Джуд пошел вслед за Миком, на ходу расстегивая рубашку. Полевая мышка пробежала впереди него, она была в ужасе — ломая колосья, великан прокладывал себе путь громоподобными шагами. Джуд сеял панику и улыбался. Он не хотел зла здешним обитателям, но как они могли узнать об этом? Пожалуй, он растоптал сотни жизней — спелых зерен, жуков, личинок, гусениц, — прежде чем добрался до места, где на подстилке из свежего жнивья лежал Мик, совсем голый и улыбающийся.
Они занялись любовью, испытывая равное удовольствие. Это был драгоценный момент страсти, когда за желанием сразу следовало наслаждение. Они свились руками и ногами, переплелись языками в узел, который мог развязать лишь оргазм, они царапали свои спины, перекатываясь по земле, лаская и целуя друг друга. Они кончили одновременно и услышали тарахтение трактора, проехавшего по дороге, но не обратили на него внимания.
Возвращаясь к машине, они да ходу стряхивали застрявшие в волосах, в ушах, в носках и между пальцами ног колоски и улыбались. Перемирие было установлено если не навсегда, то, по меньшей мере, на несколько часов.
В машине можно было изжариться, и они опустили стекла, чтобы проветрить салон, прежде чем продолжать путь в Нови-Пазар. Часы показывали половину четвертого, впереди было не меньше часа быстрой езды.
Мик сел справа и проговорил:
— Забудем о монастыре, а?
Джуд вздохнул.
— Мне казалось…
— Я не вынесу еще одной долбаной богородицы.
Они оба рассмеялись. Затем поцеловались, снова пробуя друг друга, смешивая слюну с соленым привкусом спермы.
Следующий день выдался солнечным, но не слишком жарким. Голубое небо постепенно затягивалось тонкой облачной дымкой, не затенявшей ярких лучей дневного света. Свежий утренний воздух щекотал ноздри, как запах эфира или мяты.
Васлав Еловсек смотрел на голубей, круживших над главной площадью города и стоявшими там машинами — военными и гражданскими. В воздухе витало деловитое возбуждение, его чувствовали все мужчины, женщины и дети Пополака, и оно не могло не передаваться голубям. Вот почему они подлетали так близко, взмывали вверх, опускались и сновали между колесами: они знали, что в такой день ничто не причинит им вреда.
Он снова взглянул на небо. Облачная дымка понемногу сгущалась. Не идеальные условия для празднества В голове промелькнуло английское выражение, он слышал эту фразу от одного приятеля: «иметь голову в облаках». Насколько он понимал, выражение означало — мечтать о чем-то несбыточном, жить туманными грезами. Он криво усмехнулся. Да, Запад не знал об облаках ничего, кроме того, что они приносят сны и бесплодные мечтания. Сегодняшнее зрелище подтвердит, что поговорка правдива. Здесь, на холмах, эта фраза оживет.
Голова в облаках.
На площадь недавно прибыл первый отряд. Двое или трое заболели и не смогли прийти, но им тотчас нашлась замена. Да с какой готовностью! Запасные, услышав свои имена и номера, вышли из строя с широкими улыбками на лицах и заняли пустующее место в почти сформированной конечности. Чудесная организованность, каждый знает свое положение и свое дело. Ни суеты, ни криков, никто не повышает голос громче взволнованного шепота. Он восхищенно наблюдал за слаженной и быстрой работой, за отточенными движениями рук с веревками и ремнями.
Им предстоял долгий и славный день. Васлав пришел на площадь за полчаса до рассвета, пил кофе, обсуждал прогноз погоды из Приштины и Митровицы и глядел, как на беззвездном небе занималась алая заря. Сейчас он допивал шестую чашку кофе, а еще не было и семи часов утра. Метцингер, стоявший по ту сторону площади, выглядел столь же усталым и возбужденным, как сам Васлав.
Они вместе смотрели, как; розовел восток. Затем они разошлись, и им запрещалось говорить друг с другом до тех пор, пока не кончится состязание. Все-таки Метцингер был из Подуево. В предстоящей битве ему надлежало поддерживать свой город. Завтра можно будет обсудить ход событий, но сегодня они должны вести себя как два незнакомых человека. Сегодня они противники, исполненные решимости одержать победу над врагом.
Вот и воздвигнута, к обоюдному удовлетворению Метцингера и Васлава, новая нога Пополака. Страховочные узлы тщательно подогнаны, нога высится над площадью, отбрасывая тень на фасад городской ратуши.
Васлав отхлебнул очень сладкого кофе и позволил себе улыбнуться. Что за дни, что за дни! Дни великих свершений и славы, знамения, способные сразить человека наповал. Вот они, деяния, достойные небес.
Пусть Америка наслаждается своими простыми радостями — нарисованными мышами, карамельными замками, звездами и технологиями; нам нет до этого дела. Чудо из чудес происходит здесь, скрытое среди холмов.
Ах, какие золотые дни.
На главной площади Подуево царило не меньшее оживление, но здесь настроение празднества смешивалось с печалью. Весной ушла из жизни Нита Обренович — всеми любимая и почитаемая, она издавна возглавляла подготовку к состязанию. Нита умерла в девяносто четыре года, и людям очень недоставало ее знаний и организаторского таланта. Шестьдесят лет она готовила, эти состязания, увеличивала и совершенствовала свое колоссальное творение, и каждое новое ее создание становилось еще более грандиозным и жизнеподобным, чем предыдущее.
Нита умерла, и ее очень недоставало. Разумеется, и в ее отсутствие порядок не нарушился, горожане были дисциплинированны. Тем не менее в половине восьмого работы завершились лишь наполовину. Ими руководила дочь Ниты, но ей не хватало материнской энергии, вдохновлявшей людей на действия. Она оказалась слишком слаба для такого дела, где требовалось быть наполовину пророком, наполовину цирковым укротителем. Может быть, лет через двадцать или тридцать, одержав несколько побед, дочь Ниты Обренович приобрела бы необходимые навыки. Но сегодня Подуево опаздывал. То и дело происходили неувязки со страховочными ремнями; в отличие от предыдущих лет, люди нервничали и обменивались неуверенными взглядами.
Лишь в восемь часов Подуево сделал первый шаг к месту встречи с соперником.
К тому времени Пополак был полностью готов и ждал на городской площади приказа выступать.
Мик проснулся ровно в семь, хотя в непритязательном номере отеля «Белград» будильника не было. Лежа в постели, он слушал ровное дыхание Джуда на другой кровати. Сквозь тонкие шторы пробивался мутный утренний свет, не побуждавший к раннему выходу. Мик несколько минут глазел на облупившийся потолок и грубо вылепленное распятие на противоположной стене, потом встал и подошел к окну. Он не ошибся: день выдался пасмурный. Под серыми облаками громоздились невзрачные крыши Нови-Пазара. За крышами высились блеклые вершины холмов. Там светило солнце. Он различал отблески света в сине-зеленых кронах деревьев, что росли на склонах.
Сегодня можно двинуться на юг, в Косовска-Митровицу. Кажется, там есть рынок и музей. А оттуда дорога между холмами приведет в долину реки Ибар. Да, холмы; он решил, что сегодня надо осмотреть холмы.
Было пятнадцать минут девятого.
К девяти тела городов Пополак и Подуево были в основном собраны. В соседних кварталах приготовили конечности и теперь ждали момента прикрепления их к туловищу.
Васлав Еловсек приложил ладонь козырьком ко лбу и оглядел небо, затянутое облаками. Тучи, без сомнения, разойдутся попозже. Уже сейчас кое-где выглядывало солнце. Возможно, не самый подходящий день для состязания, но вполне приемлемый.
Мик и Джуд позавтракали яичницей с ветчиной и несколькими чашками хорошего черного кофе. Облака над Нови-Пазаром уже рассеялись, и настроение улучшилось. Косовска-Митровица — до обеда, а после, возможно, крепость на холме в Звечане.
В половине десятого они покинули Нови-Пазар и поехали по шоссе Србовак на юг, в долину реки Ибар. Дорога оказалась не лучшей, однако выбоины и неровности асфальта не могли испортить новый день.
Шоссе было пустынным, лишь изредка попадались пешеходы. Вчера дорога пересекала поля, а сегодня по обочинам высились волнистые, поросшие густым лесом холмы. Кроме немногочисленных птиц, путешественники не встретили никаких животных. Затем исчезли и пешеходы, а фермы, мимо которых проезжали Джуд и Мик, стояли запертые и пустые. Черные свиньи виднелись в одном из дворов — никто не смотрел за ними. На веревках сушилось выстиранное белье, но не было ни одной прачки.
Поначалу отсутствие людей действовало освежающе, но по мере приближения полудня от этого становилось не по себе.
— Мик, мы проезжали знак поворота на Митровицу?
Мик вгляделся в карту.
— Может быть…
— …мы едем не той дорогой.
— Если бы знак был, я бы его увидел По-моему, нужно свернуть и взять немного южнее. Тогда мы спустимся в долину даже ближе к Митровице, чем думали.
— Как мы свернем с этого проклятого шоссе?
— Там была пара развязок…
— Там были только разбитые грунтовки.
— Ну, хотя бы они.
Джуд поджал губы.
— Сигарету? — спросил он.
— Закончились милю назад.
Впереди поднималась сплошная линия холмов. И ни единого признака жизни: ни струйки дыма из трубы, ни голосов, ни звука работающих машин.
— Хорошо, — сказал Джуд. — Свернем на ближайшем повороте.
Они тронулись. Дорога становилась все хуже, трещины в асфальте увеличивались.
И наконец:
— Вон!
Поворот, явный поворот. Не шоссе, конечно. Скорее разбитая колея, вроде двух предыдущих. Но это лучше, чем бесконечно петлять по склонам.
— Наше путешествие превращается в чертово сафари, — мрачно бросил Джуд, когда «фольксваген» запрыгал по кочкам и ухабам.
— Где же твоя жажда приключений?
— Забыл ее упаковать.
Они начали взбираться вверх, поскольку дорога вела на холмы. На капоте машины замелькали тени сомкнувшихся над ними древесных крон. Внезапно всюду запели птицы — беззаботно и радостно. Запахло хвоей и сырой землей. Впереди на дорогу выскочила лиса. Лениво взглянув на приближающийся автомобиль, она неспешно продолжила свой путь и скрылась среди деревьев.