Гутенберг далеко не первым изобрел эту технологию и попробовал ее применить. В середине одиннадцатого века китайский кузнец и алхимик Би Шэн закреплял свои литеры из обожженной глины на металлической доске, покрытой смолой с добавками, которую сперва нагревал, а набрав текст, охлаждал, и она затвердевала. В 1300-х китайский автор Ван Чжэнь описал печать с использованием литер, вырезанных из дерева. Металлические литеры, по-видимому, изобрели в Корее, где уже в 1200-х начали изготавливать бронзовый шрифт, отлитый в песке. Иероглифы (в зеркальном отображении) вырезали на брусочках из бука, вдавливали их в мелкий песок, «взятый с морского берега, где растет тростник» (так указывалось в руководстве). В эти формы заливали расплавленную бронзу, а когда она остывала, дефекты удаляли напильником, а сами иероглифы вставляли в бамбуковую форму. После печати страницы их можно было использовать заново. В 1377 году в храме Хындокса в Чхонджу была отпечатана «Антология учения великих монахов об обретении духа Будды», старейшая дошедшая до наших дней книга, напечатанная подвижным шрифтом. Эта технология получила государственную поддержку примерно в 1400 году, когда ван Тхэджон учредил шрифтолитейню для печатания конфуцианских текстов. За несколько месяцев были отлиты сотни тысяч литер[337].
Если Гутенберг и не изобрел подвижный шрифт, он сполна воспользовался теми преимуществами, которые давала Европа: доступностью металлов (благодаря ее рудникам) и лучшими технологиями отливки. Он изготавливал литеры с помощью пуансона – стального бруска длиной примерно два с половиной дюйма. В верхней части бруска гравировалось рельефное зеркальное изображение буквы, так что, например, заглавная Е выглядела как Ǝ. Гравировка пуансона была непростой задачей – надо было вырезать на металле изящную миниатюрную букву, которую писец создавал несколькими движениями пера. Затем пуансон вдавливали в мягкую медь, так что получалось углубленное прямое изображение литеры (Е). Медная пластина с вдавленной буквой называлась «матрицей». Это слово этимологически восходит к латинскому mater («мать») и произошло от латинского matrix («утроба») – указание, что в этом углублении буква зарождается и из него выходит на свет. Матрицу помещали в специальную форму, затем в полое пространство заливали особый сплав свинца, олова и сурьмы. Литера, извлеченная из формы, вновь была рельефной и зеркальной, как изображение на пуансоне Ǝ. Новый сплав, созданный Гутенбергом, легко отходил от формы, хорошо принимал краску, четко и чисто оттискивал ее на бумаге.
Процесс отливки повторялся сотни раз, поскольку для создания алфавита Гутенбергу требовалось 290 пуансонов и матриц – сорок семь прописных букв и шестьдесят три строчных (двадцать четыре буквы латинского алфавита изготавливались различной ширины для четкого выравнивания строк). К этому добавлялись девяносто два сокращения, восемьдесят три лигатуры (слитных буквосочетаний) и пять знаков препинания[338]. Затем, поскольку, например, буква i могла встретиться на одной странице пятьсот раз, с каждой матрицы отливались сотни букв, чтобы при наборе страницы их хватило.
Этот готический алфавит создал для Гутенберга Петер Шёффер, писец, обучавшийся в Париже. Шёффер наверняка дивился, глядя, как его каллиграфические готические буквы гравировали на стали, воспроизводили сотнями, собирали в зеркальном отображении и оттискивали на бумаге четкими черными значками.
Гутенберг рассорился с Иоганном Фустом в конце 1454 года, всего за несколько недель до того, как Энеа Сильвио Пикколомини увидел Библии на Франкфуртской ярмарке. На следующий год Фуст вызвал Гутенберга в майнцский суд, чтобы стребовать долг в 2020 гульденов – первоначальные 800 гульденов, затем следующие 800 плюс проценты. Тактика была суровая и даже бесчестная, поскольку по соглашению вернуть надо было лишь 800 гульденов с процентами. Подробности туманны. Единственный сохранившийся документ – нотариальный акт, составленный в ноябре 1455 года, где конспективно изложено решение суда. Кроме того, ни Фуст, ни Гутенберг не хотели раскрывать сущность своего предприятия. По решению суда Гутенберг должен был выплатить Фусту от 1000 до 1250 гульденов, а также, видимо, передать часть шрифта и пресс. Почти все оборудование Гутенберга оказалось у Фуста – вполне возможно, что этого банкир и добивался, когда подавал иск. Он сразу открыл собственную типографию совместно с Петером Шёффером, писцом, разработавшим для Гутенберга 290 букв и знаков препинания. Компаньоны тут же начали планировать следующее издание.
Парадоксальным образом человек, который произвел переворот в способах распространения информации, почти не оставил информации о себе. Мы ничего не знаем о мотивах Гутенберга – почему в 1430-х он начал экспериментировать с подвижным шрифтом и с чего взял, что новый способ производства манускриптов не только возможен, но и желателен. В книжном производстве вроде бы ничего особо улучшать не требовалось. После перехода от свитков к кодексам тысячу лет назад технология изготовления манускриптов существовала без значительных изменений.
Впрочем, кое-какие важные перемены в Средние века и в пятнадцатом столетии все же происходили. Начиная с 1000 года в каждый следующий век создавалось все больше манускриптов, поскольку в эпоху Высокого Средневековья чтение распространилось по всей Европе. Теперь главный спрос на манускрипты создавали не монастыри и другие религиозные учреждения в сельской местности, а новые растущие города, в которых увеличивалось число грамотных и даже появлялись университеты. По оценкам историков, если в одиннадцатом веке в Западной Европе создали 212 000 новых манускриптов, в следующем столетии это число выросло до 768 000. В 1200-х оно подскочило до 1,7 миллиона, в немалой мере из-за появления университетов. И впрямь, за тринадцатый век скопировали больше манускриптов, чем за предыдущие семь столетий, вместе взятые. Примерно полмиллиона из них переписали за тринадцатый век в одной только Франции, бо́льшую часть, без сомнения, в Париже. Потом, несмотря на ужасы Черной смерти, Папского раскола и Столетней войны, в четырнадцатом столетии число новых манускриптов увеличилось до 2,7 миллиона, причем Италия (880 000) обогнала Францию (564 000). В ходе одного статистического исследования выяснили, что за четырнадцатый век производство манускриптов в Италии выросло на 326 процентов. За пятнадцатый век выпустили почти пять миллионов манускриптов – рукописных кодексов, не печатных книг; Италия вновь далеко опередила другие страны. Более того, между 1420-ми и 1450-ми годами производство манускриптов в Западной Европе росло примерно на 40 процентов каждые десять лет[339].
Не только манускриптов копировали все больше, но и сами они становились больше и длиннее, поскольку университетам требовались полные тексты, а не тоненькие сборники отрывков. Резко выросший спрос на манускрипты означал, что писцам нужно работать еще быстрее. Их задачу осложняло то, что самые значительные и популярные книги Средневековья были очень длинными: в «Божественной комедии» Данте 14 255 стихотворных строк, в колоссальной «Сумме теологии» Фомы Аквинского – примерно 900 000 слов (более 5000 страниц в современном пятитомном издании, включающем латинский текст и английский перевод). Мы можем лишь посочувствовать измученному писцу, который в четырнадцатом веке завершил свой труд словами: «Слава Богу, слава Богу и паки слава Богу!»
Другая перемена в изготовлении манускриптов заключалась в том, что к рубежу пятнадцатого века (по крайней мере частично для удовлетворения растущего спроса) вместо пергамента стали использовать бумагу. Сама по себе бумага не была новшеством – ее изобрели в Китае в правление династии Западная Хань (206 год до н. э. – 9 год н. э.). Древние бумагоделы Китая, а в последующие века также Японии и Кореи, изготавливали материал для письма и рисования из тутовой коры, ротанга, старых рыбачьих сетей и даже водорослей, которые измельчали, проваривали и выкладывали на бамбуковые сетки. Мусульмане позаимствовали бумагу в восьмом веке. По легенде, они узнали технологию ее изготовления от китайцев, взятых в плен в битве на реке Талас, неподалеку от Самарканда, в 751 году. Неизвестно, насколько правдива эта легенда, но Самарканд, лежащий на Великом шелковом пути в современном Узбекистане, и впрямь стал важным центром бумажного производства. В качестве сырья для бумаги мусульмане использовали тряпье и пеньку от старых веревок; чтобы измельчать сырье, они изобрели падающий молот, приводимый в движение водой. Бумага распространялась по Ближнему Востоку и Средиземноморью вместе с исламом, и к 1100-м годам началось ее производство в Испании, которая тогда находилась под властью мусульман. Евреи тоже стали писать на бумаге, оставив пергамент только для священных текстов, мусульмане же переписывали на бумаге даже и Коран.
Христиане Северной Европы отнеслись к новому материалу с подозрением. Когда бенедиктинский монах Петр Достопочтенный, посетив Испанию примерно в 1142 году, увидел там бумагу, он с отвращением заметил, что евреи пишут книги на материале, сделанном не из шкур или болотных растений, а из «обрывков старого тряпья и еще большей мерзости»[340]. И впрямь, недостаток сырья порой вынуждал мусульманских бумагоделов прибегать к жутковатым мерам. Примерно во время паломничества Петра Достопочтенного его современник в Египте записал в дневнике, что из пирамид воруют погребальные пелены мумий и пускают их на бумагу.
Кроме того, европейцев смущала недолговечность бумаги. В первой половине двенадцатого столетия Рожер II Сицилийский велел переписать на пергаменте документы, составленные его отцом на бумаге всего десятилетие-два назад, поскольку опасался, что иначе они не сохранятся. Племянник Рожера, император Священной Римской империи Фридрих II испытывал сходные опасения. В 1232 году он постановил, что все документы Королевства обеих Сицилий должны писаться на пергаменте, «дабы они несли свидетельства будущим векам и не погибли от времени»