— Больно? Мне? — переспросил он, и на его лице отразилась смесь страдания и восторга.
— Я умру, — выдавил он сквозь стиснутые зубы.
— Нет, — сказал Мик. — С вами все в порядке…
Мужчина решительно замотал головой.
— Я умру, — уверенным голосом повторил он. — Я хочу умереть.
Джуд ближе наклонился к нему.
— Скажите, что нам сделать, — тихо произнес он. Мужчина закрыл глаза. Джуд довольно бесцеремонно встряхнул его.
— Объясните нам, — отбросив сочувственный тон, настойчиво повторил он. — Расскажите, что это было?
— Что? — не открывая глаз, проговорил мужчина. — Это было падение. Просто падение…
— Какое падение? Кто упал?
— Город. Подуево. Мой город.
— Откуда он упал?
— С самого себя, конечно.
Слова человека ничего не объясняли; он говорил загадками.
— Куда вы собирались ехать? — спросил Мик, стараясь смягчить свой тон.
— За Пополаком, — сказал мужчина.
— За Пополаком? — спросил Джуд.
Мик начал улавливать некий смысл в сбивчивых речах похитителя.
— Пополак — второй город. Такой же, как Подуево. Города-близнецы. На карте они…
— Где же сейчас этот город? — перебил его Джуд. Казалось, Васлав Еловсек решился выложить правду.
Был момент, когда он колебался: умереть ли с тайной на губах или прожить столько, чтобы успеть поведать им историю. Какая разница теперь? Состязаний больше не будет, все кончено.
— Они вышли на поединок, — негромко произнес он. — Пополак и Подуево. Они боролись каждые десять лет…
— Боролись? — снова перебил Джуд. — Вы хотите сказать, что люди были убиты?
Васлав покачал головой.
— Нет, нет. Они упали. Я же говорю.
— Ну, и как же они боролись? — спросил Мик.
— Для этого они шли на холмы, — последовал ответ.
Васлав приоткрыл глаза. Над ним склонились изнуренные и больные лица Они страдали, эти невинные англичане. Они заслуживали того, чтобы знать истину.
— Как великаны. Они бились, как великаны, — проговорил он. — Они строили великанов из собственных тел, понимаете? Ребра, мускулы, глаза, нос, зубы — все делали из мужчин и женщин.
— Он бредит, — сказал Джуд.
— Ступайте на холмы, — повторил мужчина, — и увидите.
— Даже если предположить… — начал Мик.
Васлав нетерпеливо прервал его:
— Это была хорошая игра Она шла много столетий, и с каждым разом фигуры становились больше и больше. Новый всегда превосходил предшественника. Его строили с помощью канатов и подпорок… Нервы… Внутренности… В желудке помещалась пища… испражнения выводили через специальные трубы… Самых зорких усаживали в глаза, самых громогласных — в гортань. Вы не поверите, с каким техническим совершенством это делалось.
— Не поверим, — сказал Джуд и поднялся на ноги.
— Это тело нашей общины, — едва слышно закончил Васлав. — И форма нашей жизни.
Наступило молчание. Над склонами холмов медленно плыли белые облака Дорога постепенно погружалась во мрак.
— Чудо, — добавил он, будто в первый раз осознал сверхъестественность событий. — Случилось чудо.
Этого было достаточно. Да Этого было вполне достаточно.
Глаза Васлава закрылись, морщины на лице разгладились. Он умер.
Его смерть Мик прочувствовал острее, чем гибель тысяч людей, оставшихся позади; или, лучше сказать, его смерть, подобно ключу, открыла дорогу боли за всех погибших.
Мик не мог решить, правду ли рассказал этот человек. Его воображения не хватало для того, чтоб усвоить подобную идею. Он ощущал беспомощность своего разума, а его душа надломилась под тяжестью свалившегося несчастья.
Они стояли на дороге, молча глядя на загадочные и мрачные очертания холмов.
Наступили сумерки.
Пополак уже не мог идти дальше. Каждый его мускул изнемогал от усталости. Поминутно гибли люди, составлявшие его тело; однако город не горевал из-за отмирающих клеток. Если мертвые находились в глубине организма, трупы оставались висеть на месте. Если они были частью кожи гиганта, их отвязывали и сбрасывали на землю.
Великан не умел испытывать жалость. Он знал одну цель и собирался идти к ней, пока есть силы.
На закате солнца Пополак отдохнул, сидя на одном из крутых склонов и поддерживая руками свою огромную голову.
На небе засияли звезды. Сгущалась тьма. Она бережно бинтовала раны страшного дня и давала отдых глазам, что увидели так много.
Пополак снова встал и, сотрясая шагами почву, двинулся вперед. Его дорога не будет долгой — он идет, пока может идти, а потом усталость победит его, он ляжет где-нибудь в долине и умрет.
Но пока он шел вперед, хотя шаги замедлялись в агонии, и ночь сгущала тьму вокруг его головы.
Мик хотел похоронить угонщика. Однако Джуд сказал, что полиция сочтет это подозрительным К тому же, разве не абсурдно возиться с одним трупом, если в миле отсюда лежат тысячи неприбранных тел?
Они оставили мертвого рядом с перевернутой машиной и тронулись в обратный путь.
С каждой минутой становилось холоднее, хотелось есть. Однако все дома, мимо которых они проходили, были наглухо заперты и не подавали никаких признаков жизни.
— Что он имел в виду? — проговорил Мик, когда они стояли у очередной закрытой двери.
— Он говорил метафорами…
— А чушь про великанов?
— И про великанов. Троцкистская пропаганда, — настаивал Джуд.
— Мне так не кажется, — сказал Мик.
— Я уверен. Это его предсмертная речь. Возможно, он сочинял ее годами.
— Нет, я так не думаю, — снова сказал Мик и пошел обратно к шоссе.
— А как же тогда? — Джуд следовал за ним.
— Здесь нет никакой политики.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что вокруг нас бродят великаны? Ради бога, опомнись!
Мик повернулся к Джуду. В сумерках трудно было разглядеть выражение его лица, но голос звучал твердо и уверенно.
— Да. Я думаю, он говорил правду.
— Абсурдно! Абсурдно и смешно! Нет!
В этот момент Джуд ненавидел Мика. Ненавидел за его наивность, за готовность поверить в любой вымысел, если тот окружен романтическим ореолом. Господи! Поверить в столь нелепую выдумку…
— Нет, — повторил он. — Нет. Нет. Нет.
Небо было ярко-синим, а контур холмов под ним — черным как смола.
— Я страшно замерз, — сказал из темноты Мик. — Ты пойдешь со мной или останешься здесь?
— На этой дороге мы ничего не найдем! — крикнул Джуд.
— Возвращаться поздно.
— Там только холмы.
— Поступай как знаешь. Я пошел.
Его шаги стали удаляться во мрак.
Немного поколебавшись, Джуд двинулся за ним.
Ночь была безоблачной и холодной. Они шли, подняв воротники и сжав пальцы ног в ботинках. Небо сияло крупными звездами. Можно было составить из них столько причудливых сочетаний, на сколько хватило бы терпения. Через некоторое время Джуд и Мик обнялись, поддерживая и согревая друг друга.
Часам к одиннадцати они увидели свет в далеком окне.
Женщина, открывшая дверь, не улыбалась, но поняла их состояние и впустила в дом Было бессмысленно рассказывать этой старой крестьянке и ее мужу-калеке о том, что они сегодня видели. Здесь не было ни телефона, ни автомобиля, и даже если бы приятели нашли способ поведать хозяевам о случившемся, они ничего не смогли бы предпринять.
Мимикой и жестами они показали, что проголодались и устали. Затем попробовали объяснить, что заблудились, и проклинали себя за оставленный в «фольксвагене» разговорник. Едва ли женщина поняла их слова, но все равно усадила гостей возле очага и поставила на огонь кастрюлю.
Они съели по большой тарелке несоленого горохового супа и улыбками поблагодарили хозяйку. Ее муж сидел рядом, не проявляя ни малейшего желания заговорить с иностранцами или хотя бы взглянуть на них.
Сытная еда подействовала Они немного воспрянули духом.
Они собирались выспаться, а утром отправиться в обратную дорогу. К следующему вечеру тела, что лежат на том поле, пересчитают, опознают, уложат в гробы и отправят к родственникам. Воздух заполнит гул моторов, который наконец заглушит стоны, еще звучавшие в ушах. Закружат вертолеты, засуетятся санитары и полицейские — как обычно, когда в цивилизованном обществе случаются катастрофы.
А потом это будет приятно вспомнить. Событие станет частью истории: конечно, трагедия, но ее можно объяснить, отнести к какой-то схеме и жить дальше. Все будет хорошо. Скорей бы утро.
Вскоре усталость сразила их. Они заснули прямо за столом, уронив головы на скрещенные руки. Рядом с пустыми тарелками и недоеденными ломтями хлеба.
Они ничего не знали. Ничего не чувствовали. Им ничего не снилось.
Затем начался гром.
Где-то глубоко под землей раздавались глухие ритмичные удары, будто какой-то титан медленно подбирался ближе и ближе.
Женщина разбудила мужа. Разбудила, зажгла лампу и подошла к двери. Ночное небо усеяли звезды. Вокруг лежали черные холмы.
Гром не утихал. Удар, через полминуты новый удар, с каждым разом громче.
Муж и жена стояли рядом и прислушивались к гулкому эху на склонах. Гремело где-то недалеко, но молний не было.
Только тяжелые удары…
Бум..
Бум…
От них сотрясалась земля. От дверного косяка сыпалась пыль, дребезжали оконные стекла.
Бум…
Бум…
Они не знали, что это такое, но бежать из дома явно не имело смысла. Каким бы жалким укрытием ни было их жилище, здесь безопаснее, чем в лесу. Как они выберут из тысяч деревьев то, что не заденет гроза? Нет, лучше ждать. Ждать и смотреть.
У женщины было плохое зрение, и она не сразу поверила глазам, когда один из черных холмов вдруг начал расти, заслоняя звезды. Но ее муж тоже видел это: невообразимо огромная голова, в темноте казавшаяся еще больше, превосходившая холмы.
Он уронил костыли, его скрюченная нога согнулась. Он упал на колени и зашептал молитвы.
Его жена закричала. Ни одно из известных ей слов не могло остановить это чудовище — ни молитвы, ни мольбы не имели силы над ним.
В доме проснулся Мик. Он выпрямил руку и нечаянно смахнул со стола тарелку и лампу.