Они обогнули склон, и перед ними предстало то, что осталось от Подуево.
Обыденное воображение не вмещало в себя подобной картины.
Возможно, на полях сражений Европы тоже вздымались груды бесчисленных трупов; но было ли среди них столько женщин и детей, связанных с мертвыми телами мужчин? Видел ли кто-нибудь горы трупов, только что в один миг лишенных жизни? Да, погибали города, но когда они погибали из-за земного притяжения?
Зрелища было запредельное. При виде его разум отступал и прятался, желая опровергнуть это доказательство безжалостности мира, найти лазейку, позволяющую сказать:
«Ничего не произошло на самом деле. Это сон о смерти, а не сама смерть».
Но разум не находил ни единой трещины в стене, вставшей перед ним. Это случилось на самом деле. Это сама смерть.
Подуево рухнул.
Тридцать восемь тысяч семьсот шестьдесят пять жителей повержены на землю и превращены в груду растерзанной кровоточащей плоти. Те, кто не погиб от падения или удушья, мучились в предсмертных судорогах. Не выжил никто из горожан, кроме небольшой группы наблюдавших состязание. Эти несколько подуевцев — сгорбленные, больные и дряхлые — смотрели, как Мик и Джуд, на гору человеческих останков и не желали верить глазам.
Джуд первым выбрался из машины. Почва под ногами стала липкой от загустевшей крови. Он оглядел пространство бойни. Никаких обломков или других признаков авиакатастрофы; ни огня, ни дыма, ни запаха топлива. Лишь десятки тысяч остывающих тел, обнаженных или одетых в одинаковую серую форму, — мужчины, женщины и дети. На некоторых сохранились остатки кожаных сбруй с тянущимися от них длиннейшими веревками. Чем ближе Джуд подходил, тем отчетливее видел сложную систему узлов и петель на неподвижных телах. Люди зачем-то были связаны друг с другом: одни прикреплены к плечам соседей, другие плотно скручены вместе, образуя сплошную стену мускулов и костей. Кого-то согнули дугой и превратили в шар, привязав шею к ступням. И все соединялись в единое целое, словно здесь происходила безумная игра с коллективным связыванием.
Снова раздался выстрел.
Мик поднял глаза.
По грудам тел пробирался одинокий мужчина в серой шинели. Он держал в руке револьвер и добивал умирающих. Это был жалкий акт милосердия, но человек двигался вперед, в первую очередь избавляя от мучений страдающих детей. Разряжал револьвер и заряжал снова. Разряжал и заряжал, разряжал…
Мик выскочил из машины.
Он закричал во все горло, перекрывая стоны раненых:
— Что это?
Мужчина прервал свое занятие и поднял лицо — серое, как его шинель.
— А? — Он хмуро смотрел на двоих непрошеных свидетелей сквозь толстые стекла очков.
— Что здесь произошло? — кричал Мик.
Ему полегчало оттого, что можно закричать и как-то снять напряжение. Может быть, перед ним виновник трагедии. Ведь нужно кого-то обвинить в случившемся.
— Скажите нам! — сквозь слезы кричал Мик. — Скажите! Ради бога, скажите. Объясните.
Мужчина в серой шинели покачал головой. Он не разобрал ни слова из того, что кричал этот молодой идиот. Он понял, что язык был английским, и ничего больше. Мик пошел ему навстречу, чувствуя на себе взгляды мертвецов. Глаза их походили на черные блестящие камни; они смотрели снизу вверх, и в их зрачках застыл беззвучный крик.
Тысячи глаз.
Мик добрался до мужчины в шинели, когда тот расстрелял почти все патроны. Потом он снял очки и отбросил в сторону. Его лицо было мокрым от слез, дрожь пробегала по большому телу.
Кто-то дотронулся до ноги Мика. Тот не желал смотреть вниз, но чья-то рука настойчиво пыталась ухватиться за его ботинок. Он опустил глаза. Он увидел юношу, распростертого в форме свастики. Все суставы юноши были вывихнуты. Из-под его тела высовывались окровавленные ноги ребенка, как два розовых стебля.
Мику тоже захотелось найти пистолет и не дать никому дотронуться до себя. Еще лучше подошел бы пулемет — чтобы быстрее прекратить бессмысленную и мучительную агонию.
Когда Мик снова посмотрел вперед, человек в серой шинели уже поднимал револьвер.
— Джуд, — позвал Мик, но его вопль заглушил выстрел Мужчина направил револьвер себе в рот. Он оставил для себя последнюю пулю. Его затылок лопнул, как яичная скорлупа, и он рухнул на другие тела.
— Мы должны… — начал Мик, не зная, к кому обращается. — Мы должны…
Что он собирался делать? Что нужно делать в такой ситуации?
— Мы должны…
К нему подошел Джуд.
— Помочь, — сказал он.
— Да. Мы должны позвать на помощь. Мы должны…
— Пошли…
Да. Вот что нужно сделать. Пускай из трусости, под любым предлогом, но они должны как можно скорее оставить это поле битвы, уйти подальше от протянутых окровавленных рук умирающих людей.
— Нужно сообщить властям. Найти какой-нибудь город. Позвать на помощь…
— Священники, — сказал Мик. — Им нужны священники.
Джуд мрачно усмехнулся. Мысль показалась ему совершенно абсурдной. Потребовалась бы целая армия исповедников с брандспойтами святой воды и мощными динамиками для благословений.
Они отвернулись от чудовищного зрелища и, поддерживая друг друга, стали пробираться к машине.
Но машину уже заняли.
За рулем сидел Васлав Еловсек. Он пытался завести двигатель. Один поворот ключа. Второй. С третьего раза зажигание сработало, и из-под задних колес вырвались комья липкой бурой грязи. Разворачивая «фольксваген», Васлав увидел англичан, бегущих к автомобилю. Ничего не поделаешь — он не хотел воровать машину, но он обязан выполнять свои обязанности. Он судил сегодняшнее состязание и нес ответственность за его участников. Один из героических городов пал. Васлав должен сделать все возможное, чтобы Пополак не разделил судьбу противника. Второго великана необходимо догнать и урезонить. Успокоить любыми словами и обещаниями. Во что бы то ни стало образумить его и не допустить второй катастрофы.
Мик все еще бежал и что-то кричал. Похититель не обращал внимания, полностью сосредоточившись на узкой скользкой колее. Мик быстро отставал. Автомобиль набирал скорость. Взбешенный задыхающийся Мик остановился посреди дороги и уперся ладонями в колени. У него не было сил даже для того, чтобы дать нолю ярости.
— Ублюдок! — выругался Джуд.
Мик поднял голову. Автомобиль скрылся из виду.
— Сволочь. Он и водить толком не умеет.
— Мы должны… поймать… поймать его… — тяжело дыша, выговорил Мик.
— Как?
— Пешком…
— У нас нет карты… Она осталась в машине.
— Господи… Иисусе…
Они побрели вниз по колее, прочь от этого места.
Через несколько метров поток крови стал мелеть. До трассы дотягивались лишь несколько тоненьких ручейков. Следуя за красными отпечатками протекторов, Мик и Джуд вышли на распутье.
Шоссе на Србовак по-прежнему было пустым в обоих направлениях. Отпечатки шин поворачивали влево.
— Он направился на холмы, — сказал Джуд, глядя на сине-зеленый пейзаж в отдалении. — Он сошел с ума!
— Будем возвращаться прежним путем?
— Придется идти до утра.
— Поймаем машину.
Джуд покачал головой, его лицо было измученным и потерянным.
— Мик, ты еще не понял? Все они знали, что происходит. Все люди с ферм — они убрались к чертям подальше, как только сюда пришли эти безумцы. Спорю на что угодно, на дороге не встретим ни одной машины. Разве что таких же безмозглых туристов, как мы с тобой, но ни один турист не затормозит рядом с нами. Посмотри на себя.
Он был прав. Они походили на мясников, по пояс залитых кровью. Их лица блестели от пота и грязи, глаза казались безумными.
— Нам придется пойти за ним, — сказал Джуд.
Он махнул рукой в сторону холмов. Солнце уже закатилось, и склоны быстро темнели.
Мик вздрогнул. Так или иначе, предстояло провести ночь в пути. И он готов идти куда угодно, если это увеличит расстояние между ним и смертью у него за спиной.
Пополак успокоился. Паника сменилась тупым, равнодушным приятием мира как он есть. Тысячи людей, накрепко привязанных друг к другу в едином живом организме, не дали отдельным голосам заглушить общий голос, отдельному человеку — взять меньший груз, чем несет спина соседа. Они позволили безумию объединения подменить разум Они сплотились в один мозг, одну мысль, одно желание За несколько секунд они превратились в целеустремленного гиганта, чей образ придумали и воссоздали. Иллюзию индивидуальности сокрушил могучий поток общей воли — не чарами страсти, а телепатической волной, превратившей тысячи голосов в одно слитное повеление.
И голос скомандовал:
— Иди!
Этот властный голос сказал:
— Забудь то страшное зрелище, я больше не хочу его видеть.
Пополак повернулся и тяжелыми семимильными шагами направился на холмы. Мужчины, женщины и дети, составлявшие тело исполина, словно ослепли. Они смотрели глазами города Думали его мыслями. Жили его желаниями. И верили, что они бессмертны в своей мощи. Сильны, безумны и бессмертны.
Пройдя две мили, Мик и Джуд почувствовали в воздухе запах бензина, а чуть позже увидели перевернутый «фольксваген». Его колеса торчали из глубокого рва у левого края дороги. Странно, что он не загорелся.
Дверь водителя была открыта, оттуда вывалилось тело Еловсека. Его лицо казалось спокойным, он был без сознания. На его теле приятели не заметили никаких ран, не считая двух или трех царапин на лице. Они осторожно вытащили похитителя и уложили на дорогу. Мик подложил ему под голову свой свернутый свитер, расстегнул его куртку и развязал галстук;.
Внезапно глаза Васлава приоткрылись.
Он пристально смотрел на Мика и Джуда.
— С вами все в порядке? — спросил Мик.
Какое-то время мужчина молчал. Казалось, он не понимал.
Затем выговорил;
— Англичане?
Акцент был чудовищный, но вопрос вполне ясен.
— Да.
— Я слышал ваши голоса. Англичане.
Он поморщился.
— Вам больно? — проговорил Джуд.
Мужчина, казалось, нашел его вопрос забавным.