Раздался еще один выстрел.
Мик посмотрел в его сторону.
По полю среди тел шел одинокий мужчина, одетый в серое пальто, он держал в руке револьвер, добивая умирающих. Это был жалкий, несообразно малый акт милосердия, но человек все равно не останавливался, в первую очередь, выбирая страдающих детей. Опустошал барабан, заряжал снова, опустошал, заряжал, опустошал…
Мик кинулся к нему.
Кричал во весь голос, заглушая стоны раненых.
– Что это?!!!
Мужчина оторвался от своей ужасающей обязанности, его лицо было мертвенно-серым, как пальто.
– А? – хмыкнул он и нахмурился, разглядев двух незваных гостей сквозь толстые линзы очков.
– Что тут произошло? – орал на него Мик. От крика было так, от возможности хоть на ком-то выместить злость. Может, этот человек и был во всем виноват. Это же прекрасно, когда можно кого-то обвинить.
– Скажи нам… – задыхался Мик, слышал, как слезы, пульсируя, заглушают слова. – Скажи, ради бога. Объясни.
Мужчина в сером пальто покачал головой. Он не понял ни слова из тех, что орал этот молодой дурак. Парень говорил по-английски, но больше человек с револьвером не разобрал ничего. Мик пошел к нему, постоянно чувствуя на себе взгляды мертвецов вокруг. Глаза как черные сверкающие драгоценности, обрамленные изувеченными лицами; перевернутые глаза, смотрящие с оторванных голов. Глаза тех, у кого вместо голоса остался лишь вой. Глаза тех, кто уже не мог выть, не мог дышать.
Тысячи глаз.
Мик добежал до человека в сером пальто, когда у того в очередной раз почти кончились патроны. Мужчина снял очки, отбросил их в сторону. Он тоже рыдал, все его большое неуклюжее тело содрогалось.
Кто-то дотронулся до ботинка Мика. Мик не хотел смотреть, но теперь у него не было выбора. Там лежал, словно свастика из плоти, молодой человек, каждый его сустав был вывернут. Под ним находилась девочка, ее окровавленные ноги высовывались наружу, как две багровые палки.
Мик хотел выхватить у мужчины револьвер, остановить руку, чтобы та его не касалась. А еще лучше достать пулемет, огнемет, все что угодно, лишь бы остановить агонию вокруг.
Отвернувшись от изломанного тела, Мик увидел, как Серый поднимает револьвер.
– Джуд… – только и успел произнести Мик, когда дуло пистолета скользнуло Серому в рот, и прозвучал выстрел.
Мужчина припас последнюю пулю для себя. Его затылок раскололся, словно упавшее яйцо, кости полетели наружу. Тело обмякло, рухнуло на землю, а револьвер так и остался зажатым между губ.
– Мы должны… – начал Мик, говоря в пустоту. – Мы должны…
Что? Что в такой ситуации нужно было сделать в первую очередь?
– Мы должны…
Джуд появился у него за спиной и произнес:
– Помочь…
– Да. Мы должны привести помощь. Мы должны…
– Ехать.
Ехать! Вот что им нужно сделать. Под любым предлогом, по любой трусливой причине они должны уехать. Убраться с поля боя, уйти подальше от тянущейся к ним руке с раной вместо тела.
– Надо сообщить властям. Найти город. Привести помощь…
– Священников, – сказал Мик. – Им нужны священники.
Было абсурдно думать об отпевании такого количества людей. Понадобится целая армия священников, пушка со святой водой, громкоговоритель для благословений.
Мик и Джуд вместе отвернулись от ужаса, обняли друг друга и отправились к машине, прокладывая путь через горы трупов.
Только автомобиль оказался занят.
За рулем сидел Вацлав Желовчик и пытался завести двигатель. Он повернул ключ раз. Два. На третий машина пошла, колеса завертелись в багровой грязи, когда он дал задний ход и поехал. Вацлав видел, как англичанин с криками бежит за ним. Но ничего не мог поделать: он не хотел красть автомобиль, но его ждала работа. Он был судьей, нес ответственность за соревнование, за безопасность участников. Один из доблестных городов уже пал. Вацлав должен был сделать все возможное, чтобы второй не последовал за своим близнецом. Надо догнать Пополак и урезонить его. Вывести из ужаса тихими словами и обещаниями. Если Вацлав потерпит поражение, то случится еще одна катастрофа, подобная той, что была впереди, а на его совести и так уже лежало огромное бремя.
Мик все бежал за «фольксвагеном», что-то кричал. Вор не обращал на него внимания, сосредоточившись на узкой, скользкой дороге. Мик проигрывал. Машина начала набирать скорость. Мику не хватало воздуха даже для яростных криков, поэтому он остановился, уперев руки в колени, отдуваясь и всхлипывая.
– Ублюдок! – заорал Джуд.
Мик взглянул на дорогу. Машина уже исчезла из виду.
– Этот мудак даже водить толком не умеет, – добавил Джуд.
– Нам… надо… догнать его… – сказал Мик, все еще переводя дух.
– Как?
– Пешком…
– У нас даже карты нет… она в машине.
– Боже мой…
Они пошли вместе по дороге, подальше от поля.
Через несколько метров кровавый прилив выдохся. Только несколько загустевших струек текли по проселку. Мик и Джуд последовали за красными отпечатками шин до перекрестка.
Србовачская дорога была пустой в обоих направлениях. Машина повернула влево.
– Он отправился дальше в холмы, – сказал Джуд, уставившись в синевато-зеленую дымку вдалеке. – Он с ума сошел!
– Мы пойдем назад, вернемся туда, откуда приехали.
– Пешком будем целую ночь идти.
– Поймаем попутку.
Джуд покачал головой: лицо у него осунулось, он выглядел потерянным.
– Мик, ты что, не понимаешь? Они все знали о том, что происходит. Люди на фермах – они все убрались подальше, пока народ тут сходил с ума. На этой дороге машин не будет, готов поклясться, может, только парочка таких же тупых туристов, как мы, и ни один турист сейчас ради нас не остановится.
Он был прав. Заляпанные кровью, они походили на мясников. Их лица блестели, словно сальные, а глаза были совершенно безумными.
– Нам надо пойти, – сказал Джуд, – туда, куда он поехал.
Он указал вперед. Холмы потемнели; солнце пропало с их склонов.
Мик пожал плечами. В любом случае им придется провести ночь на дороге. Но он все равно хотел идти – идти куда угодно – лишь бы только между ним и мертвецами было хоть какое-то расстояние.
В Пополаке воцарилось подобие покоя. Паническая лихорадка сменилась оцепенением, покорным принятием мира таким, какой он есть. Закрепленные на своих местах, стянутые, обузданные, привязанные друг к другу в живой системе, которая не позволяла чьему-то голосу быть громче других, не позволяла чьей-то спине трудиться меньше других, люди позволили согласию безумия вытеснить спокойный голос рассудка. Содрогаясь, они слились в единый разум, единую мысль, единую цель. Буквально за несколько мгновений они превратились в не испытывающего колебаний гиганта, которого раньше столь блестяще изображали. Иллюзию ничтожной индивидуальности смыл необоримый прилив коллективного чувства – не страсть толпы, а телепатическая волна, растворившая тысячи голосов в одном неоспоримом приказе.
И этот новый голос сказал: Иди!
Он сказал: оставь позади то ужасное зрелище, дабы я больше никогда не видел его.
Пополак ушел в холмы, каждым шагом преодолевая полмили. Все мужчины, женщины и дети в этой бурлящей башне ослепли. Они видели только глазами города. Они потеряли разум, их головы занимали только мысли города. И они считали себя бессмертными в своей грузной неумолимой силе. Огромными, безумными и бессмертными.
Уже через две мили Мик и Джуд почувствовали в воздухе запах бензина, а еще чуть дальше наткнулись на «фольксваген». Тот лежал, перевернутый, в заросшем тростниками кювете. Но не горел.
Дверь водителя была открыта, оттуда вывалилось тело Вацлава Желовчика. Он потерял сознание. Никаких следов ран, только один-два небольших пореза на лице, казавшимся таким спокойным. Мик и Джуд аккуратно вытащили вора из грязной канавы на дорогу. Пока они возились с ним, он тихо стонал, ему под голову подложили скатанный свитер Мика, сняли с Вацлава пиджак и галстук.
Неожиданно Желовчик открыл глаза.
Уставился на Мика и Джуда.
– Вы как? – спросил Мик.
Мужчина секунду молчал. Казалось, он не понимает слов.
А потом:
– Англичане? – спросил он. У него был сильный акцент, но вопрос прозвучал разборчиво.
– Да.
– Я слышал ваши голоса. Англичане.
Он нахмурился и поморщился.
– Вам больно? – спросил Джуд.
Мужчине, кажется, этот вопрос показался забавным.
– Мне больно? – повторил он, его лицо исказилось от смеси боли и радости. – Я умру, – сказал он сквозь сжатые зубы.
– Нет, – возразил Мик. – С вами все в порядке…
Мужчина покачал головой, его уверенность была непоколебима, он повторил:
– Я умру. Я хочу умереть.
Джуд склонился ближе к нему. Голос незнакомца слабел с каждой секундой.
– Скажи, что нам делать, – сказал Джуд. Мужчина закрыл глаза. Джуд резко тряхнул его.
– Скажи нам, – повторил он, его притворное сочувствие сошло на нет. – Скажи, что здесь произошло.
– Что? – спросил мужчина, так и не открыв глаз. – Это было падение, вот и все. Просто падение…
– Что упало?
– Город. Подуево. Мой город.
– Откуда он упал?
– Сам по себе, разумеется.
Мужчина ничего не объяснял, отвечал загадками на загадки.
– Куда вы ехали? – поинтересовался Мик, стараясь говорить максимально спокойно.
– За Пополаком.
– Пополаком? – переспросил Джуд.
Мик, кажется, начал понимать, что произошло.
– Пополак – это другой город. Как Подуево. Города-побратимы. Они есть на карте…
– И где этот город сейчас? – спросил Джуд.
Вацлав, похоже, решил сказать правду. Была секунда, когда он замер, выбирая, умереть ли ему с тайной на устах или прожить достаточно долго, чтобы поведать всю историю. Да и какая разница, даже если сейчас он расскажет им все?
Следующего соревнования не будет; все кончено.
– Они сходились в битве, – теперь его голос звучал очень тихо. – Пополак и Подуево. Каждые десять лет…