– А на остальные 90 нам сама биржа рассрочку даёт. На бирже мы быстро заработаем и рассчитаемся.
В это время, напомню, хлеб всё ещё 20 копеек стоил. Это если в Чирчике, но там большая буханка. А в Москве, скажем, батон нарезной всё ещё 13 копеек стоил, но масса его много меньше была чирчикской буханки.
То есть 28 200 рублей – немалая сумма, хоть это всего и 10 процентов от стоимости. Пришлось вставать. Пришлось думать. Друзей, конечно, напрячь опять пришлось.
Деньги удалось собрать только завтра, но сегодня мы своё брокерское место зарезервировали.
На Российской товарно-сырьевой бирже продавалось всё – от носков до автомобилей «Жигули». Вот хотел сейчас написать без слова «автомобилей», но подумал, что читатель может решить, что это про пиво, и это снизит значимость упомянутой биржи.
И понеслась наша брокерская жизнь! Сами мы, конечно, в торгах не участвовали – брокеров наняли. Толя совсем нет, а я иногда и сам забредал и руководил нашим брокерским отделом. Тогда мы покупали партию веников из сорго или весь тираж двухтомника Зигмунда Фрейда. А это, оказывается, были не самые лучшие вложения.
Вскоре и Толя заметил, что водку пить у меня лучше получается, чем биржевать, и начал задумываться: не пора ли нам продать наше брокерское место. Тем более, что цена на него выросла и можно уже было получить три с половиной миллиона против 282 000 потраченных.
Пока мы с ним думали и решали, цена на наше брокерское место подскочила до шести с половиной миллионов рублей. И тут мы уже перестали думать и быстренько продали наше брокерское место.
С чемоданами вырученных денег мы кинулись по магазинам – квартиры и другую недвижимость законно тогда купить ещё было нельзя.
Но мы опоздали – магазины уже были пустые совсем, как голова после вчерашнего застолья. В промтоварные и соваться было нечего, а полки продуктовых магазинов буквально пару дней назад ещё были уставлены километрами консервов с морской капустой по 40 копеек и сушёными бананами по 90 копеек. Я морскую капусту очень люблю и, заходя в магазин, подсчитывал судорожно, сколько на свою половину в 3 250 000 рублей смогу банок купить.
Но нисколько не получилось – сегодня полки магазина сверкали белизной и чистотой, как операционная кремлёвской клиники. Не понимаю, почему вообще магазины были открыты – продавцам абсолютно нечего было делать.
И вот здесь Толе его резисторы вспомнились. Мы зашли в пустой радиомагазин. Он не совсем пустой был всё же, то тут, то там на полках валялся какой-то неликвид сорокалетней давности.
И Толя сказал продавцу, чтобы он полки полностью освободил – мы покупаем всё. Склад тоже надо вычистить, мы и со склада покупаем тоже всё. Магазинщики не спорили, всё собрали, до последней крошки. Барахла набралось много, мы еле в «Ниву» мою всё запихнули.
– Сколько с меня? – завопил счастливый Толик.
– Семьсот двадцать восемь рублей и семьдесят девять копеек!
Мы приуныли… Что же делать с остальными шестью миллионами четыреста девяноста девятью тысячами двумястами семидесятью одним рублём и двадцать одной копейкой?
– Что, совсем больше ничего нет? – спросил расстроенный Толя.
– Совсем ничего, – горестно развёл руками директор магазина. – Можете сами обыскать.
Но нас выручил сам Константин Натанович, который так нас сильно озолотил. Пока мы по магазинам бегали, он оказывается, акционерное общество открыл под названием РИНАКО. Телевизор по всем каналам захлёбывался рекламным слоганом, который я, может быть, помню неточно:
Вот разбогатею и куплю собаку,
Назову не Шариком, назову Ринако.
Чтобы разбогатеть до покупки собаки, мы с Толяном побежали и купили акций РИНАКО на сто тысяч рублей – по пятьдесят каждому. Там же, в новом офисе, торговали акциями ещё одного нового акционерного общества гениального Борового – «Ваше коммерческое телевидение». Взяли до кучи и этих по двадцать пять тысяч на лицо.
Потом нашли других ловкачей – акционерное общество «Военно-промышленная инвестиционная компания». Здесь мы уже не мелочились – купили по 500 акций каждому стоимостью по тысяче рублей за каждую.
Мудрый Толя говорил, что инвестиционный портфель должен быть диверсифицирован – разные акции будут расти в цене по-разному.
Но здесь он ошибся – кинули нас все эти АО без затей и совершенно одинаково.
В общем, распорядились своими миллионами мы довольно бездарно – накупили на нашей же бирже всякого мусора, а на остатки съездили с Толей в круиз по Средиземноморью.
«ВПИК», конечно, гады, но на «Ринако» и ВКТ я не в такой обиде – я прощаю все свои потери Константину Натановичу за один его поступок.
Это случилось ещё до того, как мы с Толей продали своё брокерское место на РТСБ. В самом конце советской власти и нашей с Толей биржевой деятельности, в августе 1991 года, мы с Боровым несли огромный российский флаг во всю улицу Кирова, который за ночь успели пошить в здании биржи. Путь лежал неблизкий до Белого дома, и на Лубянской площади дорогу нам преградили танки, но в последний момент давить нас они всё-таки не решились.
Жалею ли я об этом эпизоде в своей биографии? Нет, никогда!
18
Фирма наша разрасталась. Мы сняли большой подвал в Свиблово и набрали штат. Я съездил в Промстройбанк и довольно легко получил кредит в десять миллионов рублей, о котором вскоре забыл, но утешает одно – не один я забыл, они тоже забыли.
У нас уже был не один помощник, а человек до сорока работников от компьютерщиков до сторожей. И милиционеры дежурили при входе. И ещё собака Толина поселилась у нас в подвале – огромный немецкий дог по имени Бари. Он быстро влился в коллектив и стал его полноценным членом. Ночными сторожами у нас подрабатывали мои друзья из числа творческой интеллигенции, и они время от времени устраивали ночные пирушки. Барика тоже не обходили, и он, бедняга, напивался подчас так, что ноги его разъезжались в разные стороны и он падал.
Даже не знаю, что бы мы без Толи делали. Бандиты тогда в очередь выстраивались, чтобы ввалиться к предпринимателю с предложением, от которого невозможно отказаться. К тем, кто попроще, приходили и говорили, что на нашей территории, мол, работаете, ребята, делиться надо. Тем, что покруче, ворковали, что господа вы уважаемые, делом занимаетесь серьёзным, вам защита нужна. Милиционеров, стоящих при входе, они не боялись и даже в упор их не видели. Милиционеры их тоже не замечали.
Но у нас проблем с бандитами не было. Один только раз ввалилась к нам компания из пяти-шести особей коротко стриженной молодёжи в кожаных куртках и сообщила, что такой уважаемой фирме непременно защита нужна, а они как раз на этой территории за порядком следят.
Все, кроме Толи, оцепенели. А Толя не оценил вежливого тона гостей, смело шагнул к ним и строго спросил, от кого они работают и почему позволили себе прийти без звонка. Разговаривать с кем попало у него времени нет.
Старший из стриженых выдержал паузу, сверля ледяными глазами моего Толю, и спросил очень тихо, но веско:
– Мы от Отари Витальевича работаем. Могу ему позвонить.
Толя обрадовался:
– Звони, конечно, и не забудь сказать, что он мне партию на биллиарде на Аэропорте остался должен.
Свирепый глаз заколебался, но звонить никому не стал. Толя потребовал, чтобы незнакомцы представились, он сейчас сам позвонит Отари Витальевичу и расскажет, что его нерадивая шпана без толку шляется на районе, серьёзных людей от дел отвлекает.
Незнакомцы вдруг засобирались – вспомнили, что у них дела неотложные:
– Мы в следующий раз зайдём!
– Милости просим! Отари Витальевичу привет! – радушно провожал незваных гостей Толик.
Следующего раза не случилось. Больше к нам никто не приходил – ни от Отари Витальевича, ни от кого бы то ни было ещё.
Кстати, Толя не блефовал – он действительно был знаком с Отаром Хванчкарашвили ещё по прежним далёким временам.
Наладив работу, мы с Толяном решили отдохнуть и проветриться в Таиланде. Поселились там в маленьком, но роскошном отеле на берегу океана близ города Патайя. Такого великолепия я раньше не видел – сады диковинные, бассейны, пруды с золотыми рыбищами по килограмму каждая, скульптуры мраморные, мебель садовая из витого чугуна. И всё это великолепие прямо на берегу океана и только на четверых. Дело в том, что, кроме нас с Толей, в отеле жили ещё только два молодых человека, остальные номера пустовали.
Вообще, русских в те годы не так много ездило, но двое наших соседей по отелю оказались-таки ими, точнее, один был русский, другой татарин.
Соседи оказались приятными во всех отношениях людьми, дружелюбные и вежливые. Сразу видно, что бандиты на отдыхе. Потом, познакомившись поближе, мы узнали, что они не совсем бандиты, но бойцы профессиональные – борьба, каратэ, бокс – всё в одном флаконе. То ли они телохранителями где-то трудятся, то ли костоправами – неясно, а спрашивать бестактно как-то. Но зато о своём хобби ребята рассказывали с удовольствием – оказывается, в свободное время они ещё на «Мосфильме» каскадёрами подрабатывали. Они очень интересно рассказывали о каких-то киношных эпизодах, и мы подружились.
Всюду стали ходить вчетвером.
Однажды вернулись мы в отель из города как обычно, около двух часов ночи, и сели за столик у бассейна горло промочить.
Хорошо, тихо, вокруг ни души, весь обслуживающий персонал спит давно и не в отеле даже, а у себя дома. Только мы да лунная дорожка, убегающая в океан.
Вдруг наша идиллия была нарушена – из кустов выполз какой-то обкуренный абориген и, не мешкая, направился к нам. Подходит и говорит без обиняков на своём полуанглийском, полутайском, что вот, мол, тут такое дело, что Америка – это намбер ван, а Россия, наоборот, – недоразумение сплошное. Не знаю про первую, но насчёт второй я мог бы согласиться, если бы этот разговор не в Таиланде и не с незнакомым обкуренным тайцем был.
Кстати, вблизи нежданный гость уже не показался таким уж сильно незнакомым – какое-то отношение к отелю он имел. Видел, видел я его пару раз то лампочки вкручивающим, то газон стригущим.