И что обличье этой твари гибкой,
Чьи фокусы встречаем мы улыбкой, —
Лишь то, чем были мы в далекий век,
Когда еще не строил Ной ковчег.
Однако же Профессор именитый,
Ученый муж, упорствует во лжи той
И, привлекая общее вниманье,
Гордится родословной Обезьяньей.
И вот, увы, мыслителей мечты!
Не дай мне Бог такой нечистоты
И упаси от мерзкого ученья,
Где гордость пародирует смиренье!
Но если суждено мечтам сим сбыться,
Закон Природы вспять оборотится,
Наступит век чудес, в котором с нами
Мартышки поменяются местами, —
Пусть мне уделом будет в дальних странах,
Забыв о мудрецах и обезьянах,
Там, где ученый обезьяний сброд
Людей не презирает падший род, —
Стыдясь друзей, в изгнанье дожидаться,
Пока они опять хвостов лишатся,
Оплакивать ушедший славный век
И говорить в мечтах: я Человек!
С. Уилберфорс
Безответственная издательская деятельность?
Этот отзыв на книгу Ричарда Мильтона “Факты жизни: сокрушая миф дарвинизма”[215] вышел в New Statesman 28 августа 1992 года.
Ежедневно я получаю письма, написанные заглавными буквами, с множеством подчеркиваний, а то и зелеными чернилами, – от сторонников плоской Земли, сторонников младоземельного креационизма, торговцев вечными двигателями, астрологов и других безобидных чудиков. Единственное различие в том, что Ричард Мильтон свою чепуху умудрился опубликовать. Издательство – неизвестно, сколько приличных издателей перед этим отвергло рукопись, – называется Fourth Estate. Я о таком раньше не слышал[216], но оно явно не из тех издательств, которые гоняются за сенсациями или принадлежат фундаменталистам. Так в какие игры играет Fourth Estate? Они что, готовы опубликовать и утверждение (данная книга равносильна ему по глупости), что римлян никогда не существовало, а латынь придумали хитрые викторианцы, чтобы обеспечить работу школьным учителям?
Циник тут может заметить, что существует читатель с кошельком и жаждой простой религиозной уверенности, который сожрет все что угодно с подзаголовком типа “сокрушая миф дарвинизма”. Если автор притворяется, что сам он неверующий, тем лучше, потому что тогда его можно позиционировать как непредвзятого свидетеля. Нет сомнений, что это сулит легкий заработок любому издателю, достаточно беспринципному, чтобы публиковать нечто псевдонаучное, зная, что это чушь, но понимая, что эта чушь находит спрос.
Но давайте не будем столь циничными. Может быть, у издателей есть достойное оправдание? Может быть, этот неумелый халтурщик – одинокий гений, единственный солдат во всем взводе – нет, в полку! – который идет в ногу? Возможно, мир действительно появился в 8000 г. до н. э. Возможно, все обширное здание традиционной науки действительно покоится на шатком фундаменте. (В данном случае это будет относиться не только к традиционной биологии, но также к физике, геологии и космологии.) Откуда нам, бедным издателям, знать, пока мы не напечатаем книгу и не увидим ее разнос критиком?
Если это соображение кажется вам убедительным, подумайте еще раз. С его помощью можно оправдать публикацию чего угодно: про плоскую Землю, про эльфов, про астрологию, про оборотней и проч. В самом деле, бывает так, что случайный одиночка, от которого изначально отмахивались как от сумасшедшего или по крайней мере заблуждающегося, потом торжествует свою правоту (хотя, надо сказать, это нечасто случается с журналистами типа Ричарда Мильтона). Но верно также и то, что гораздо большее число людей, которых изначально считали неправыми, действительно оказывались неправы. Чтобы заслуживать публикации, книге недостаточно шагать не в ногу с остальным миром.
Но, взмолится тут несчастный издатель, как нам, в нашем невежестве, это определить? Ну, для начала – возможно, это даже окупится, учитывая нынешний бешеный успех некоторых научных книг, – стоит нанять редактора с кое-каким научным образованием. Многого не требуется – пятерки по биологии в школе хватит с лихвой, чтобы редактировать Ричарда Мильтона. На более серьезном уровне есть множество умных молодых студентов, которые были бы рады работать в издательском деле (и они не допустят в аннотациях на обложке вопиющих ляпов вроде того, что дарвинизм – “идея, согласно которой эволюцией движет случай”). В конце концов вы можете поступить даже как настоящие издатели – отправить рукопись на рецензирование. Ведь если вам предложат рукопись, где утверждается, что “Илиаду” написал Теннисон, разве вы не проконсультируетесь с кем-нибудь, кто знает историю хотя бы на уровне средней школы, прежде чем кидаться это печатать?
Вы могли бы также бегло взглянуть на сведения об авторе. Если он малоизвестный журналист, не обладающий квалификацией, необходимой для того, чтобы написать подобную книгу, вам не обязательно сразу отклонять ее, однако все же следует активнее, чем обычно, озаботиться тем, чтобы показать ее рецензентам, обладающим кое-какими заслугами. Конечно, ваше решение не обязательно должно зависеть от того, разделяют ли рецензенты точку зрения автора: серьезное мнение несогласного, возможно, заслуживает того, чтобы быть выслушанным. Однако рецензенты спасут вас от неловкого положения, когда выходные данные вашего издательства украшают писанину, чуть ли не каждая страница которого полнится невежественными и дикими утверждениями.
Все квалифицированные физики, биологи, космологи и геологи сходятся в том – на основании обширных, согласующихся друг с другом сведений, – что Земле по крайней мере четыре миллиарда лет. Ричард Мильтон заявляет, что ей всего несколько тысяч лет, – на основании различных креационистских “научных” источников, включая печально известного Генри Морриса (сам Мильтон утверждает, что он неверующий, прикидываясь, будто не понимает, в какой компании оказался). Великий Фрэнсис Крик (сам порой не чуравшийся раскачивать лодку) недавно заметил, что “всякий, кто считает, что Земле меньше десяти тысяч лет, нуждается в психиатрическом лечении”. Да-да, возможно, Крик и все мы неправы, а Мильтон, неподготовленный дилетант с “багажом” инженера, в один прекрасный день будет смеяться последним. Хотите пари?
Мильтон не понимает в естественном отборе главного. Он считает, будто это словосочетание относится к отбору между видами. На самом деле современные дарвинисты сходятся с Дарвином в том, что естественный отбор имеет место между особями в пределах вида. Подобное фундаментальное непонимание обречено иметь далеко идущие последствия; и они неизбежно приводят к чепухе в нескольких разделах книги.
В генетике у слова “рецессивный” есть точное значение, известное каждому школьному учителю биологии. Оно означает ген, эффект которого маскируется другим (доминантным) геном в том же локусе. Бывает еще и так, что большие участки хромосом остаются инертными – не транслируются. Этот род инертности не имеет ни малейшей связи с “рецессивностью”. Однако Мильтон умудряется спутать одно с другим. Любой хоть сколько-нибудь квалифицированный рецензент выловил бы этот ляп.
Есть и другие ошибки, от которых уберег бы книгу любой редактор, способный думать. После верного утверждения, что над Иммануилом Великовским в свое время насмехались, Мильтон продолжает: “В наши дни, всего сорок лет спустя, идею, очень близкую к идее Великовского, разделяют многие геологи – о том, что масштабное вымирание в конце мелового периода… было вызвано столкновением с гигантским метеоритом или даже астероидом”. Но вся суть идеи Великовского (более того, сама причина, по которой Мильтон, со своими эксцентричными взглядами на возраст Земли, защищает его) состоит в том, что столкновение, как предполагается, произошло недавно – достаточно недавно, чтобы объяснять библейские катастрофы типа расступившихся перед Моисеем вод Красного моря. Геологи же, напротив, считают, что метеорит упал шестьдесят пять миллионов лет назад! Есть разница – разница примерно в шестьдесят пять миллионов лет! Если бы Великовский датировал свою катастрофу десятками миллионов лет назад, над ним бы не насмехались. Делать из него непризнанный глас вопиющего в пустыне, который наконец получил признание, – это либо лукавство, либо (будем добрее и выскажем более вероятную гипотезу) глупость.
В наше время, после Лики и Джохансона, креационистским проповедникам приходится усвоить, что больших отрезков “недостающих звеньев” уже нет. Более того, ископаемые звенья между современными людьми и нашими обезьяноподобными предками ныне составляют элегантную последовательность. Ричард Мильтон, однако, все еще не усвоил урока. Для него “единственным «недостающим» звеном, обнаруженным на данный момент, остается поддельный Пилтдаунский человек”. Австралопитек, правильно охарактеризованный как существо с телом человека и головой обезьяны, не считается, так как “на самом деле” это обезьяна. А Homo habilis – “человек умелый” – с мозгом “возможно, вдвое меньшим, чем у среднестатистического современного человека” – исключается по противоположной причине: “Факт остается фактом: человек умелый – это человек, то есть не является недостающим звеном”. Остается лишь удивляться, какими признаками должна обладать окаменелость, чтобы подходить под определение “недостающего звена”.
Каким бы плавным ни был переход в череде ископаемых остатков, условности зоологической номенклатуры всегда навязывают дискретные названия. В настоящее время существуют лишь два родовых названия на всех гоминид. Более обезьяноподобных сваливают в род австралопитеков, более человекоподобных – в род Homo. Промежуточным формам присваивают либо то, либо другое название. Это положение сохранилось бы и в том случае, если бы последовательность была сколь угодно плавной. Поэтому, когда Мильтон говорит о найденной Джохансоном “Люси” и о других подобных ископаемых, что “находки относят либо к австралопитекам, а значит, это обезьяны, либо к