Юджин понимал, что его обвели вокруг пальца, хотя и в самом воспаленном воображении не представлял себе истинной правды.
Он понимал, что Аарон безумен. А его жена, пышнотелая Люси — та, что была такой красивой и сладкой, — стала причиной безумия мальчика и его собственного поражения.
Она продала сына; в это он наполовину поверил. Она заключила сделку с тварями из нижнего мира, отдала жизнь и разум ребенка в обмен на какой-то дар. Что она получила от них? Безделушки, сокровища, спрятанные в сарае? Боже мой, она за это заплатит. Но прежде, чем он заставит ее платить, прежде, чем вырвет ее волосы и расплющит ее груди, он заставит Люси все рассказать. Не ему, а людям из города. Они презрительно кривили губы в ответ на его пьяные признания и смеялись, когда он рыдал. Теперь они услышат из уст Люси правду и ужаснутся, потому что демоны, о которых он толковал, существуют на самом деле. Тогда они оправдают его, и примут к себе, и попросят прощения, а высохшее тело суки-жены будет висеть где-нибудь на телефонном столбе.
За две мили до города Юджин остановился.
— Что-то движется.
Облако пыли, а внутри его клубящегося сердца множество сверкающих глаз.
Он испугался худшего.
— Боже мой!
Он выпустил жену. Теперь они пришли за ней? Возможно, это вторая часть заключенной ею сделки.
— Они захватили город, — сказал он.
Воздух был наполнен голосами. Это было невыносимо.
Они шли по дороге, вытянувшись в цепочку, прямо на него. Юджин повернулся, чтобы бежать. Пусть эта шлюха идет куда хочет. Пусть забирают ее, только его оставят в покое. Люси улыбалась сквозь пыль.
— Это Паккард, — сказала она.
Юджин взглянул на дорогу и прищурился. Дьявольские образы растворялись в тумане. Сверкающие глаза превратились в горящие фары, голоса — в гудки и сирены. Там была целая армия автомобилей и мотоциклов, а возглавлял ее завывающий автомобиль Паккарда. Они удалялись по дороге от Уэлкама.
Юджин растерялся. Что это, массовый исход?
Впервые за этот прекрасный день Люси почувствовала, что ее коснулось сомнение.
Колонна приближалась, замедляя ход. Наконец она остановилась. Пыль улеглась, и стали видны бригады паккардовских камикадзе. Около дюжины автомобилей и полдюжины мотоциклов, все заполнены вооруженными полицейскими. Горстка граждан Уэлкама дополняла армию, и Элеонора Кукер была среди них. Впечатляющее зрелище: не слишком умные, но хорошо вооруженные люди.
Паккард высунулся из автомобиля, сплюнул и заговорил.
— Что, проблемы, Юджин? — спросил он.
— Я не идиот, Паккард, — ответил Юджин.
— Никто и не говорит.
— Я видел этих тварей. Люси подтвердит.
— Знаю, что видел, Юджин, сам знаю. Там в холмах засели чертовы дьяволы, это так же ясно, как дерьмо. Ты думаешь, из-за чего я собрал эту компанию, как не из-за дьяволов?
Паккард усмехнулся Джедедии, сидевшему за рулем.
— Ясно, как дерьмо, — повторил он. — Хотим выкурить их всех к чертовой матери.
С заднего сиденья машины высунулась мисс Кукер. Она курила сигару.
— Похоже, мы должны извиниться перед тобой, Джин, — сказала она, виновато улыбнувшись.
«Все равно он тряпка, — думала она, — женился на этой толстозадой бабе, она его и погубила. Жаль человека».
Лицо Юджина застыло от удовольствия.
— Похоже, что так.
— Залазь в какую-нибудь из задних машин, — сказал Паккард. — Ты и Люси, садитесь оба. Мы выкурим их из нор, точно змей.
— Они ушли в холмы, — сказал Юджин.
— И что?
— Забрали моего парня. Разрушили мой дом.
— Много их было?
— Примерно дюжина.
— Давай, Юджин, тебе лучше пойти с нами. — Паккард кивнул кому-то сзади. — Устроим ублюдкам взбучку, а?
Юджин обернулся к Люси.
— И я хочу, чтобы ее допросили… — начал он.
Но Люси там не было. Она бежала через пустыню и уже казалась размером с куклу.
— Она помешалась, — сказала Элеонора — Она убьет себя.
— Слишком хорошо для нее, — ответил Юджин, залезая в машину. — Эта женщина заключила сделку с самим дьяволом.
— Как так, Юджин?
— Продала в ад моего единственного сына.
Люси растворилась в жарком мареве.
— В ад.
— Да оставь ты ее, — сказал Паккард. — Ад вернет ее, раньше или позже…
Люси знала, что они не станут преследовать ее. С того момента, как она увидела огни машин в облаке пыли, ружья и каски, она поняла: для нее в предстоящих событиях не найдется места В лучшем случае она будет зрителем. В худшем — умрет от теплового удара, пересекая пустыню, и никогда не узнает об исходе грядущей битвы. Она часто гадала о происхождении существ, которые были совокупным отцом Аарона. Где они жили, почему они, в мудрости своей, решили заняться с ней любовью. Она гадала, знал ли о них кто-нибудь в Уэлкаме. Какие человеческие глаза, помимо ее собственных, разглядывали подробности их тайной анатомии? Конечно, она думала и о том, настанет ли время встречи и столкновения между двумя расами. Вот это время и настало — без предупреждения. Если оценивать масштаб события, ее собственная жизнь перед его лицом ничего не значила.
Когда машины и мотоциклы исчезли из виду, она двинулась назад по своим собственным следам и вышла на дорогу. Ей не вернуть Аарона, это она понимала В некотором смысле Люси была лишь опекуном ребенка, хотя она его родила. Мальчик чудесным образом принадлежал тем созданиям, давшим ей семя, чтобы зачать его. Возможно, она была лишь сосудом в опыте по оплодотворению, и сейчас врачи исследуют результат эксперимента. Или они взяли ребенка с собой, потому что любят его? Так или иначе, она надеялась, что ей удастся увидеть исход битвы. Где-то внутри, в самой сердцевине, которой коснулись лишь эти чудовища, она надеялась на их победу. Даже если множество существ ее собственной расы пострадают.
У подножия холмов повисло великое молчание. Аарона усадили среди обломков скал. Все собрались вокруг и радостно рассматривали его одежду, его волосы, его глаза, его улыбку.
Наступал вечер, но Аарон не чувствовал холода. Дыхание отцов было теплым и пахло — как он подумал — точно как в помещении центрального универмага в городке: смесью тянучек и пеньковой веревки, свежего сыра и железа. Кожа его потемнела в свете заходящего солнца, а на небе начали появляться звезды. Таким счастливым, как в окружении демонов, он не чувствовал себя даже в объятиях матери.
Не доходя до подножия холмов, Паккард остановил колонну. Если бы он слышал о Наполеоне, он, без сомнений, чувствовал бы себя им. Если бы он знал историю, он бы понял: перед ним лежит его Ватерлоо. Но Джон Паккард жил и умер, ничего не ведая о героях.
Он велел своим людям выйти из машин и прошелся среди них. Забинтованную руку для опоры он просунул за планку рубашки. Это был не самый вдохновляющий парад в военной истории: слишком много лиц побелели от страха, слишком много глаз избегали его взгляда, пока он раздавал приказы.
— Люди! — заорал он.
(И Кукер, и Дэвидсону тут же пришло в голову, что секретная атака не обойдется без большого шума.)
— Люди! Мы тут, мы организованны, и Бог на нашей стороне. Мы уже поимели этих гадов, понимаете?
Молчание. Все смотрят в сторону, все исходят потом.
— Если хоть кто-нибудь из вас думает сбежать, — продолжал он, — не советую. Если я это замечу, он вернется домой с отстреленной задницей.
Элеонора собралась аплодировать, но речь еще не закончилась.
— И помните, парни. — Голос Паккарда упал до конспиративного шепота — Эти дьяволы забрали сына Юджина. Четырех часов еще не прошло. Прямо-таки оторвали его от мамкиной титьки, когда она его укачивала. Они дикари, как бы там ни выглядели. Им наплевать на чувства матери и на бедного ребенка. И если вы подберетесь поближе к кому-то из них — вы подумайте, что бы вы чувствовали, если бы вас отняли от мамкиной титьки.
Ему очень нравилось выражение «мамкина титька». Это так доходчиво, так трогательно. «Мамкина титька» произведет на ребят большее впечатление, чем «мамочкин яблочный пирог».
— Вам нечего бояться, парни. Бойтесь одного — оказаться слабаками. Мужчины, ведите себя по-мужски!
Неплохо на этом закончить.
— Разделаемся с ними!
Он вновь забрался в свой автомобиль. Кто-то начал громко аплодировать, и все остальные подхватили. Широкое красное лицо Паккарда перерезала желтая улыбка.
— По вагонам! — усмехнулся он, и колонна двинулась в холмы.
Аарон почувствовал, что воздух изменился. Не то чтобы стало холодно: их дыхание по-прежнему согревало его. Тем не менее в атмосфере произошли изменения: появилось что-то чужеродное. Он потрясенно глядел, как реагируют на это его отцы. Их тела засветились новыми красками — суровыми военными красками. Некоторые подняли головы, словно принюхивались.
Что-то было не так. Что-то или кто-то приближался, чтобы вмешаться в праздничную ночь, — нежданный и незваный. Демоны распознали признаки вторжения, и для них оно не явилось неожиданностью. Разве не могли герои Уэлкама отправиться за мальчиком? Разве человек в присущей ему жал кой самоуверенности не считал, будто люди отвечают потребности окружающей природы познать себя; будто эстафета жизни передавалась от одного вида к другому, пока не распустилась роскошным цветком человеческой расы?
Конечно, они рассматривали отцов как вражескую расу, которую нужно вырвать с корнем и уничтожить.
Настоящая трагедия: когда отцы думали только о единстве брачного союза, их дети должны все испортить и сорвать торжество.
Человек есть человек. Может быть, Аарон будет другим. Хотя, возможно, он тоже вернется назад в человеческий мир и забудет то, чему здесь выучился. Его отцы были отцами и всего человечества; смесь их семени в теле Люси была в точности подобна той смеси, что породила первых представителей человеческой расы. Женщины существовали от века, они жили среди демонов как обособленный вид. Но им нужны были приятели, напарники — и тогда все вместе они сделали мужчин.
Какая это оказалась ошибка, какой чудовищный просчет! За одну эру все самое лучшее было задавлено наихудшим. Женщины превратились в рабынь, а демонов убили или загнали под землю, оставив на поверхности лишь немногих уцелевших, чтобы те вновь предприняли первый опыт и сделали новых мужчин, похожих на Аарона, — тех, кто поведет себя мудрее предшественников. Только если усилить человечность в новых детях мужского пола, удастся сделать мягче и всю расу. Вероятность этого была невелика — очень трудно не нарваться на ост