Столь очевидная ложь заставила Рэдмена вспомнить последнюю деталь рассказа Лэйси: тот говорил, что Хенесси покончил с собой в хлеву. Рэдмен помолчал, а потом предпринял новый тактический ход.
— Лэйси получает какие-нибудь лекарства?
— Успокаивающие средства.
— Их дают всем мальчикам, участвующим в драках?
— Только если они пытаются убежать. У нас накопился достаточный опыт, чтобы предугадать поступки подростков вроде Лэйси. Я не понимаю, почему он вас так беспокоит.
— Я хочу, чтобы он доверял мне. Я дал ему слово. Я не намерен подводить его.
— По правде говоря, это подозрительно напоминает особое покровительство. Лэйси — один из многих. Ни уникальных проблем, ни отдельной надежды на искупление.
— Искупление?
Странное выражение.
— На реабилитацию, если вам угодно. Послушайте, Рэдмен, я буду откровенна Есть такое чувство, будто вы играете не за нашу команду.
— Неужели?
— Нам всем кажется — полагаю, и директору тоже — что вам не следует мешать нам вести дела так, как мы привыкли. Узнайте наши порядки, прежде чем..
— Вмешиваться.
Она кивнула.
— Это можно по-разному называть. Вы наживете врагов.
— Спасибо за предупреждение.
— Наша работа достаточно сложна и без врагов, поверьте мне.
Она бросила на него примирительный взгляд, но Рэдмен проигнорировал ее усилия. Он мог бы ужиться с врагами, но не с лжецами.
Кабинет директора уже неделю был заперт. Его отсутствие объяснялось по-разному. Чаще всего сотрудники упоминали о встречах с влиятельными людьми, а секретарша утверждала, что ничего не знает. Сейчас в университете идут семинары, где обсуждаются проблемы, близкие Исправительному центру. Возможно, директор занят на одном из них? «Если мистер Рэдмен хочет, он может оставить записку — директор непременно получит ее».
Рэдмен вернулся в мастерскую. Там его поджидал Лэйси. Уроки уже закончились, в помещении никого больше не было.
— Что ты здесь делаешь?
— Жду вас, сэр.
— Зачем?
— Вы мне нужны, сэр. Я хотел передать письмо, сэр. Для моей мамы. Вы отошлете его?
— Ты ведь можешь послать его обычным путем, не так ли? Отдай секретарю, и она все сделает. Тебе разрешается писать два письма в неделю.
Лэйси понуро посмотрел на свои ботинки.
— Сэр, их всегда распечатывают и читают на тот случай, если кто-нибудь напишет лишнее. И если в письмах находят что-то, их сжигают.
— А ты написал что-то лишнее?
Он кивнул.
— Что именно?
— О Кевине. Я рассказал ей о Кевине. О том, что случилось с ним.
— А ты не ошибаешься?
Мальчик пожал плечами.
— Это правда, сэр, — произнес он спокойно и уже не заботясь о том, насколько его слова убедительны для Рэдмена. — Это правда. Он здесь, сэр. Он в ней.
— В чем? О ком ты говоришь?
Может быть, Лэйси просто пересказывал свои страхи (как и предполагала Леверфол)? Есть предел терпению, и Рэдмен был близок к нему.
Раздался стук. В мастерскую через волнистое стекло двери смотрел неопрятный тип по фамилии Слейп.
— Входи.
— Вас срочно просят к телефону, сэр. В кабинете секретаря.
Рэдмен ненавидел телефон. Безжалостная машинка — никогда не приносит хорошие вести.
— Срочно? Кто звонит?
Слейп только пожал плечами.
— Останешься с Лэйси, ладно?
Подобная перспектива вроде бы не обрадовала Слейпа.
— Здесь, сэр?
— Здесь.
— Ладно, сэр.
— Я полагаюсь на тебя. Не подведи меня, Слейп.
— Не подведу, сэр.
Рэдмен повернулся к Лэйси. Его ссадины сейчас выглядели как свежие раны. Они открылись, когда он заплакал.
— Дай мне свое письмо. Я передам его секретарю.
Лэйси нехотя вынул конверт из кармана и протянул его Рэдмену.
— Нужно сказать «спасибо».
— Спасибо, сэр.
В коридорах никого не было.
Настало время телевизора, час ночного поклонения ящику. Вероятно, все прилипли к черно-белому экрану, царившему в комнате отдыха, и бездумно впитывали мешанину из боевиков, космических войн и мелодрам Обычно мальчики застывали там с разинутыми ртами и молчали, как загипнотизированные, до первой сцены насилия или намека на секс Тогда зал взрывался улюлюканьем, свистом, непристойными выкриками и ободрительными аплодисментами — только для того, чтобы во время диалогов вновь погрузиться в гробовое молчание в ожидании нового выстрела, нового нескромного кадра Рэдмен и сейчас слышал пальбу и музыку, эхом разносившиеся в пустом коридоре.
Кабинет был открыт, но секретарша отсутствовала. Видимо, ушла домой. Стрелки на циферблате в кабинете показывали девятнадцать минут девятого. Рэдмен сверил свои часы.
Телефонная трубка лежала на рычаге. Тот, кто ему звонил, видимо, устал ждать и не оставил никакого сообщения. Обрадованный тем, что вызов оказался не столь уж срочным — иначе звонивший запасся бы терпением, — Рэдмен одновременно почувствовал легкое разочарование от невозможности поговорить с внешним миром. Как Робинзон Крузо, заметивший корабль на горизонте лишь для того, чтобы тот проплыл мимо его острова.
Почти смехотворная ситуация: ведь это не его тюрьма. Он в любое время имеет право сбежать отсюда. Ему захотелось сейчас же выйти за ворота и перестать быть Робинзоном.
Сначала он подумал оставить письмо Лэйси на столе секретарши, но почти сразу переменил решение. Он обещал защитить мальчика и не собирался отказываться от своих слов. При необходимости он сам отправит письмо.
Он почти ни о чем не думал, возвращаясь в мастерскую. Ему мешало сосредоточиться смутное беспокойство, смешанное с усиливающимся раздражением. Его лицо все больше хмурилось.
— Проклятое место. — Он вслух произнес эту мысль, подразумевая не стены и пол, а ловушку, частью которой они были. Он чувствовал, что здесь можно умереть, не успев претворить своих благих намерений, и никто не узнает, не пожалеет, не станет оплакивать его. Идеализм они считали слабостью, сочувствие — потаканием злу. Повсюду царила озабоченность и…
Молчание.
Вот что было не так. Телевизор гремел на полную катушку, его звуки разносились по пустому коридору, но их сопровождало молчание. Ни свиста, ни криков.
Рэдмен ускорил шаги и свернул в коридор, ведущий к комнате отдыха. В этой части здания позволялось курить, и на полу валялось множество раздавленных окурков. Спереди доносился ничем не заглушаемый шум драки. Женский голос выкрикнул чье-то имя. Мужской голос ответил, но был прерван выстрелами. Близилась развязка.
Рэдмен открыл дверь.
Телевизор сказал ему:
— Ложись!
— Он вооружен!
Снова выстрелы.
Большегрудая блондинка заработала пулю в сердце, упала на обочину дороги и умерла рядом с мужчиной, которого любила.
Трагедия завершалась без зрителей. Их стулья были расставлены перед экраном, но сами они, очевидно, в этот вечер нашли другое развлечение. Рэдмен прошел между пустыми стульями и выключил телевизор. Едва экран погас и музыка стихла, как за дверью послышались чьи-то поспешные шаги.
— Кто там?
Дверь открылась.
— Слейп, сэр.
— Я велел тебе оставаться с Лэйси.
— Он ушел, сэр.
— Ушел?
— Он сбежал, сэр. Я не смог остановить его.
— Черт побери! Что значит «не смог остановить»?
Рэдмен двинулся к выходу. По дороге он задел один из стульев, и тот заскрипел на линолеуме; слабый протест.
Слейп поежился.
— Извините меня, сэр, — сказал он — Я не сумел поймать его. У меня не в порядке нога.
Да, Слейп прихрамывал на одну ногу.
— Куда он направился?
Слейп пожал плечами.
— Не уверен, сэр.
— Постарайся вспомнить.
— Не нужно нервничать, сэр.
Последнее «сэр» было совсем невнятным — пародия на уважение. У Рэдмена возникло желание ударить наглого подростка. Он подошел к двери, но Слейп не двигался с места.
— Прочь с дороги, Слейп.
— Правда, сэр. Вы уже ничем не поможете ему. Он сбежал.
— Я сказал, с дороги!
Он уже шагнул вперед, чтобы оттолкнуть Слейпа, когда на уровне пупка раздался щелчок и в живот Рэдмена уперлось острие ножа с выпрыгивающим лезвием.
— Вам действительно не нужно ходить за ним.
— Боже! Что ты делаешь, Слейп?
— Мы просто играем в одну игру, сэр, — процедил тот сквозь стиснутые зубы. — Ему не причинят вреда. Лучше оставьте его в покое, сэр.
Лезвие проткнуло кожу Рэдмена Теплая струйка крови потекла вниз по животу. Вне всяких сомнений, Слейп готов убить его. Если это игра, то Слейп наслаждался своей ролью — «убийца учителя». Нож медленно, но неуклонно вонзался в тело Рэдмена. Струйка крови превратилась в горячий поток.
— Кевин любит иногда прийти к нам и немного поиграть.
— Хенесси?
— Вы предпочитаете называть нас по фамилиям, да? Это более мужественно, верно я говорю? Это значит, что мы уже не дети, а взрослые. Но видите ли, сэр, Кевин совсем не взрослый. Он никогда не хотел быть взрослым И знаете, почему? (Теперь нож так же неторопливо резал, его мышцы.) Он думал, что, если становишься взрослым, сразу начинаешь умирать. А Кевин говорил, что никогда не умрет.
— Никогда не умрет?
— Никогда.
— Я хочу познакомиться с ним.
— Все хотят, сэр. У него есть харизма. Так о нем сказала доктор Леверфол у него есть харизма.
— Я хочу повидать этого харизматического парня.
— Скоро повидаете, сэр.
— Сейчас.
— Я сказал, скоро.
Рэдмен схватил запястье Слейпа так быстро, что тот не успел глубже воткнуть нож. Возможно, реакция подростка была заторможена каким-то наркотиком. Рэдмен сжал пальцы, и нож упал на пол. Левой рукой он обвил шею Слейпа, сильно надавив на кадык.
— Где Хенесси? Ты отведешь меня к нему?
Острый, как булавка, взгляд Слейпа сказал не больше, чем его слова.
— Отведи меня к нему! — потребовал Рэдмен.
Слейп нащупал рану на животе Рэдмена и вцепился в нее ногтями. Рэдмен выругался и разжал правую руку. Слейп почти вырвался, но получил резкий удар коленом в пах. Взвыв от боли, подросток рванулся с удвоенной силой, однако локоть, державший его шею, не дал ему выскользнуть. Колено взметнулось снова, удар был сильнее первого. И еще раз. И еще.