Наука объясняет сложные вещи в категориях взаимодействия более простых вещей, в конечном итоге – взаимодействий элементарных частиц. Я считаю (и осмелюсь сказать, вы тоже) простой и красивой идею, что все сущее состоит из различных комбинаций элементарных частиц, которые, хотя и крайне многочисленны, принадлежат к небольшому, конечному ассортименту. Если мы проявляем скепсис, то скорее всего потому, что находим эту идею слишком простой. Но для Суинберна она вовсе не проста, как раз наоборот.
Правда, его логика очень странная. Учитывая, что количество частиц любого данного типа, скажем, электронов, велико, Суинберн считает слишком неправдоподобным совпадением, чтобы такое множество их имело одинаковые свойства. Один электрон – для него еще туда-сюда. Но миллиарды и миллиарды электронов, все с одинаковым свойствами – это вызывает у него недоверие. Для него было бы проще, естественнее, объяснимее, если бы все электроны отличались друг от друга. Что еще хуже, ни один электрон не должен естественным образом сохранять свои свойства более чем мгновение – ожидается, что он будет меняться прихотливым, случайным и мимолетным образом от момента к моменту. Нечто более постоянное (то, что мы с вами назовем более простым) требует специального объяснения. “Только потому, что электроны, кусочки меди и все прочие материальные объекты обладают теми же свойствами в XX веке, какими они обладали в XIX веке, вещи таковы, каковы они сейчас” (с. 42).
На сцене появляется Бог. Бог приходит на помощь, целенаправленно и постоянно поддерживая свойства всех этих миллиардов электронов и кусочков меди и нейтрализуя внутренне присущую им без этого склонность к беспорядочным и хаотичным флуктуациям. Вот почему, познакомившись с одним электроном, вы знакомитесь со всеми ними, вот почему все кусочки меди ведут себя как кусочки меди, и вот почему каждый электрон и каждый кусочек меди остается собой каждую микросекунду. Потому что Бог постоянно занимается каждой частицей, обуздывая ее бурные эксцессы и заставляя ее идти в ногу с ее коллегами, чтобы все они оставались одинаковы.
Да, и на случай, если вы зададите вопрос, как гипотеза, согласно которой Бог держит одновременно миллиард пальцев на миллиарде электронов, может быть простой гипотезой, ответ вот какой: Бог – просто единая сущность. Какая блестящая экономия объяснительных причин по сравнению со всеми этими миллиардами отдельных электронов, которые одинаковы просто потому, что так получилось!
Теизм утверждает, что бытие всякого сущего объекта вызвано и поддерживается единственной сущностью – Богом. Он также утверждает, что всякое свойство, которым обладает всякая сущность, обусловлено тем, что Бог повелел ему быть или допустил его бытие. Важное свойство простого объяснения – постулировать немногочисленные причины. В этом отношении не может быть более простого объяснения, чем то, которое постулирует лишь одну причину. Теизм проще, чем политеизм. И теизм постулирует в качестве единой причины лицо с бесконечным могуществом (Бог может сделать все логически возможное), бесконечным знанием (Бог знает все, что логически возможно знать) и бесконечной свободой. (с. 43)
Суинберн великодушно признает, что Бог не может осуществить действия, логически невозможные (и спасибо автору за такую сдержанность). При этом нет границ объяснительным целям, к которым прилагается бесконечное могущество Бога. Наука испытывает кое-какие трудности с объяснением Х? Не проблема. Не раздумывайте над Х. Бесконечное могущество Бога без усилий привлекается для объяснения Х (наряду со всем прочим), и это всегда в высшей степени простое объяснение, потому что, в конце концов, Бог только один. Что может быть проще?
Ну, в действительности практически что угодно. Бог, способный постоянно отслеживать и контролировать индивидуальное состояние каждой частицы во Вселенной, не будет простым. Его существование, следовательно, будет нуждаться в малой толике собственного объяснения (часто считается, что апеллировать к этому – дурной вкус, но Суинберн прямо-таки напрашивается на это, возлагая свои надежды на достоинства простоты). Что еще хуже (с точки зрения простоты), другие уголки титанического сознания Бога одновременно заняты деяниями, чувствами и молитвами каждого отдельно взятого человека. Ему даже, согласно Суинберну, приходится непрерывно решать не вмешиваться и не спасать нас чудесным образом, когда мы заболеваем раком. Это не годится, потому что “если бы Бог отвечал на большинство молитв об исцелении родственника от рака, тогда рак перестал бы быть для человечества проблемой, которую нужно решать”. И что тогда с нами стало бы?
Если это теология, возможно, коллеги профессора Суинберна поступают мудро, изъясняясь более туманно.
Небесные близнецы
Предисловие к комиксу “Иисус и Мо: Folie à Dieu”[188] (2013).
Где искать самые проницательные, остроумные, самые критически острые текущие комментарии на тему нелепостей современной религии – и даже некоторых нелепостей организованного противостояния современной религии? В книгах? В блогах? В печатной журналистике? На радио? На телевидении? На сайтах? Во всех этих медиа можно найти много как хорошего, так и плохого. Но если бы мне пришлось вручить Золотую пальмовую ветвь за самые оригинальные и остроумные комментарии (в жесткой конкуренции с такими жемчужинами, как сериал Брайана Дальтона “Мистер Божество” и песни Роя Циммермана), я бы номинировал непритязательный комикс из моей родной страны: “Иисус и Мо”.
Folie à Dieu – последний в чудесной серии собраний комиксов об Иисусе и Мо. Каждый умный наблюдатель современной дискуссии получит от него удовольствие. Главные герои, сами Иисус и Мо, нарисованы с такой обезоруживающей нежностью, что трудно будет обидеться – даже с учетом жадного пристрастия к обидам, этого уникального свойства верующих[189]. Просмотрите эту книгу с улыбкой, и вы по-настоящему полюбите Иисуса и Мо, ощутите сочувствие к их трогательно неуверенным стычкам между собой, сопереживание их очаровательно наивным усилиям по оправданию каждым своей веры перед лицом суровой реальности: реальности науки и критического рассудка, за которую часто говорит невидимый персонаж в лице дружелюбной, но трезвомыслящей барменши.
В рисунках есть симпатичная формульность. Милые выражения лиц Иисуса и Мо, а также время от времени появляющегося Моисея, представляющего иудаизм, никогда не меняются. Фоном для разговоров наших героев служат лишь четыре вида обстановки: скамейка в парке; сцена, на которой они выступают вдвоем, причем Мо в неправдоподобном амплуа гитариста; бар, где они неправдоподобно распивают вдвоем пиво Guinness; двуспальная кровать, на которой они еще более неправдоподобно возлежат вместе (без малейшего намека на сексуальный подтекст). Сцены повторяются, успокаивая узнаваемостью, что придает сатире дополнительную остроту.
Широта охвата сатиры покрывает весь спектр современных спорных вопросов. Не могу вспомнить ни одного значимого предмета во всем нелепом арсенале религиозного дискурса, который ускользнул бы от зоркого взгляда анонимного автора “Иисуса и Мо”. Беспристрастно обращаясь к тем, кто выступает против современной религии, он метко высмеивает внутреннюю грызню, к которой, на беду, склонны нынешние прогрессисты – призраки “Монти Пайтона” и иудейского Народного фронта. Есть и злободневные аллюзии: баллотировка в президенты мормона служит предлогом для кратковременного появления шарлатана XIX века Джозефа Смита с лицом, полностью закрытым дурацкой волшебной шляпой.
Но из всех жертв этой великолепной насмешки наиболее глубоко будут уязвлены так называемые “интеллектуальные теологи”, эти образцы напыщенного пустословия, выпускающие свои скучные, бесконечно податливые облака самообманной, апофатической мути. “Интеллектуальная теология” – оксюморон, потому что на самом деле в теологии нет ничего интеллектуального, но она обладает притязаниями, которые нескончаемо излагаются словесами, сама пространность которых контрастирует с той убийственной скупостью, с какой автор “Иисуса и Мо” ее уничтожает. Чтобы сделать это эффективно, необходимо досконально разбираться не только в “теологии”, но и в философии. Лаконичной элегантности, с которой наш автор разделывается с “теологами”, может достичь только тот, кто взял на себя труд глубоко погрузиться в их благоглупости. Там, где профессиональному философу может понадобиться тысяча слов, чтобы проколоть воздушный шар апофатического обскурантизма, комикс про Иисуса и Мо достигает того же самого результата куда быстрее и с таким же критическим эффектом.
И пусть эти картинки добродушны – за их добродушием прячется сатирическое жало, которое, маскируясь, становится еще эффективнее. Folie à Dieu – идеальный рождественский подарок. Особенно для наших верующих друзей.
История ужаса и героизма
В 2016 году Фарида Халаф послала мне свою поразительную книгу “Девушка, победившая ИГИЛ”[190],[191]. Я прочел ее с возрастающим ужасом и был настолько растроган, что, дочитав, немедленно написал эту рецензию и разместил ее на собственном сайте.
Эта книга – написанные при участии профессионального писателя мемуары почти сверхчеловечески отважной и героической молодой женщины, похищенной ИГИЛ и проданной в сексуальное рабство. Фарида Халаф (по очевидным причинам, это псевдоним) – езидская девушка из курдского региона Северного Ирака. Одаренный математик, она мечтала стать учительницей и выиграла стипендию на обучение в Германии, о которой мечтала. Но ее мечты и благополучная семейная жизнь были разрушены, когда джихадистские подонки вторглись в ее родную деревню. Мужчин из деревни выстроили в шеренгу и расстреляли за то, что они не мусульмане (езиды – монотеисты, но их Бог явно достаточно отличается от Аллаха, чтобы оправдать убийство), а жен