Альберти, вероятно, слышал о немецком изобретателе как об «удивительном человеке», которого в 1454-м встретил на Франкфуртской ярмарке Энеа Сильвио Пикколомини. Они с Дати, возможно, даже видели своими глазами чудесное изобретение либо его продукцию. Ибо через десять лет после своего появления в Германии печатный станок добрался до Италии.
«Беззаконный Майнц», – сказал как-то папа Пий II о городе на Рейне[524]. У него были все основания вспомнить эти слова в 1459 году, когда Майнц стал центром антипапского раскола.
Священная Римская империя не меньше Италии страдала от кровавых междоусобиц. Ее правители – князья, маркграфы, архиепископы – делились на два лагеря. Один лагерь стоял за папство, другой требовал созвать собор, как четыре десятилетия назад в Констанце, и реформировать церковь. Высокопоставленный майнцский прелат выразился об этом так: «Церковь забирает у нас деньги, как ей вздумается, будто мы варвары», и добавил, что некогда великая Священная Римская империя «теперь унижена до нищеты, рабства и уплаты дани»[525].
Положение обострилось, когда в 1459 году умер архиепископ Майнцский, сторонник реформ. По словам Пия, то был «невежда, развращенный похотью и разгулом»[526]. Однако человек, пришедший ему на смену, был, на взгляд папы, еще хуже. Нового архиепископа, Дитера фон Изенбург-Бюдингенского, Пий считал испорченным и вероломным властолюбцем. Дитер держался реформистского курса и отвергал финансовые требования Рима – например, отдать десятую часть всех доходов архиепархии на Крестовый поход. Он отказался отдавать «плату за паллий» – длинную белую ленту, которую архиепископы носят на плечах. Каждый новый архиепископ должен был платить за паллий крупную сумму, которую в случае Дитера Пий еще и удвоил. Дитер требовал созвать собор, жалуясь, что «весь германский народ» обременен поборами папского двора в Риме[527]. Пий, разумеется, разгневался и в отместку низложил Дитера, а на его место назначил конкурента – Адольфа II Нассауского. Дитер отказался признать себя низложенным и заручился поддержкой большинства жителей различными популистскими мерами – в частности, отменил привилегии церковников, в том числе освобождение от налогов.
Светские и духовные правители Германии разделились – одни поддерживали Дитера, другие Адольфа. А тем временем в Майнце начали появляться прокламации, отпечатанные в типографии, которой последние пять лет владели Иоганн Фуст и Петер Шёффер. Фуст и Шёффер печатали воззвания обеих сторон, в том числе папскую буллу о низложении Дитера, выпущенный Дитером манифест, ответ Адольфа на манифест Дитера. Заказчики прокламаций желали завоевать умы и сердца, наводняя улицы своей полемикой. К обычным орудиям войны – секирам, мечам, пикам и пушкам – добавилось новое смертоносное оружие, печатное слово.
Впрочем, спор разрешило традиционное оружие. В октябре 1462 года в Майнц вошли три тысячи солдат Адольфа, в том числе четыре сотни швейцарских наемников. Четыреста сторонников Дитера были перебиты (сам он бежал, перебравшись через городскую стену). Еще восемьсот бюргеров согнали на площадь и отправили в изгнание. В их числе были Фуст и Шёффер – политика «и вашим, и нашим» их не уберегла, – а также владелец второго печатного станка в Майнце Иоганн Гутенберг.
В годы после тяжбы с Фустом Гутенберг продолжал печатать оставшимися у него литерами. Хотя денег и технических возможностей стало гораздо меньше, они с помощниками напечатали серию календарей, буллу Каликста III с призывом к Крестовому походу и молитву, которую распространяли по окрестным церквям и прибивали на стену, чтобы прихожане заучили ее наизусть (в единственном сохранившемся экземпляре, мюнхенском, сверху дырка от гвоздя), однако главным образом его типография выпускала латинскую грамматику Элия Доната – учебник для школьников.
Наверняка все это казалось Гутенбергу скучным и убогим в сравнении с его шедевром – Библией 1454 года. Надо полагать, ему было очень досадно, когда в 1457-м Фуст и Шёффер издали свое великолепное собрание псалмов. Эта книга, дошедшая до нас в десяти экземплярах, известна как Майнцская Псалтирь. Напечатанная красной и черной краской, с двуцветными гравюрами, она являет собой чудо красоты и технологии. Заказали ее для городских церквей, и, возможно, оформление разработал Гутенберг до судебной тяжбы 1455-го. Колофон в конце книги превозносит «великолепные инициалы», выполненные «при помощи искусного изобретения печатания и набирания литер без всякого применения пера». Также в колофоне указаны Фуст с Шёффером и дата публикации – канун Успения 1457 года.
Гутенберга по-прежнему преследовали финансовые трудности и юридические дрязги. В 1458-м он просрочил выплату процентов по займу, возможно, потому, что в том же году вместе с помощниками начал работать над двумя грандиозными проектами: латинским толковым словарем «Католикон» в 755 страниц и 36-строчной Библией, которая из-за более крупного шрифта должна была занять 1768 страниц, почти на 500 больше, чем в 42-строчной Библии Гутенберга. Это издание называется «Бамбергской Библией», поскольку, судя по месту происхождения сохранившихся копий, было отпечатано не в Майнце, а в ста пятидесяти милях восточнее, в Бамберге, в дне пути от Нюрнберга.
Гутенберг, так долго хранивший тайну своего изобретения, к концу 1450-х, видимо, смирился с тем, что его бывшие помощники и подмастерья распространяют книгопечатание вдаль и вширь. Один его помощник, Генрих Кеффер, перебрался в Бамберг, другой, Генрих Эггештайн (вероятно, работавший над Библией Гутенберга), в 1458-м начал печатать книги в Страсбурге вместе с Иоганном Ментелином (которого французы знали как Жана Ментеля). В том же году французский король Карл VII отправил начальника Королевского монетного двора в Туре Николя Жансона к «Жану Гутенбергу, шевалье» в Майнц – узнать о новом механическом способе делать книги. Гутенберг, вероятно, его принял, поскольку Жансон точно узнал от кого-то, возможно от самого Гутенберга, секрет подвижного шрифта.
Многие считают, что книгопечатание вышло за пределы Рейнской долины именно из-за бойни на улицах Майнца в октябре 1462-го и последующей высылки восьмисот горожан, когда печатники, помощники и Гутенберга, и Фуста разными путями отправились во Францию, а затем в Италию искать счастья на тамошнем благодатном рынке. Как написал картузианский монах в Кёльне, «на земле умножились печатники и книги»[528].
Да, Гутенберга, Фуста и Шёффера, а также их помощников выслали из Майнца. Однако Фуст и Шёффер вскоре смогли вернуться. Гутенберг, судя по всему, доехал только до Эльтвилле на противоположном берегу Рейна, в нескольких милях ниже по течению. Он тоже вскоре вернулся в Майнц, где в 1465-м архиепископ Адольф пожаловал его придворной одеждой (дабы он мог «являться подобно нашим дворянам») и, что, вероятно, было гораздо полезнее, годовым содержанием в восемьдесят бушелей зерна и 2500 бутылок вина[529].
Важность 1462 года для распространения книгопечатания легко преувеличить. Нет оснований связывать этот процесс с майнцской диаспорой, поскольку о помощниках Гутенберга, а равно Фуста и Шёффера известно очень мало. Более того, почти десять лет после «падения Майнца» печатные станки работали только в германских землях (за одним примечательным исключением). Парижу и Венеции предстояло ждать до 1470-го, Неаполю – до 1471-го, Лиону и Лёвену – до 1473-го, Кракову – до 1774-го. Как-то небыстро хваленые майнцские изгнанники двигались на поиски счастья в более благодатные широты.
Упомянутым исключением был Субиако, в сорока милях к востоку от Рима, знаменитый тем, что около 500 года в здешней пещере укрылся от мира святой Бенедикт, основатель западного монашества. В 1464-м, примерно тогда же, когда в Риме избрали Павла II, в бенедиктинский монастырь Святой Схоластики прибыли два немецких священника. Арнольд Паннарц и Конрад Свейнгейм были, по сути, коммивояжерами, агентами Фуста и Шёффера – в их задачу входило продавать изданные в Майнце книги. Однако в монастырь они пришли с умением печатать книги, а может быть, и с нужными инструментами и оборудованием (деревянный печатный станок относительно легко было разобрать, перевезти и снова собрать). Так или иначе, к концу 1464-го или началу 1465-го Паннарц и Свейнгейм с помощниками-бенедиктинцами уже работали на собственном станке и, видимо, были совершенно независимы от бывших хозяев в далеком Майнце.
Почему Свейнгейм и Паннарц выбрали Субиако, точно неизвестно. Без сомнения, сыграло роль, что большинство монастырской братии составляли немцы или, по крайней мере, жители заальпийских стран. Лишь два монаха в Святой Схоластике были итальянцами, остальные – выходцами из Швабии, Саксонии, Австрии, Швейцарии, Эльзаса и Франции[530]. Какими бы ни были исходные причины, в Святой Схоластике имелась богатая библиотека, а значит, возможность выбирать образцы для книг, к тому же монастырь был удобно расположен: относительно недалеко от Рима, очевидного рынка сбыта готовой продукции, но в глухом, уединенном месте, что обеспечивало секретность. И здесь были монахи, которых можно обучить и приставить к работе.
Монастырь, близость к Риму, сами Паннарц и Свейнгейм – лица духовного звания; казалось бы, они должны печатать богослужебные книги и религиозные трактаты. Однако их первым изданием, вышедшим в конце 1464-го или в начале 1465-го, стала латинская грамматика (от которой до наших дней не дошло ни одного экземпляра). Затем, еще до конца сентября, они выпустили 275 копий гуманистической классики, «Об ораторе» Цицерона (из них 17 сохранились до сих пор). Этот трактат о риторике, очевидно, предназначался не монахам и священникам, а ученым-гуманистам, другими словами, тем же, кто покупал манускрипты Веспасиано. Таким образом, книги для печати выбирались иначе, чем по другую сторону Альп, где и Гутенберг, и Фуст с Шёффером издавали в основном Псалтири и Библии. Впрочем, Фуст и Шёффер вскоре тоже решили печатать латинскую классику. В том же 1465 году они впервые вышли за пределы религиозных книг и политической полемики, выпустив на латыни морально-философский трактат Цицерона «Об обязанностях».