Ходил я, ходил по магазину «Электроника» и вокруг него, да и нашёл какие-то ходы-выходы. Ну, не по шестьсот пятьдесят рублей, а за тысячу получалось, но всё равно хорошо, ведь комплект мы продавали уже за десять тысяч рублей.
Но не просто перепродавали, а с обучением и технической поддержкой в течение года. А техническая поддержка ой как нужна была. Очень капризные и нежные это были изделия, и постоянно у них что-то ломалось или просто не хотело работать. Наши специалисты неделями не выходили от покупателя, потому что не успевали они дойти до дверей, как снова что-то ломалось.
Поэтому мы быстро остыли к этим компьютерам и перешли на более продвинутые.
Новые назывались ещё красивее – ДВК, что расшифровывалось так: Диалоговый Вычислительный Комплекс. Но остановились мы на этих комплексах не из-за красоты названия, а из-за их технического совершенства. К ним уже ни телевизора покупать не надо было, ни магнитофона. У них был свой громоздкий, но с малюсеньким экраном монитор и жёсткий накопитель информации объёмом аж в 5 мегабайт! Это, поясню, пять миллионов байт, что всего лишь в 12 800 раз меньше, чем помещается на крошечную, чуть больше булавочной головки, карточку, что теперь стоит в мобильниках моих малолетних дочерей.
Вначале я покупал эти ДВК всё через ту же «Электронику», хотя ДВК делали совсем рядом с Москвой, в Зеленограде, на заводе, который по забавному совпадению, назывался так же, как и наш кооператив – «Квант». Новые компьютеры упаковывались в огромные деревянные ящики, поэтому привозили их ко мне домой на грузовике. Я тут же, даже не распаковывая ящиков, звонил специалистам с «Кванта», с которыми уже успел познакомиться, и вызывал их к себе. Потом несколько дней специалисты с завода «Квант» прямо у меня на дому пытались запустить свои замечательные компьютеры, и иногда им это удавалось, чему они сами удивлялись и радовались, как дети. Тогда я эти удачные экземпляры укладывал обратно в ящики и самолётом вёз их в Ташкент. В аэропорту тоже пришлось подружиться с людьми, чтобы они принимали в багаж мои контейнеры.
Меня могут спросить: а какой дурак вообще покупал ваши компьютеры, если никто никогда о них не слышал, о существовании «Тетриса» не подозревал и, стало быть, никакой практической пользы в этих компьютерах не видел? Директора какой организации можно на это уговорить?
Оказывается, можно. Можно уговорить директора той организации, где работают наши друзья или знакомые. И если этим друзьям удаётся убедить своего начальника, что ХХ век на исходе и без компьютера им теперь никак нельзя, то этот друг включается в группу разработчиков проекта с соответствующим материальным вознаграждением. А заодно и директор предприятия.
6
К этому времени многие наши друзья поразъехались из Узбекистана кто куда, что сыграло добрую службу в расширении географии наших продаж.
Мой самый давний друг Валера, например, с которым мы когда-то сутками в шахматы играли, обосновался под Ригой. Он там на каком-то автопредприятии сумел убедить директора, что им крайне необходим вычислительный центр, а Валера на их счастье как раз программист.
Я несколько раз ездил к Валере в Ригу, мы обсуждали проект с их директором, и вот, наконец, я еду с оборудованием. Багажа много, ящиков двадцать. К счастью, это уже не ДВК, а гораздо более современные УКНЦ (тоже красивое название!), и ящики значительно меньше. Но одному мне всё равно не справиться, и со мной едет мой московский друг Лёня. Он когда-то был начальником в охране, где я студентом подрабатывал, а в тот момент журналистом стал и никакого отношения к нашему бизнесу не имел. Но как другу не помочь!
Ну вот, затащили мы с Лёней в плацкартный вагон наши многочисленные ящики, заставили ими все третьи полки вагона и сели на свои места, отдуваясь и утирая пот. Проводница вначале роптать было вздумала, но я с ней договорился.
Кроме вычислительной техники, наш багаж включал ещё десять литровых бутылок водки.
– А это зачем? – воскликнет недоуменный читатель.
А затем, что в то время в СССР всё ещё продолжалась ожесточённая из последних сил борьба с пьянством и водка была в большом дефиците. Валера как раз звонил из Риги за пару дней до поездки и очень просил привезти хоть немножко водки. Хоть немножко, очень просил! Там у них с этим вопросом было почему-то особенно трудно. Рижский бальзам есть, но его много не выпьешь.
– Хорошо, но для чего надо было брать именно литровые бутылки?
А это для того, чтобы Валериной жене не показалось, что водки слишком много.
И вот сидим мы с Лёней, пыхтим, отдуваемся, от погрузки отдыхаем. Вагонная обстановка ему воспоминания навевает. Он рассказывает, как они с друзьями, которые художники, каждый год на день рождения Пушкина в Ленинград ездят. Каждый год ездят, ни один не пропустили. Вот так же поездом. Вообще, друзья у нас общие, но сам я как-то ни разу с ними не собрался. А они каждый год. Ни разу не пропустили.
И ни разу не доехали, потому что всякий раз их аккурат на полпути с поезда ссаживают, в Бологом. А я и не сомневался в способностях своих друзей. Потому что художники – они такие люди… как бы это сказать… художественные очень. Я уже рассказывал как-то, как они всем кагалом ко мне из Москвы в Чирчик на день рождения пожаловали. Но тогда они благополучно добрались до места назначения, потому что летели самолётом, а с самолёта на полпути не ссаживают, как правило.
Посмеялись мы Лёниному воспоминанию, а поезд всё не трогается и не трогается. Обсудили детали предстоящего путешествия. Я рассказал, что Валера обещал нас по грибы сводить. Интересно, там грибы, как у нас, или другие?
– А вот ещё интересно, водку мы хорошую взяли или так себя? – вдруг вслух подумалось мне.
– Ты это к чему? – с подозрением воззрился на меня Лёня. – Не забывай, у нас груз! И это… бутылки литровые только!
Да, это резонно. Литр на двоих – перебор, пожалуй, когда мы в командировке. Беды бы не было! Он вообще очень резонный и здравомыслящий, Лёня мой, что нас с ним и разнит. Помолчали. Поезд тоже молча стоял у перрона Рижского вокзала, чего-то ожидая.
Зато я находчивый:
– Так у нас же бутылки с закручивающейся крышечкой! Открутим, снимем пробу и закрутим опять.
– Ага… Закрутим мы… Знаю я, как мы закручиваем, – загрустил здравомыслящий Лёня. Но тут поезд тронулся, бутыли под сиденьем дрогнули, мягко и зазывно звякнули, а с ними дрогнуло и сердце Лёни:
– А, впрочем, кто нам помешает закрутить? Откручивай!
Нас не ссадили в Бологом. Потому что на маршруте Москва—Рига такой станции нет. Нас ссадили в Великих Луках, что аккурат тоже на полпути по нашей трассе.
Лёня кричал, что его нельзя ссаживать, потому, что он – Пресса. И для убедительности махал удостоверением сотрудника газеты «За кадры московского автомобилизма». Милиционеры и проводники, которые выпроваживали нас из поезда глухой ночью на незнакомой станции, с ним не спорили, но аккуратно и проворно выносили наши пожитки и элементы будущего вычислительного центра, чтобы не слишком задерживать поезд. И оставшиеся литровки наши в количестве семи с половиной штук бережно вынесли – и прямо в руки нам.
Вокруг ночь, мороз, пурга, но местные милиционеры не оставили нас на перроне, помогли переместиться в здание вокзала. Уважали раньше прессу.
И наши друзья художники здесь, оказывается, не при чём. Не такие уж они и художественные. Просто дорога из Москвы, хоть в Ленинград, хоть в Ригу такая длинная, что за раз её никак не осилить.
7
Ранним утром, обнимаемый добрым, проснувшимся в хорошем настроении солнышком и обдуваемый ласковым ветерком, по берегу черноморского пляжа прогуливался заслуженный шахтёр средних лет, присланный на курорт за доблестный труд с далёких северных краёв огромной страны. Он только вчера приехал, и кожа его была ещё неестественно белой для здешних мест.
Навстречу ему такой же прогулочной походкой двигался тоже очень белокожий безобразно худой и вообще весь какой-то несуразный в шортах на четыре размера больше, чем надо, человечек. В руке у него болталась авоська с бутылкой кефира и нарезным батоном за тринадцать копеек.
Когда они поравнялись, кефиропоклонник дружелюбно поздоровался. Заслуженный шахтёр снисходительно кивнул несуразному и собрался было продолжить путь, как вдруг незнакомец продолжил разговор:
– А вы видели, вон там на берег дельфина выбросило?
Шахтёр не видел, и обладатель огромных шорт вызвался быть экскурсоводом. Дорогой он рассказал шахтёру, что служит бухгалтером в каком-то ленинградском тресте и вот профсоюз ему дал путёвку за треть цены потому, что он два последних года в отпуск зимой ходил. Он только вчера приехал и никого здесь не знает и очень рад сегодняшнему знакомству.
Шахтёр тоскливо думал, что неплохо было бы сейчас водовки выпить по маленькой, но косясь на авоську своего визави, не очень надеялся на понимание. Они всё шли и шли, а дельфина, выброшенного на берег, всё не было и не было. Но незнакомец неожиданно оказался очень приятным собеседником, и надежда выпить с ним возрастала, заглушая желание увидеть какого-то дохлого дельфина.
Наконец экскурсовод остановился, обескураженный:
– Вот здесь он лежал! Час назад я его видел. Наверное, уже увезли…
Он был очень расстроен, что напрасно потревожил уважаемого и, наверное, очень занятого человека и не знал, чем загладить свою вину.
И тут шахтёр повеселел и быстро нашёл, как сможет загладить вину его новый друг:
– А не выпить ли нам водовки по маленькой? Я угощаю!
Обладатель кефира и батона за тринадцать копеек поморщился:
– Да язва у меня… Впрочем, если немножко, почему бы и нет. Просто за знакомство с приятным человеком.
Шахтёр несказанно обрадовался, мечтая, что обрёл друга на весь отпуск. При язве водовка – первое лекарство! Друзья весело зашагали от берега. Шахтёр шагал особенно быстро, что выдавало в нём человека несколько более пристрастного к алкоголю, чем рекомендуют врачи, язвенник за ним еле поспевал.