, разумеется, уже смотрела.
— Кто сказал, что, если ему дать достаточно длинный рычаг, он перевернет мир? — спросила она.
— И точку опоры, — подсказал ей Проф. — Архимед сказал.
— Может быть, рычаг у нас уже есть — рычаг длиной от Солнца до звезды Йалин!
— А как насчет того, что Божественный разум контролирует время? — поспешно вставила я, — Если то, что говорит Проф о происхождении моего Червя, правда…
— Твоего Червя? — живо ухватился за это слово Бернардино. — Почему ты не до конца откровенна с нами, Йалин?
— Потому что, ну… — (Его усмешка сделалась шире.) Я попыталась исправить положение. — Если Божественный разум контролирует время, будь оно неладно, на что нам надеяться?
— Взгляни на это по-другому, — сказал Проф. — Новая точка зрения! Если ты что-то отправляешь в прошлое, пусть даже далеко в космосе, то что-то при этом должно исчезнуть в настоящем — или измениться, — чтобы компенсировать потерю. Чтобы сохранить причину и следствие. Чего-то, что может оказаться знанием того, что ты сделал. Во всяком случае, мидый херувим, ты тоже уже поиграла со временем. Так же как и все дети звезд, которые умерли и возродились здесь.
— И как вы это объясняете?
— Ты прибыла сюда через пространство-Ка гораздо быстрее, чем позволяет перемещаться обычная вселенная. Значит, мертвые путешествуют во времени.
Я зевнула. Просто не смогла удержаться. Я смертельно устала. В конце концов я была просто маленькой девочкой.
— Ты будешь спать здесь, в таверне, — ласково сказал Бернардино. — А завтра мы все вместе соберемся на ланч, идет? Приходи чистенькой, как эта скатерть была до того, как на ней пообедали. — (Лужа уже впиталась. Повсюду валялись крошки, а место, где стояли бокалы с вином, было отмечено парой красных кругов.) — Мы будем думать и действовать. За этим ты и пришла на Землю, не так ли?
— Вы что, читаете мысли? — проворчала я.
— Нет, я читаю только по лицам. И знаю язык тела. И сейчас я вижу, что если ты немедленно не отправишься спать, то уснешь прямо на этом стуле.
Итак, на следующий день, за ланчем (рыбный суп и ризотто из печени) я действительно чистенько и аккуратненько выложила им все о Черве и о Себе, чем привела их в полный восторг. Тесса даже подарила мне свое любимое золотое кольцо, во всяком случае так она сказала. А разве когда-то, в дни моего триумфа с Червем, я не носила прекрасное кольцо? Я приняла ее подарок как справедливую замену своего любимого бриллиантового кольца, утерянного навеки.
В последующие недели конспирация усилилась. Наше Подполье связалось с ячейками по всей Европе: в Париже, Берлине, Лондоне, — Петербурге, по «телефону» — светящейся говорящей трубке. Эту новость подхватили журналы. Проф сказал, что есть еще более быстрые способы распространения новостей: радио (о котором говорил Амброз) и даже радио, передающее картинку. Хотя правящий Божественный разум запретил пользоваться этими приборами как несовместимыми с его задачей поддержания порядка, мира и покоя на планете Земля.
За эти недели я кое-что узнала, о чем моя Циклопедия не удосужилась мне сообщить. (Не то чтобы я не спрашивала. Я просто не знала, о чем спрашивать. А возбуждать в ней подозрения наводящими вопросами мне не хотелось.)
Что особенно привлекло мое внимание на Земле, так это система правосудия, поскольку я полагала, что совершу (мягко говоря) антиобщественный поступок, публично обругав Божественный разум.
Патриция мне все объяснила. Эта система называлась Социальной Милостью: высшей мерой наказания того, кто кого-то притеснил, была пожизненная ссылка в какое-нибудь отдаленное место, в основном во льды или пустыню. (Хотя никоим образом, решительно говорила Патриция, мой предполагаемый проступок нельзя было бы назвать «притеснением», ибо он был явно направлен на освобождение.) В отличие от Идема, которым управлял непосредственно Божественный разум и который занимал полмиллиарда акров, — вопросы законопорядка на остальной части Земли решали особые люди, Миротворцы. Эти самые Миротворцы давали советы и судили, успокаивали людей и улаживали их споры и конфликты. Иногда им помогали машины — механическая птица или собака.
Интересно, что никто не знал ни единой семьи, чей сын служил бы в Корпусе Миротворцев. Кроме того, все они были как-то странно похожи друг на друга, что наводило на мысль об их искусственном происхождении. Либо их специально создавали в резервуарах; либо, по слухам, набирали среди ослушников, которые преступили законы Миротворцев: среди убийц, насильников, вандалов, поджигателей, идолопоклонников и много еще кого. Люди говорили, что этих преступников подвергали обработке в особом резервуаре, где им меняли Не только тело, но и разум; это и было их наказанием — изоляция от самих себя, идеальная справедливость.
Патриция считала, что эти слухи совершенно беспочвенны, поскольку на Земле уже почти не совершалось убийств, изнасилований, вандализма и прочего. Луиджи, который реставрировал картины, знал, что в прежние страшные времена все обстояло совсем иначе, тогда говорили, что «жизнь — это ад». На многих картинах изображались разные зверства: пожары, грабежи, резня, насилие, прибивание людей гвоздями к деревянным столбам.
Умиротворяющая рука правосудия стала, как говорилось в одной поговорке, «рукой света и тьмы». Большей частью нежно лаская, как мягкий свет, она почти не выдавала своего присутствия, но неожиданно могла схватить и крепко сдавить. И тогда становилась тьмой — невидимой до тех пор, пока не появлялась из укрытия.
Сама я не встретила ни одного Миротворца. Не натолкнулась ни на один «перст» Божественного разума. Расписанием моих бесед в различных церквах — не слишком утомительным — занималась администрация отеля.
Патриция говорила, что в прошлом Миротворцы не слишком досаждали Подполью. Да и зачем? Насколько я поняла, его участники занимались в основном тем, что смаковали деликатесы и выдумывали всякие теории, а также распространяли листовки, которые добропорядочные граждане выбрасывали, как мусор. Ибо разве Божественный разум не воскрешал своих звездных детей во славу Человечества? Разве он не устроил Рай на Земле? Он же дал людям все необходимое (как было предсказано доисторическим мифом).
Поэтому в Подполье считали, что можно спокойно продолжать игры в государственную измену и эти игры будут так успешны, что в один прекрасный день Божественный разум, к своему изумлению, обнаружит, что повержен.