В тот момент, когда Д’Амур попытался поудобнее ухватиться руками, гроб качнулся. Гарри поднял голову и увидел, что покойник сел. Глаза Сванна были широко распахнуты, а взгляд, обращенный к Гарри, безжалостен. В следующее мгновение мертвый иллюзионист, извиваясь, начал выбираться из-под закрытой части крышки, чтобы подняться на ноги. С каждым его движением парящий гроб раскачивался сильнее. Встав в полный рост, Сванн попытался сбросить своего гостя, ударив каблуком по судорожно сжатым пальцам Гарри. Обратив лицо к Сванну, Гарри взглядом умолял его остановиться.
Великий Притворщик представлял собой впечатляющее зрелище. Глаза его едва не вываливались из орбит, разодранная на груди рубашка обнажала глубокую свежую рану, откуда холодная кровь хлестала прямо на запрокинутое лицо Гарри. Каблук; вновь безжалостно опустился на его пальцы, и Гарри почувствовал, как рука ослабевает. Сванн, чуя приближение своего триумфа, оскалился.
— Падай, парень! — скомандовал он. — Падай!
Гарри больше не мог. В отчаянном усилии спастись он отпустил рукоять, которую сжимала правая рука, и попытался схватить Сванна за ногу. Его пальцы ощутили кромку ткани брюк мертвеца и дернули за нее. Улыбка исчезла с лица потерявшего равновесие иллюзиониста. В попытке опереться спиной на открытую половину крышки он отшатнулся назад, но от резкого движения гроб опасно накренился. Бархатный покров полетел мимо головы Гарри, за ним — цветы.
Взбешенный Сванн взвыл и изо всех сил врезал ногой по руке Гарри. Это было ошибкой. Гроб опрокинулся и вывалил покойника У Гарри нашлось мгновение, чтобы бегло рассмотреть искаженное ужасом лицо Сванна, когда тот пролетал мимо. В следующую секунду руки его разжались и он рухнул следом.
Темный воздух жалобно выл в ушах, а внизу распахнула объятия бездна И вдруг, перекрыв шипение и гул в голове, раздался новый звук: человеческий голос.
— Он умер? — спросил голос.
— Нет, — отвечал другой голос, — не думаю. Как его зовут, Доротея?
— Д’Амур.
— Мистер Д’Амур! Мистер Д’Амур!
Падение Гарри чуть замедлилось. Бездна внизу шумела так же грозно.
Вернулся голос — хорошо поставленный, но не мелодичный:
— Мистер Д’Амур.
— Гарри! — позвала Доротея.
Как только раздался ее голос, падение прекратилось, и пришло ощущение второго рождения. Гарри открыл глаза. Он лежал на твердом полу; в нескольких дюймах от его головы темнел экран телевизора. Комната утопала в цветах, Сванн покоился в гробу, а Бог — по слухам — пребывал на небесах.
— Живой, — прошептал Гарри.
У его воскрешения нашлись зрители. Конечно же, Доротея. И двое незнакомцев. Один из них, голос которого Гарри услышал первым, стоял у самых дверей. На вид — самый обыкновенный, разве что брови и ресницы так белесы, что почти незаметны. Рядом стояла женщина, и ее внешность тоже была удручающе банальна, лишена малейшего признака индивидуальности и привлекательности.
— Дорогая, помоги ему, — сказал мужчина, и незнакомая женщина послушно наклонилась к Гарри. С неожиданной силой она рывком поставила Гарри на ноги. Во время жуткого сна его вырвало, и он чувствовал себя грязным, смешным и нелепым.
— Что за чертовщина здесь приключилась? — спросил Гарри, когда женщина повела его к креслу. Он сел.
— Вас пытались отравить, — сказал мужчина.
— Кто?
— Валентин, кто же еще.
— Валентин?
— Он сбежал, — вступила в разговор Доротея. Ее била дрожь. — Просто исчез. Я услышала, как вы зовете меня, поднялась сюда и нашла вас на полу. Я решила, что вы задыхаетесь.
— Теперь можно не волноваться, все в порядке, — сказал мужчина.
— Слава богу, — сказала Доротея, явно успокоенная его бесцветной улыбкой. — Это адвокат, о котором я вам говорила, Гарри. Мистер Баттерфилд.
Гарри вытер рот и проговорил:
— Рад познакомиться.
— Давайте спустимся вниз, — предложил Баттерфилд, — и я рассчитаюсь с мистером Д’Амуром.
— Я в полном порядке. И не в моих привычках принимать гонорар, пока работа не закончена.
— Но она закончена, — сухо возразил Баттерфилд. — Мы больше не нуждаемся в ваших услугах.
Гарри бросил взгляд на Доротею. Она отщипывала сухие листочки с ветки антуриума.
— Согласно контракту, я должен оставаться у тела…
— Приготовления к кремации закончены, — стараясь быть вежливым, разъяснил Баттерфилд. — Не так ли, Доротея?
— Посреди ночи? — удивился Гарри. — Вам разрешат кремацию не ранее завтрашнего утра.
— Благодарю вас за помощь, — сказала Доротея. — Но теперь мистер Баттерфилд вернулся, и я уверена, что все будет в порядке. В полном порядке.
Баттерфилд обратился к своей спутнице:
— Не будешь ли ты так любезна вызвать мистеру Д’Амуру такси? — А затем, повернувшись к Гарри, продолжил — Нам бы очень не хотелось отправлять вас пешком по ночному городу, не так ли?
Пока они спускались по лестнице, пока Баттерфилд рассчитывался с ним в холле внизу, Гарри не оставляла надежда, что Доротея возразит адвокату и попросит Д’Амура остаться. Однако хозяйка не промолвила ни слова на прощание, когда его выпроваживали из дома. Заработанные двести долларов — более чем достаточная компенсация за несколько часов бездействия; однако Гарри был бы счастлив сжечь банкноты за одну лишь тень огорчения на лице Доротеи по поводу их расставания. Увы, ничего подобного он не увидел. По опыту он знал: его израненному самолюбию понадобится как минимум двадцать четыре часа, чтобы прийти в себя после столь вопиющего безразличия.
Гарри вылез из такси на углу Третьей и Тридцать третьей улиц и отправился в бар на Лексингтон-стрит, где собирался разделить полбутылки бурбона со своими невеселыми думами.
Близился второй час ночи. Улица была пуста, если не считать его самого и эха чьих-то шагов. Он завернул за угол Лексингтон и стал ждать. Несколько секунд спустя за тот же угол завернул Валентин. Гарри ухватил его за галстук.
— Попался! — Он дернул Валентина на себя, едва не сбив с ног.
Тот даже не пытался сопротивляться.
— Вы живы, благодарение богу! — воскликнул Валентин.
— Да, уж не вас благодарить, — отозвался Гарри. — Что за гадость вы мне подмешали?
— Ничего я не подмешивал, — удивился Валентин. — С какой стати?
— Тогда как я очутился на полу? И как объяснить мой бредовый сон?
— Баттерфилд, — ответил Валентин. — Это он вас опоил, вот вам и мерещилось, поверьте мне. Я запаниковал, как только услышал, что он в доме. Конечно, мне следовало бы предостеречь вас, но я точно знал: если сейчас же не унесу ноги, я протяну их.
— Вы хотите сказать, он мог убить вас?
— Не лично меня, но… Да, именно так.
Гарри недоверчиво смотрел на него.
— У нас с Баттерфилдом старые счеты.
— Ну так он вас ждет с нетерпением. — Гарри отпустил галстук. — Я слишком устал от этого бреда. — Он развернулся и пошел прочь.
— Постойте. — Валентин догнал его. — Знаю, я был с вами не слишком любезен, но вы должны понять: может произойти трагедия. Для нас обоих.
— Вы, кажется, говорили: «Все кончено, ничего не поделаешь»?
— Я думал, что кончено… Думал, можно отбросить это… А потом приехал Баттерфилд, и до меня дошло, каким я был наивным. Они не дадут Сванну покоиться с миром. Ни сейчас, ни потом. Нам надо спасать его, Д’Амур.
Гарри остановился и внимательно вгляделся в лицо Валентина.
«Встретишь такого на улице, — размышлял он, — и не подумаешь, что псих».
— Баттерфилд поднимался наверх? — спросил Валентин.
— Поднимался. А что?
— Не помните, подходил он к гробу?
Гарри покачал головой.
— Хорошо, — вздохнул Валентин. — Значит, защита еще не взломана, и это дает нам небольшой выигрыш во времени. Сванн был превосходным тактиком, знаете ли. Но ему случалось поступать легкомысленно. На этом они его и подловили. Элементарная беспечность. Сванн знал, что за ним охотятся. Я так ему и говорил: надо немедленно прервать гастроли и вернуться домой. Какое-никакое, но все же убежище…
— Вы считаете, это убийство?
— Боже правый! — поражаясь наивности Гарри, всплеснул руками Валентин. — Конечно убийство.
— Выходит, он пренебрег спасением, так? Ведь человек погиб.
— Погиб, да. Пренебрег спасением? Нет.
— А с чего это вас прорвало? Вы со всеми так откровенничаете?
Валентин опустил руку на плечо Гарри:
— О нет, что вы, — ответил он с неподдельной искренностью. — Я никому не доверяю так, как вам.
— Довольно неожиданно, — удивился Гарри. — Могу я поинтересоваться почему?
— Потому, что вы по горло во всем этом Впрочем, как и я сам, — сказал Валентин.
— Но я — нет, — возразил Гарри, однако Валентин игнорировал его отречение и продолжил:
— На данный момент нам неизвестно, сколько их. Возможно, они просто подослали Баттерфилда, но я думаю, это маловероятно.
— Кто «они»? Кто подослал Баттерфилда? Мафия?
— Нам немного повезло, — продолжал Валентин, выудив из кармана клочок бумаги. — Сванн был с этой женщиной. В тот вечер в театре, после выступления. Возможно, она имеет представление об их силе.
— Так значит, остался свидетель?
— Она не обращалась в полицию… Да, свидетель есть. Видите ли, мне приходилось сводничать хозяину, организовывать некоторые его интрижки — так было удобнее сохранять тайну. Может, попробуете поговорить с ней…
Он резко умолк. Где-то поблизости проснулась музыка Казалось, пьяный джаз-банд импровизировал на волынках: резкая, с хрипом и посвистом какофония. Лицо Валентина мгновенно исказило страдание.
— Боже, помоги нам, — тихо проговорил он и начал пятиться от Гарри.
— В чем дело?
— Вы умеете молиться? — спросил Валентин, отступая по Восемьдесят третьей улице.
С каждой секундой шум бессвязной музыки нарастал.
— Не молился лет двадцать, — сказал Гарри.
— Тогда учитесь, — был ответ.
Развернувшись, Валентин побежал.
Не успел он сделать несколько шагов, как по улице с севера двинулась волна темноты, гася на своем пути дорожные знаки и фонари. Неоновые вывески тускнели и умирали; кое-где из окон верхних этажей полетели возмущенные голоса. В то время как исчезали огни, музыка, будто вдохновленная проклятиями, встрепенулась в еще более лихорадочном ритме. Сверху донесся воющий звук. Гарри поднял голову и на фоне закрутившейся воронки облаков увидел, что на улицу опускается косматый силуэт, наполняя воздух жутким запахом гниющей рыбы. Без сомнений, мишенью его был Валентин. Перекрывая вой, музыку и несущуюся из окон ругань, Гарри крикнул, и одновременно с его криком из темноты раздался и резко оборвался жалобный вопль Валентина.