. Козимо сверился с каталогом Никколи и постарался добыть недостающие тома, а если это не удавалось, то заказать их копии. Постепенно собрание Никколи было восполнено и заняло свое место на кипарисовых скамьях.
Впрочем, Козимо видел, что библиотеке многого не хватает – комментариев к Писанию, томов по каноническому праву, трудов Фомы Аквинского и других книг, которые Никколи не собирал. «Итак, Козимо решил, – писал Веспасиано, – добавить в библиотеку все недостающее»[224]. То есть Козимо вознамерился создать в Сан-Марко образцовую библиотеку по всем областям знания. Он обратился к своему другу Томмазо Парентучелли с просьбой составить перечень трудов, необходимых для такой библиотеки – которая служила бы не только доминиканцам, но и обществу в целом.
Парентучелли – еще одна блистательная звезда на небосводе учености – охотно согласился. Этот священник, получивший образование в Болонье, приехал во Флоренцию в 1420-х – учить детей богатых флорентийцев. Умный и обаятельный, он быстро привлек внимание начальства, так что его взял на службу сперва епископ Болоньи, а затем и папа Мартин V. В Риме Парентучелли и его друзья собирались на открытом воздухе неподалеку от Ватикана и вели литературные беседы. Когда он бывал во Флоренции, его часто видели едущим по улицам на муле, чтобы принять участие в дискуссиях с такими учеными, как Поджо и Леонардо Бруни, под Крышей Пизанцев или рядом с книжной лавкой Микеле Гвардуччи.
Эрудиция Парентучелли вошла в легенды. По словам Веспасиано, он помнил наизусть всю Библию. Он изучил творения всех Отцов Церкви, «и не было писателя, о котором бы он не имел сведений, так как он знал всех авторов, как латинских, так и греческих». Кроме того, Парентучелли был страстным библиофилом и привозил манускрипты из Англии, Франции, Германии и Швейцарии, куда отправляли его сперва Мартин V, затем Евгений. Его собственное собрание изумляло и обширностью, и качеством. Он «собрал множество книг по разнообразным предметам», – писал Веспасиано, отмечая, что Парентучелли нанимал лишь лучших писцов и иллюминаторов и всегда щедро им платил[225]. Еще он покупал подержанные книги. Его собрание включало манускрипт о средневековой философии, составленный в четырнадцатом веке и принадлежавший некогда Колюччо Салютати. На форзаце Парентучелли написал, что приобрел книгу у наследников Салютати per manum Vespasiani – «через руки Веспасиано»[226].
Парентучелли составил для Козимо перечень книг, которыми, по его мнению, должна была располагать великая библиотека. Козимо стало ясно, что для полноты библиотечного фонда ему потребуется купить еще много манускриптов. Итак, Веспасиано, уже зарекомендовавший себя «лучшим проводником» в поиске древних рукописей, в двадцать три года поступил на службу к Козимо Медичи.
В конце 1445 года, когда зима сковала Тосканские холмы, Веспасиано отправился в Лукку, в сорока пяти милях к западу от Флоренции. В его документах значилось, что он procuratore, то есть агент, Козимо Медичи[227]. Это открывало любые двери, и его приняли в лучшем доме Лукки – у Микеле Гуиниджи. Сорокалетний Гуиниджи происходил из семьи богатых шелкоторговцев и банкиров, чья деятельность охватывала не только Италию, но и Фландрию, Францию и Англию. Помимо других богатств, он обладал солидной библиотекой. Многие книги достались ему по наследству от двоюродного брата Паоло, который правил Луккой с 1400-го по 1430-й и приобретал книги у местного торговца, по совместительству аптекаря[228]. Кроме прекрасного дворца и загородных имений, Микеле владел главной достопримечательностью Лукки – башней, на крыше которой растут дубы.
Поездка за книгами оказалась успешной. У францисканских монахов в местном монастыре Веспасиано купил сорок девять манускриптов за двести пятьдесят флоринов. В числе его приобретений были толкования и комментарии к Священному Писанию. Впрочем, не все книги отправились в библиотеку Сан-Марко; Веспасиано купил в Лукке полтора десятка книг для себя (без сомнения, чтобы продать в лавке Гвардуччи) – знак его новаторской коммерческой стратегии. По меньшей мере два манускрипта, труды Цицерона, он приобрел у самого Гуиниджи.
Помимо закупки книг для библиотеки Сан-Марко, Веспасиано получил от Козимо и другой заказ. Бо́льшую часть кодексов требовалось приковать цепями к железным перилам на столах, чтобы читатели не украли бесценные тома. Козимо поручил Веспасиано переплести книги и снабдить цепями. Работа была скорее физическая и ремесленная, чем интеллектуальная, но Веспасиано, судя по всему, нравилось делать роскошные переплеты и превращать книги в великолепные артефакты. Он не соглашался с Сенекой Младшим, осуждавшим коллекционеров, которые в книгах ценят больше вид, чем содержание, и для которых они «служат не средством для занятий, а украшением столовых». Петрарка тоже порицал людей, собирающих книги как предметы роскоши. «Есть те, кто украшает комнаты предназначенным для украшения умов, – возмущался он, – и для кого книги служат той же цели, что коринфские вазы»[229]. По мнению же Веспасиано, прекрасный манускрипт мог быть и украшением ума, и частью убранства помещения.
Веспасиано наверняка нравилось рыться в библиотеке монастыря Святого Франциска в Лукке, выискивая манускрипты для покупки, или разглядывать тома Цицерона и других авторов в роскошной библиотеке Гуиниджи. Однако к тому времени у него появились и другие проекты, один из которых был не менее, если не более, интересным.
В 1444 году английский дипломат Эндрю Хоулс вернулся в Англию после двенадцати лет, проведенных в Италии. За это время он собрал столько манускриптов, что, по словам Веспасиано, книги пришлось отправлять в Англию морем. На посту представителя Генриха VI в Римской курии его сменил другой английский библиофил, Уильям Грей. После визита во Флоренцию в 1442-м Грей продолжил гуманистические штудии в Падуе и в сентябре 1445-го получил степень доктора богословия. Через несколько недель после этого он был назначен королевским представителем в курии и перебрался из Падуи в Рим, куда папа Евгений вернулся наконец в 1443-м. Однако по пути в Рим Грей заехал во Флоренцию по важному делу.
Как и Хоулс, Грей хотел получить копии Цицерона и заказал их Веспасиано еще при первом посещении Флоренции. Цицероном восхищались такие христианские авторы, как святой Иероним и святой Августин, а тысячу лет спустя Петрарка, ценивший его за блестящий литературный стиль, писал, что любит Цицерона «так же и даже больше», чем всех других авторов. Цицерон был видным римским деятелем, успешным юристом и плодовитым писателем, чьи интересы включали риторику, политику и философию. Его речи, письма и другие сочинения, заново обнаруженные в 1300-х и начале 1400-х, вдохновили несколько поколений ученых. Влияние Цицерона было особенно сильным во Флоренции, где Колюччо Салютати за попытки подражать его стилю прозвали Ciceronis simia («обезьяной Цицерона»). Прозвище было лестное, поскольку Салютати и его друзья считали Цицеронову латынь лучшим образцом[230].
Марк Туллий Цицерон родился в 106 году до н. э. и семейное прозвание, согласно биографу Плутарху, получил от предка, у которого кончик носа был с бороздкой, как у гороха-нута (cicer по-латыни). Природными дарованиями он блистал уже в школе, так что даже взрослые приходили подивиться его понятливости на занятиях. Юношей Цицерон прибыл в Рим и учился там у двух знаменитых ораторов, защитников в суде, которым он помогал и которых слушал, когда те выступали на форуме или в сенате, а также писал стихи. В 91 году до н. э., пятнадцати лет, он поступил на военную службу и уже через десять лет командовал армией. Вернувшись в Рим, он вскоре прославился как блестящий оратор, однако политические события заставили его в двадцать семь лет прервать карьеру и провести два года вдали от Рима, в том числе шесть месяцев в Афинах (как все образованные римляне, он свободно говорил по-гречески). Наконец, в 75 году до н. э., тридцатиоднолетним, он получил должность квестора, которая гарантировала пожизненное членство в сенате. Быстрое восхождение по лестнице государственных должностей привело его к избранию консулом в 63 году до н. э.
Активное участие Цицерона в политике Римской республики принесло ему множество почестей, включая титул Pater Patriae, «отец Отечества». Еще он нажил себе кучу влиятельных врагов. Время от времени ему приходилось благоразумно удаляться от дел; в эти периоды он писал книги – например, на четвертом десятке, сбежав в Грецию, составил свое знаменитое творение «Об ораторе» (диалог об обучении ритора) и «О государстве». Десятилетием позже, во время другого вынужденного уединения перед убийством Юлия Цезаря в 44 году до н. э., он написал несколько трудов, включая «Брута» и «Оратора».
Цицерон не участвовал в заговоре против Цезаря и не присутствовал в сенате, когда произошло убийство. Тем не менее через два дня он выступил за прощение заговорщиков. Встав на защиту Республики, он поносил Марка Антония в серии из четырнадцати речей («Филиппики») и попытался привлечь на свою сторону девятнадцатилетнего Октавиана – будущего императора Августа. Впрочем, прославленное красноречие его не спасло. В ноябре 43 года до н. э. он был казнен по приказу Антония, а его голову и правую руку выставили на Форуме, где он так часто блистал. Жена Антония Фульвия отомстила особенно жестоко. «И Фульвия взяла его голову в руки, – сообщал историк Кассий Дион, – и, плюя на нее и всячески ее оскорбляя, положила себе на колени, открыла ей рот, вытащила язык и принялась тыкать в него своими шпильками для волос, отпуская при этом множество злых шуток»