плюнет на любопытство и вызовет копов.
Оставив Рики лежать на том же месте, Берди поднялась по проходу и вышла в фойе.
Там было пусто. Линди Ли или совершенно махнула на своего парня рукой, или нашла на улице другого желающего проводить ее до дома. В любом случае она закрыла за собой парадный вход, оставив за собой лишь легкий запах пудры «Джонсонс Беби». «О’кей, это существенно упрощает дело», – подумала Берди, заходя в кассу, чтобы позвонить копам. Ей нравилось думать, что девушке хватило здравого смысла отказаться от вшивого поклонника.
Она сняла телефонную трубку и сразу же услышала в ней голос.
– Ну привет, – сказал кто-то вкрадчивым гнусавым голосом. – Уже слегка поздновато для звонков, не находишь?
Берди была уверена, что это не оператор. Она еще даже не набрала номер.
К тому же голос напоминал о Петере Лорре.
– С кем я говорю?
– Ты меня не узнаешь?
– Я хочу поговорить с полицейским.
– Хотел бы я тебе помочь, правда.
– Освободите линию, а? У нас чрезвычайная ситуация! Мне нужен полицейский участок.
– Я и в первый раз тебя услышал, – продолжал гнусавить незнакомец.
– Кто вы?
– Эта реплика уже была.
– У нас здесь раненый. Пожалуйста, можете…
– Бедный Рик.
Он знает, как его зовут. «Бедный Рик» – словно о дорогом друге.
Она чувствовала, как выступают на лбу капельки пота, чувствовала, как они сочатся из пор. Он знает, как зовут Рики.
– Бедный, бедный Рик, – повторил незнакомец. – И все же, я уверен, нас всех ждет счастливый конец. А ты?
– Это дело жизни и смерти, – настаивала Берди, впечатленная тем, насколько сдержанно звучит ее голос.
– Я знаю, – ответил Лорре. – Разве не захватывающе?
– Черт тебя дери! Положи трубку! Или помоги мне…
– Помочь с чем? Что может в такой ситуации сделать толстая девица вроде тебя, кроме как зарыдать?
– Сраный подонок.
– Всегда пожалуйста.
– Я тебя знаю?
– И да, и нет, – уклончиво отозвался он.
– Ты один из дружков Рики, да? – один из нариков, с которыми тот шлялся раньше. Это все какая-то идиотская игра. – Отлично, твоя тупая шуточка удалась. А теперь освободи линию, пока не нанес кому-нибудь серьезного вреда.
– Ты взволнована, – ласково произнес незнакомец. – Я понимаю… – его голос, как по волшебству, изменился, став на октаву выше, – ты пытаешься помочь тому, кого любишь… – Теперь он был женским, акцент изменился, масленность перешла в мурлыканье. И вот это уже был голос Гарбо.
– Бедный Ричард, – сказала она Берди. – Он так старался, правда? – Она была нежна, словно ягненок.
Берди потеряла дар речи: эта пародия была столь же безупречной, как и пародия Лорре, голос так же походил на женский, как прежде – на мужской.
– Хорошо, ты меня впечатлил, – сказала Берди. – А теперь дай мне поговорить с копами.
– Разве в такую прекрасную ночь не приятнее прогуляться, Берди? Вдвоем – только мы, девочки.
– Ты знаешь мое имя.
– Конечно я знаю твое имя. Мы с тобой очень близки.
– В каком смысле «близки»?
В ответ послышался гортанный смех, милый смех Гарбо.
Берди так больше не могла. Эта шутка была слишком хитроумной; она чувствовала, как поддается на уловку, словно и правда разговаривала со звездой.
– Нет, – сказала она в трубку, – ты не убедишь меня в этом, слышишь? – Тут она сорвалась. – Ты фальшивка! – рявкнула она в телефонную трубку так громко, что та задрожала, и с силой бросила ее на рычаг. Она открыла кассу и подошла к входной двери. Линди Ли не просто захлопнула ее за собой. Дверь была закрыта и сболчена изнутри.
– Черт, – тихо сказала Берди.
Внезапно фойе показалось ей меньше, чем она думала – как и запас ее спокойствия. Она мысленно залепила себе пощечину – стандартное средство от истерики всех героинь. Обдумав все, она проинструктировала саму себя.
Первое: дверь закрыта. Линди Ли не закрывала ее, Рики не мог закрыть, а уж она ее точно не закрывала. А значит…
Второе: где-то здесь псих. Может, тот, та или то самое, что говорило с ней по телефону. А значит…
Третье: он, она или оно имеет доступ к другому телефону где-то внутри здания. И единственный, о котором она знала, стоял на втором этаже, в кладовке. Но туда она не сунется ни за что. Подробности смотреть в «Деве в беде». А значит…
Четвертое: ей нужно открыть дверь ключом Рики.
Хорошо, а теперь в форме приказа: забери у Рики ключи.
Берди вернулась в зрительный зал. Почему-то подрагивало освещение – или это зрительный нерв шалит от паники? Нет, лампы чуть мерцали; весь зал словно пульсировал, словно дышал.
«Не обращай внимания: достань ключи».
Она ринулась вниз по проходу, как всегда во время бега, волнуясь, не колышутся ли ее грудь и ягодицы. «Хороша же я сейчас, – думала она, – в глазах любого, у кого они есть». Все еще лежавший без сознания Рики стонал. Берди поискала ключи, но его ремень куда-то делся.
– Рики… – позвала она, пригнувшись к его лицу. Тот только громче застонал. – Рики, ты меня слышишь? Это Берди, Рик. Берди.
– Берди?
– Нас тут заперли, Рики. Где ключи?
– …ключи?
– На тебе нет ремня, Рики, – проговорила она медленно, будто разговаривала с идиотом. – Где. Твои. Ключи?
Головоломка, которую, несмотря на головную боль, пытался решить Рики, вдруг сложилась, и он сел.
– Парень! – воскликнул он.
– Какой парень?
– В сортире. Мертвый парень в сортире.
– Мертвый? О боже. Мертвый? Ты уверен?
Казалось, будто Рики в каком-то трансе. Он не смотрел на Берди; просто пялился вперед, разглядывая что-то невидимое для нее.
– Где ключи? – спросила она снова. – Рики. Это важно. Сосредоточься.
– Ключи?
Она хотела дать пощечину и ему, но его лицо было уже в крови, и это показалось ей жестоким.
– На полу, – сказал он вскоре.
– В сортире? На полу в сортире?
Рики кивнул. Видимо, это движение потревожило какие-то темные мысли в его голове: внезапно Берди показалось, что он сейчас заплачет.
– Все будет хорошо, – сказала она.
Рики коснулся руками лица и ощупал его, словно пытаясь в чем-то удостовериться.
– Я здесь? – спросил он тихо. Берди его не услышала – она бодрилась для похода в сортир. Ей придется, без сомнения, придется туда пойти, лежит там тело или нет. Зайди, возьми ключи и уноси ноги. Давай же.
Берди переступила через порог. В эту же секунду она осознала, что никогда раньше не бывала в мужском туалете. И она искренне надеялась, что этот раз станет первым и последним.
Туалет почти тонул в темноте. Свет мигал в той же судорожной манере, что и в зрительном зале, но не так быстро. Она встала в проходе, давая глазам привыкнуть к сумраку, и огляделась.
Туалет был пуст. Никакого парня на полу не было, ни мертвого, ни живого.
А вот ключи были. Пояс Рики лежал на дне писсуара. Берди выловила его, чувствуя, как заболели пазухи от удушливого запаха дезинфицирующего средства. Сняв ключи с кольца, она попятилась из туалета в относительно приятно пахнущий зал. Вот и все, проще некуда.
Рики умудрился добраться до кресла и обмяк в нем. Выглядел он как никогда нездоровым и преисполненным жалости к себе. Когда он услышал шаги Берди, то поднял голову.
– Я достала ключи, – сказала она.
Он невнятно заворчал – боже, подумала Берди, он явно не в себе. Но ее жалость несколько улетучилась. У него явно были галлюцинации, вероятно, химического происхождения. Это, черт подери, была его собственная вина.
– Там нет никакого парня, Рики.
– Что?
– В сортире нет никакого парня, никого нет. Ты под чем вообще?
Рики опустил взгляд на свои трясущиеся руки.
– Я чист. Правда.
– Чертов дурак, – сказала Берди. В принципе, она могла бы ожидать от него какой-то гадости в отместку, но розыгрыши были не в его духе. В каком-то смысле Рики был пуританин – одна из привлекательных его черт.
– Тебе нужен врач?
Он мрачно покачал головой.
– Уверен?
– Я сказал: нет, – отрезал он.
– Хорошо, мое дело – предложить. – Берди уже поднималась по проходу, что-то бормоча себе под нос. У двери в фойе она остановилась и добавила: – Думаю, у нас незваные гости. На телефонной линии кто-то был. Хочешь присмотреть за парадным входом, пока я вызову копов?
– Через минуту.
Рики сидел под мигающими лампами и размышлял, не лишился ли он рассудка. Если Берди говорит, что парня там нет, значит, это, скорее всего, правда. Лучший способ это проверить – посмотреть самому. Он убедится в том, что лишь ненадолго выпал из реальности из-за плохой дури, пойдет домой, свалится в кровать и завтра днем проснется исцеленным. Только вот он не хотел и носа совать в эту зловонную комнату. А что, если она неправа, если это она выпадает из реальности? Есть ли такая штука как галлюцинации нормальности?
Он, пошатываясь, поднялся с кресла, прошел по ряду и толкнул дверь. Внутри был полумрак, но ему хватило света, чтобы понять: здесь нет ни песчаных бурь, ни мертвых парней, ни вооруженных пушками ковбоев, ни даже завалящего перекати-поля. «Ну что за штука этот мой мозг», – подумал он. Создать такую пугающе-достоверную альтернативную реальность. Потрясающий обман. Жаль, что ему не нашлось лучшего применения, чем испугать его до чертиков. Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь.
А потом он увидел кровь. На плитке. Пятно крови – она не могла натечь из его раненого уха, ее было слишком много. Ха! Так ему это все не показалось. Были тут и кровь, и следы каблуков – все указывало на то, что он видел то, что видел. Но Господь милосердный, что же хуже? Узреть иль не узреть? Разве не лучше было бы сегодня принять чуть больше таблеток, чем нужно, и ошибиться, чем оказаться правым – и в руках сил, способных на самом деле менять мир?
Рики пялился на следы крови. Проследил их путь по туалетному полу к левой кабинке. Ее дверь была закрыта – раньше она стояла открытой. Убийца, кем бы он ни был, положил парня туда; Рики не нужно было заглядывать в кабинку, чтобы знать это.