Этот экзамен происходил в самом конце институтского обучения, можно сказать, заключительный аккорд. И вот на этом экзамене я недолго готовился, изучая выпавший мне билет, а посидев для приличия пять минут, смело направился к профессору. Увидев приближающегося меня, тот побледнел и забормотал молитвенно:
– Только не это, пожалуйста, только не это, у меня же дети!
Сблизившись с ним на известное нынче масочное расстояние, я интимно сообщил ему, что «Империализм и эмпириокритицизм» Владимира Ленина давно не перечитывал, но очень хотел бы поговорить об этой работе. Именно это было первым вопросом в моём экзаменационном билете.
– Отлично, юноша, отлично! Давайте вашу зачётку!
– Как, уже всё? Но тут же ещё два вопроса есть!
– Зачётку, быстро давай зачётку!!! – заскрежетал зубами нетерпеливый преподаватель.
А я не сдаюсь:
– Там в третьем вопросе про пятиэтажные дома, так называемые хрущобы, и я хотел бы…
– Ах, чтоб тебе провалиться в этих хрущобах! – шёпотом вскричал профессор, но не выдержал и вступил в полемику. Он доказал мне, что строительство этих домов было очень правильным решением:
– Ты забыл уже, что тогда все в бараках жили? Эти дома были большим шагом вперёд!
Я вынужден был согласиться, но сделал ещё попытку продолжить разговор – он мне очень нравился, этот лектор по научному коммунизму:
– А почему немцы не жили в бараках?
Но профессор уже вывел «отл.» в моей зачётке и предложил мне убираться подобру-поздорову, пока цел.
Почувствовав изменение моего настроения на задумчивое, друг сказал, что здесь мы уже всё посмотрели, теперь поедем в другое место – в город Трир, он здесь рядом.
– Ты же должен помнить со школы – там родился твой любимый Карл Маркс! – поспешил он меня порадовать.
– Ух ты! А нет ли у вас здесь поблизости городка, где родился мой любимый Пол Пот или хотя бы тоже любимый Йенг Сари?
Гостеприимный хозяин хотел было мне возразить, что последние – это всё-таки не то же самое, что Карл Маркс, но вовремя остановился, поняв, что я не соглашусь. Не только эти двое, а все, кто проникся учением Карла, придя к власти, погубили свою страну.
Я, действительно, очень рад был увидеть и городок, где родился призрак коммунизма, и дом, где он родился. Ещё бы понять, как он до всего додумался.
Но Трир и без Карла очень интересный город. Оказывается, это старейший город в Германии, основанный ещё до нашей эры римским императором Октавианом. Очень зачесалось сочинить большую книгу об этом городке, но, во-первых, мы всё осматривали галопом по европам, не имея времени на подробности, а по-хорошему там надо пожить хотя бы с полгода. А во-вторых – и это главное – краеведение не входит в сферу наших научных и литературных интересов. Жадность – хорошая штука, но надо попытаться дописать до конца хоть один рассказик, прежде чем начинать сто новых. Это моя беда – не знать ни в чём меры.
Уже вблизи Трира мы миновали большое поместье, в котором когда-то жил школьный друг Карла Виктор Вальденэр, сын крупного промышленника. Это была богатейшая семья, а Карл Маркс, как мне помнится из школьной программы, был из бедной семьи и всю жизнь был чуть ли не нищим и, если бы не покровительство Энгельса, жить бы ему под мостом в коробке от телевизора.
В поместье Вальденэра нынче большущий краеведческий музей, и мы собирались обязательно его посетить, но невозможно объять необъятное, тем более за один день.
Мы подъехали к дому, где родился и жил неистовый Карл. Да, если в таких домах жили бедняки, то и богатым быть не надо!
Теперь здесь музей Карла Маркса. И это было единственное, что было открыто в Трире в такой ранний час. Но в музей Карла Маркса мы не пошли, постояли рядом. Некогда нам – многое посмотреть надо успеть. Да и позавтракать уже следовало бы. Но негде – все пивные в Трире ещё закрыты, один музей Карла Маркса работает.
Ну, походили мы ещё, посмотрели на красоты и примечательности. Друг мой, эрудит редкий, всё рассказывал мне, всё рассказывал… А я, раскрывши пасть и не забывая повиливать хвостом, слушал его, успевая принюхиваться к проплывающим мимо сосисочным, которые по-прежнему были закрыты, хотя там уже давно румянились баварские и прочих немецких земель сосиски. Оказывается, они в 12.00 открываются, а нам, нелюдям, позавтракать вздумалось в 11.50.
Наконец нам удалось найти какую-то пивную в ближней от музея изобретателя коммунизма подворотне. Мы взяли по кружке и набрали по вотсапу или бог его знает как наших московских друзей. Они не сразу поверили, что мы с ними из-за угла Марксовой квартиры разговариваем – ведь буквально вчера я жаловался им из Лимасола, что с Кипра теперь до смерти, видимо, не выеду. И мы не сразу поняли, что они из разных квартир в Москве с нами выпивают, каждый из своей. Мы сидели на улице и колючий осенний ветер пытался нам испортить момент, но нам было очень тепло с друзьями, и мы были счастливы видеть их радостные лица! Хотя я-то, конечно, мало что видел в маленьком экране его огромного телефона.
Но я знал, что все мы вчетвером рядом, и поэтому мне было тепло.
4
Позавтракавши так поздно, самое время было уже и об обеде озаботиться. А здесь в Трире для этого есть особое заведение, главная пивная Трира, а возможно, и Германии – Битбургер. Но нельзя же всё время только пить и есть, в основном пить, надо же и о духовном позаботиться.
И мой друг, пренебрегши свершениями Октавиана, повёл меня показать местный книжный магазин. В маленьком городишке огромное здание – книжный магазин! Мой друг утверждает, что магазин четырёхэтажный, я же насчитал только три этажа. Наверное, от холода пальцы мои гнулись плохо. Но всё равно здорово, особенно на фоне того, что друг мой меня согревал байками, что скоро на всех этажах этого магазина будут продаваться мои книги. Я капризничал и спрашивал, почему ещё и не в подвале и на крыше тоже.
Он устал от моих капризов и предложил перейти к обеденной программе.
В Битбургере – огромном ресторане – нас посадили сначала на веранде. В основном зале мест не было. Заканчивалась первая волна короновируса, и люди праздновали. Мой друг сделал заказ и, по-моему, сильно погорячился. Я пытался вырвать меню из его рук, но я же старенький, а он молодой, он победил!
Пришла официантка и шепнула моему визави, что для нас столик в основном зале освободился. Мы, раскланиваясь, а я ещё и виляя хвостом, перешли в основной зал. Это был особый шик – зал, стилизованный под старинный пивзавод. Не всем завсегдатаям здесь предлагают столик.
Дружище мой был на вершине счастья – вот, вот самая главная достопримечательность! Сейчас мы будем кушать свиную рульку в аутентичной средневековой обстановке и запивать соответствующим пивом!
Ещё не успели принести наш заказ, как я запросился обратно, на веранду. Все, и официанты тоже, были обескуражены, но я попытался извиниться, что не вижу ничего в полумраке. И это бы ещё полбеды – я просто физически плохо себя чувствую, когда нет яркого света. Я, может быть, потому и на Кипр переехал, что мне жизненно необходим яркий свет. И чтобы никаких тёмных очков! Ох, как не хватало мне света в России!
Естественно, всего, что заказал мой друг, мы съесть не смогли, и я попросил завернуть нам с собой.
– Завтра перед отлётом позавтракаем, – бормотал я неслышно, – а что останется, я собачкам на Кипр заберу. Если собачки не доедят, на пляж отнесу – там много кошек.
Мы много ещё где побывали в этот единственный мой экскурсионный день, и я сделал для себя много интересных открытий. Например, проезжая городок Метлах, богатый своей историей производства керамической плитки, я наконец понял, почему плитку, которой были выстланы все туалеты в школах и больницах Советского Союза, называли метлахской.
Кругом-бегом, конечно, летали мы, ибо друг хотел показать всё. Зоопарк потрясающий мы посмотрели из окна машины, а про ботанический сад он мне на пальцах рассказал.
А напоследок мой друг повёз меня зачем-то на какое-то озеро. Утопить, наверное, решил, не иначе. Понимаю, беспокойно и хлопотно с таким, как я. А он – человек сильно занятой. Но он очень добрый, мой друг, – вместо того, чтобы медленно опускать меня в кислоту серную или азотную, видно, решил кинуть меня в красивое немецкое озеро. Я бы предпочёл последнюю из кислот, ибо производил её в юности на известном химическом комбинате, и мне была даже за это назначена досрочная пенсия за вредность, которую я уже десять лет должен был получать! Опять нае… дурили.
А оказывается, мой дружище посильнее что-то удумал. Давай, говорит, пройдём вокруг этого озера. Толстенькие мы с тобой и пообедали к тому же, не говоря уже об алкоголе – надо бы сбросить несколько калорий. Я ему:
– За что? Я же тебе собаку привёз!
Но он настаивал, уверяя, что санитарный вертолёт будет барражировать над нами и если что, мне не дадут умереть.
Мы прошли вокруг озера, и оказалось, что это нетрудно мне было. Потому что рядом был друг хороший, с которым можно любые озёра, горы и другие препятствия преодолевать.
Только потом он признался мне, что это озеро культовое для их семьи и они часто все вместе, включая малолетнего Максика, гуляют вокруг него. И ему хотелось провести меня этим маршрутом, как члена своей семьи, пусть и не самого удавшегося. В семье не без урода.
Господи, если бы это озеро и всё другое, что увидел сегодня, я видел бы с детства, может, и из меня бы приличный человек вырос! А не чудище, помешанное на падающих трусах.
5
Опять ночью толком не поспали, а ни свет ни заря выдвигаться надо в Голландию или, как теперь принято называть, в Нидерланды. Там с утра аэропорт меня ждёт, а ещё неподалёку от аэропорта мой друг зоомагазин выискал, который открывается в девять часов утра, и мы успеем в него заехать.
Дорогой я опять пытался дремать, а ведь мой друг за последние трое суток спал совсем немного, только-только на одни сутки сна хватит.
Он очень устал от приёма такого высокого гостя и мог бы сказать, не кривя душой, что в зоомагазин мы уже не успеваем, заедем в другой раз. Но я всегда говорю, что мои друзья – лучшие люди на земле. Он всё правильно рассчитал, хоть и ехать нам было четыреста километров – к магазину мы подъехали как раз к открытию. Торопясь в аэропорт, мы ворвались в магазин так стремительно, что испуганные голландцы попрятались под прилавки.