Этому «удивительному человеку» – Иоганну Генсфлейшу цур Ладену цум Гутенбергу – было в то время под шестьдесят. Он родился в Майнце, городе на берегу Рейна. Во второй половине 1390-х население Майнца составляло около шести тысяч человек. О ранних годах жизни Гутенберга (как, кстати, и о средних, и о поздних) известно мало. В конце 1420-х он перебрался выше по Рейну в Страсбург; вероятно, его вынудил к этому конфликт между майнцскими цехами и патрициями, к числу которых относилась семья Гутенберга. Почти все, что мы о нем знаем, известно из обрывочных материалов судебных процессов. Первая тяжба, 1437 года, проходила по жалобе о нарушении обещания жениться на Эннелин цу дер Изерин Тюр (Эннелин Железная Дверь). Кроме того, на него подал иск о клевете один из свидетелей истицы, сапожник, которого Гутенберг назвал «убогим, скудоумным человеком, который ведет презренный образ жизни, обманывая всех и каждого». Гутенберг вынужден был заплатить сапожнику штраф за клевету, но женитьбы на Эннелин, судя по всему, избежал[327]. В то время он был членом страсбургского цеха ювелиров и зарабатывал тем, что полировал драгоценные камни, а также вместе с компаньоном Гансом Риффе изготавливал паломнические зеркала. Каждые семь лет в Аахене выставляли прославленные реликвии, такие как младенческие пелены Иисуса Христа и одеяние Пресвятой Богородицы. Паломники «ловили» в металлические зеркала чудотворные отражения священных реликвий, а на обратном пути гордо демонстрировали эти зеркала, прикрепляя их к одежде. У Гутенберга и Риффе были все основания ждать наплыва покупателей.
Однако им не повезло: паломничество перенесли с 1439 года на 1440-й (возможно, из-за чумы), и они остались с целым складом нераспроданного товара. Зато изготовление зеркал, вероятно, дало Гутенбергу опыт работы с металлом, штамповки, позволяющей получить с одной формы неограниченное число копий[328]. Судя по всему, за время пребывания в Страсбурге Гутенберг участвовал и в других товариществах, а также занимался печатанием, однако что и как именно печатал, неизвестно, отчасти потому, что он по вполне понятным причинам настаивал на полной секретности.
Документы, которые в 1745 году нашел в средневековой страсбургской башне архивист Иоганн Генрих Барт, указывают, что Гутенберг участвовал в загадочном предприятии, не связанном с изготовлением зеркал и полировкой камней. В 1439 году на него подали в суд братья его покойного компаньона Андреа Дритцена. Братья утверждали, что Андреа, умерший на Рождество 1438 года, вложил значительную часть своего состояния в один из проектов Гутенберга, рассчитывая на большую прибыль. Братья требовали, чтобы их, как наследников, приняли в товарищество либо возместили им вложенную братом сумму. Гутенберг тем временем отправил слугу в дом Андреа разобрать таинственную машину, «чтобы никто не увидел, что это такое», и забрать детали. На стороне братьев выступили двадцать шесть свидетелей, на стороне Гутенберга – четырнадцать. Ни один из свидетелей, чьи показания до нас дошли, не говорил о назначении загадочной машины, за исключением последнего, золотых дел мастера Ганса Дюнне. Тот сказал, что за последние два-три года получил от Гутенберга примерно сто золотых гульденов «за работу, связанную с печатанием». Суд постановил, чтобы Гутенберг выплатил братьям остаток в пятнадцать гульденов и больше «не имел с ними никакого дела»[329][330].
Следующие десять лет жизни Гутенберга проследить трудно, однако к 1448 году он вновь жил в Майнце и совершенствовал свое изобретение. В августе 1450-го он вступил в товарищество с Иоганном Фустом, богатым золотых дел мастером и банкиром. Фуст согласился ссудить ему под шесть процентов восемьсот гульденов (на эту сумму тогда можно было купить 100 волов[331]) на изготовление оборудования. В 1452 году Фуст начал выплачивать ему еще 300 гульденов в год на оплату подмастерьев, наем помещения, пергамент, бумагу и краску для совместного предприятия, обозначенного как Werke der Bücker («Книжное дело»). Товарищество просуществовало лет пять и распалось, с обидами и судебными дрязгами, примерно в то время, когда Пикколомини в октябре 1454 года посетил Франкфуртскую ярмарку.
На ярмарке Пикколомини увидел тетрадки отпечатанного текста – образцы готовящегося к выходу издания печатной Библии. «Я видел не всю Библию, – писал он другу в Рим, – но несколько тетрадей из разных книг, с исключительно разборчивыми и четкими буквами и без ошибок; ваша милость могла бы легко читать их без очков». Его друг, кардинал, попросил прислать экземпляр, однако Пикколомини ответил, что, хотя сделано сто пятьдесят или сто восемьдесят копий (ему назвали оба числа), приобрести книгу невозможно, поскольку «охочие покупатели нашлись еще до того, как отпечатали тома»[332].
Тома эти, из которых до наших дней полностью или частично сохранились сорок девять, имели по тысяче двести страниц каждый. Историки называют их «42-строчной Библией», поскольку на каждой странице было по сорок две строки текста, однако всему миру они известны как Библия Гутенберга.
Ярмарка, на которой Энеа Сильвио Пикколомини познакомился с «удивительным человеком» – как предполагается, самим Гутенбергом, – была крупнейшей в Европе. Франкфуртская ярмарка располагалась всего в двадцати пяти милях от Майнца и привлекала торговцев и товары из самых разных краев – от Англии до Балкан и дальше. Из Италии через Альпы везли вино, из Богемии – стекло, из Англии и Франции – сукно, с Востока – черный перец, мускатный орех, гвоздику, имбирь и корицу. Позже, в пятнадцатом столетии, там даже показывали африканского слона[333].
На Франкфуртской ярмарке продавали также и книги. До славного времени целиком занятой издателями и книготорговцами Бухштрассе («Книжной улицы»), за церковью Святого Леонарда, в 1454-м оставалось еще два десятилетия, однако на Рёмерплац и на улицах, тянущихся до берегов Майна, предлагали свой товар изготовители бумаги, переплетчики, иллюминаторы и граверы. Здесь можно было найти и манускрипты. В 1370-м нидерландский богослов Герт Гроте разыскал на Франкфуртской ярмарке манускрипты для создаваемого им центра переписки книг – Братства общей жизни, куда он брал бедных молодых грамотеев переписчиками.
Страница из 42-строчной Библии Гутенберга
Помимо манускриптов, написанных чернилами на бумаге или пергаменте, посетители Франкфуртской ярмарки могли приобрести книги, изготовленные совершенно другим способом – с помощью ксилографии, то есть гравюры на дереве. Много веков с досок печатали набивные рисунки на ткани, но после того, как к концу 1300-х в Европе возникли бумажные мануфактуры (в немецких землях первая такая мануфактура заработала в Нюрнберге в 1390-м), у граверов появился относительно дешевый способ размножать свои рисунки. Этим способом печатали гравюры, игральные карты и книги в картинках: на доску наносили рисунок в зеркальном отображении, дерево по обеим сторонам линий удаляли резцом, оставляя сам штрих нетронутым, затем доску покрывали краской и оттискивали на бумаге. Ксилографические книги в картинках, как правило, иллюстрировали библейские сюжеты. Они могли иметь до 60–80 страниц и часто были раскрашены от руки. Иногда в качестве подписи к иллюстрациям в них помещали короткие отрывки из Библии. Поскольку неграмотные понимали картинки, даже если не могли прочесть подписи, такие ксилографические книжицы получили название Biblia Pauperum, то есть «Библия бедняков», хотя нередко они бывали роскошные и для неграмотных бедняков запредельно дорогие.
Ксилографию трудно назвать уникальным изобретением. Древние ассирийцы в 3500-х годах до н. э. применяли сходную технологию, прокатывая гравированные гематитовые цилиндры по мягкой глине. Высказывалось мнение, что по масштабу человеческой гениальности изобретение гравюры надо поставить «чуть ниже открытия, как готовить суфле»[334], и все же оно имело важнейшие последствия не только для искусства, но и для распространения мысли.
Примечательно, что в середине пятнадцатого века случился бум ксилографии – из пяти тысяч с лишним оттисков, сохранившихся от этого столетия, всего пятьдесят или шестьдесят датируются более ранним периодом[335]. Такой подъем производства наверняка был вызван увеличением спроса. Принято считать, что покупателями гравюр были «простые обыватели»[336] – городские ремесленники и неграмотные бедняки, для которых предположительно предназначалась «Библия бедняков». Впрочем, есть свидетельства, что гравюры и ксилографические книги покупали не столько безграмотные крестьяне или городские ремесленники, сколько представители средних и высших слоев общества – те же, кто приобретал манускрипты.
Ограничения этой технологии очевидны – чтобы отпечатать сорокастраничную книгу, нужно сорок отдельных досок. Для такого тома, как Библия Гутенберга 1454 года, потребовалось бы по доске для каждой из 1282 страниц, и для каждой страницы граверу пришлось бы вырезать примерно 2500 букв. Таким образом, ксилография годилась лишь для печати памфлетов, игральных карт и, конечно, гравюр религиозного содержания, которыми бойко торговали по всей Европе.
Гутенберг подошел к печати текстовых страниц иначе. Вместо того чтобы вырезать целую страницу текста на одной доске, он собирал ее из литых металлических букв, которые кропотливо составлялись в слоги, слова и предложения, будто детали пазла из 2500 кусочков. После того как наборную форму покрыли краской и оттиснули нужное число раз – например, 180, как в случае Библии 1454 года, – ее можно было разобрать, а литеры – рассортировать и затем использовать для следующей страницы. Заранее отлитые буквы стали называться подвижным шрифтом, а то, что они были металлические, а не деревянные, повышало четкость печати.