una città in forma di palazzo – городом-дворцом. «Ни единого нищего не было во всей его земле», – дивился Веспасиано[553]. Двор Федерико состоял из четырехсот человек – от рыцарей и дворян до писарей, учителей, капелланов, поваров, лакеев, конюхов, пажей, танцмейстеров и смотрителя графского жирафа. Карьера Федерико и процветание Урбино оказались под угрозой в 1450 году, когда его опасно ранили на турнире. Копье противника сломало ему нос и выбило правый глаз (Федерико из гордости бился без забрала). Он выжил и продолжал сражаться – а также позировал для портретов, на которых, помимо изувеченного носа, видны большие бородавки, результат детского заболевания кожи.
Позже Федерико закажет свой портрет с малолетним сыном и наследником. На этом портрете правитель Урбино сидит в кресле с золотыми шишками; поверх доспехов наброшен отделанный горностаем плащ, на поясе меч, у ног – шлем с опущенным забралом. Единственным глазом Федерико читает большой том в кожаном переплете. Именно такой образ он старательно создавал: государь, воин, но в первую очередь книгочей.
Образ Федерико как воина-ученого воспел в длинной (26 000 строк) поэме его придворный поэт и живописец Джованни Санти, будущий отец Рафаэля. Хотя Федерико «увенчан лаврами» на полях сражений, писал Санти, он посвятил себя «дисциплине ума» и «возвышенным темам». Федерико читал Аристотеля, изучал алгебру, исследовал небеса с лучшими астрологами и, вкушая скромные трапезы, слушал древнюю историю и рассказы о воинских деяниях. Он держал при дворе по меньшей мере пять человек, чьей обязанностью было читать ему вслух за едой[554].
Федерико и впрямь был жадным пожирателем книг. Как и король Альфонс, он предпочитал римских историков и трактаты о военном деле – Ливия, Цезаря и Плутарха. По мнению Веспасиано, именно знанию истории он обязан своими победами. «Военачальник, знающий латынь, – утверждал Веспасиано, – имеет преимущество над теми, кто ее не знает»[555]. Великим постом ему читали богословские труды, а еще он любил философию. Веспасиано утверждал, что Федерико стал «первым из государей, усердно изучавшим философию»[556] (хотя его заклятый враг Сиджизмондо Малатеста был, как показывает перезахоронение Плифона, рьяным платоником). Федерико особенно любил обсуждать сложные отрывки из «Никомаховой этики» Аристотеля, трактата, из которого он, как прежде Козимо и король Альфонс, мог узнать, что тратить большие средства пристойно – добродетель.
Федерико определенно тратил большие средства. Он собирал манускрипты примерно с 1460-го, но лишь в 1465-м, когда к его дворцу пристроили новое крыло, задумался о том, что ему нужна библиотека и что эта библиотека будет, по словам Джованни Санти, «подобрана столь хорошо, чтоб угодить уму любому»[557]. Как написал Веспасиано, «он замыслил то, что тысячу лет не замышлял ни один государь», то есть завести лучшее в мире собрание книг. По словам Веспасиано, Федерико, не думая о расходах, посылал за кодексами в любое место Европы, а также держал «тридцать или сорок переписчиков»[558].
В таком проекте было не обойтись без Веспасиано. Во-первых, он знал, где найти «образцовые экземпляры» для копирования. Однажды он отправился в Урбино с перечнем книг всех библиотек Италии: Ватиканской, замка в Павии (где хранилась тысяча манускриптов) – «и даже, – хвалился он, – перечнем книг Оксфордской библиотеки, который мне прислали из Англии»[559]. Еще он знал, что́ есть в великолепной библиотеке Неаполя (благодаря связям с Альфонсом, а затем с Ферранте) и, разумеется, во флорентийских библиотеках, таких как собрание Козимо Медичи, монастыря Сан-Марко, Фьезолийского аббатства и Бадии напротив его лавки. Во-вторых, он, как никто в Европе, умел скоординировать усилия писцов и художников. Чтобы осуществить грандиозный замысел Федерико, требовался весь тридцатипятилетний опыт Веспасиано в создании манускриптов.
За расширением дворца и обустройством библиотеки, а также кабинета, где можно читать любимые книги и демонстрировать эрудицию, Федерико да Монтефельтро не забывал о своем ремесле кондотьера. Последними его клиентами были флорентийцы. Летом 1467-го, когда Веспасиано начал для него работать, граф Федерико двинулся на север к Болонье, чтобы остановить идущую на Флоренцию стошестидесятитысячную армию. Ее возглавлял грозный венецианский военачальник Бартоломео Коллеони, а где-то в ее рядах ехала кучка флорентийских изгнанников, горящих желанием свергнуть Медичи.
После смерти отца в 1464-м Пьеро Медичи делал все, чтобы сохранить господствующее положение своей семьи. По словам хрониста, у Пьеро было «множество друзей, богатство и влияние, как у отца»[560]. Однако к 1466-му пятидесятилетний Пьеро из-за подагры уже почти не мог двигаться. Теперь заседания правительства и встречи с послами проходили не во Дворце Синьории, а в Палаццо Медичи, куда фактически переместилось управление городом. Что еще хуже, у Пьеро не было отцовских опыта и хитрости, и флорентийцы все больше негодовали, что он прибрал к рукам все богатство и власть. С похожими возмущениями сталкивался и его отец, последний раз в 1458-м. Тогда Медичи удержались благодаря давнему союзнику Козимо, миланскому герцогу Франческо Сфорца, который прислал войска подавить беспорядки. Когда наемники вступили в город, Козимо арестовал сто пятьдесят своих противников, нескольких подверг пыткам и таким образом укрепил свою власть. Однако в марте 1466-го Сфорца умер, и Пьеро, недавно лишившийся отца, потерял и надежный источник военной помощи.
Положение Медичи становилось все более шатким. В мае четыреста горожан подписали петицию с требованием вернуть «власть многих»[561]. Среди подписавших были и ближайшие союзники Козимо – те, кто помогал ему манипулировать выборами. Хотя они утверждали, что желают восстановления древних свобод и возврата к республике, во многих случаях причиной недовольства были обиды из-за назначений на те или иные посты либо брачных союзов. Возглавлял смутьянов бывалый политик – шестидесятивосьмилетний сукноторговец Лука Питти, чей огромный дворец на другом берегу Арно превратился в конкурирующий центр власти. Другим видным противником Пьеро был Аньоло Аччайоли, старший родственник Донато и Пьеро. Веспасиано, хорошо его знавший, утверждал, что Аньоло все больше негодовал из-за самоуправства Пьеро Медичи. Веспасиано обедал с ним в 1466-м и отметил, что Аньоло «чрезвычайно огорчало» положение в городе[562].
Летом 1466-го обе стороны были готовы к вооруженному столкновению. Медичи обратились за помощью в Милан, Питти и его товарищи – к Борсо д’Эсте. Пьеро перебрался на виллу в Кареджи и призвал крестьян из Муджелло, откуда Медичи вели свой род. В сопровождении вооруженных топорами головорезов, чьи отцы и дядья решили спор Козимо с Ринальдо дельи Альбицци, он двинулся на Флоренцию с вымышленной историей о том, как подлые заговорщики пытались его убить, а когда на улицах начались бои, забаррикадировался в фамильном палаццо, где были с избытком запасены оружие, еда и вино.
Вскоре события повернулись в благоприятную для Пьеро сторону. Все официальные лица, выбранные в конце августа по жребию, оказались сторонниками Медичи. Чтобы припугнуть недовольных, Пьеро вывел на площадь Синьории трехсоттысячное войско. Во главе пехотинцев ехал в доспехах на коне семнадцатилетний сын Пьеро, Лоренцо, выкрикивая: «Viva il popolo!» («Да здравствует народ!» – тот самый народ, которого Медичи, по их уверениям, защищали). Лука Питти быстро пошел на мировую, условившись выдать одну из своих дочерей за того, кого Пьеро назвал самым для себя дорогим (Питти рассчитывал, что это будет Лоренцо, но, к его разочарованию, это оказался всего лишь шурин Пьеро)[563].
Многих бунтовщиков, включая Аньоло Аччайоли, приговорили к изгнанию. Аньоло бежал на юг, в Неаполь, другие – в Венецию, где отправились к замку Бартоломео Коллеони под Бергамо. После переговоров и щедрых посулов Коллеони двинулся на Флоренцию во главе огромного войска. Официально он действовал по собственному почину, а не от имени Венецианской республики, но венецианцы втайне надеялись разрушить союз Флоренции с Миланом. Мятежники даже убедили Коллеони – шестидесятишестилетнего военачальника, закаленного долгими годами сражений, – что он станет герцогом Миланским. Для этого требовалось убить нового герцога, двадцатидвухлетнего Галеаццо Марию, сына Франческо Сфорца (Галеаццо Мария в это время гостил во Флоренции, в Палаццо Медичи). В армию Коллеони входили правители Форли, Фаенцы и Пезаро, а также феррарское войско под командованием Эрколе д’Эсте.
Правителем Пезаро, который шел сейчас на Флоренцию, был Алессандро Сфорца, брат покойного Франческо и герой битвы при Трое (сражения против анжуйцев в Неаполитанском королевстве в 1462 году), которую Веспасиано назвал «одним из величайших воинских подвигов в Италии за много лет»[564]. Алессандро тоже был его клиентом. Он пришел к власти в 1444-м и начал, по словам Веспасиано, собирать «великолепную библиотеку… посылал во Флоренцию покупать все манускрипты, какие мог найти, а другие заказывал копировать, не думая о цене». Всего он собрал пятьсот томов. Согласно Веспасиано, Алессандро был «одним из двух величайших военачальников нашего времени, сочетавших талант полководца с любовью к книгам»[565]. Второй величайший военачальник-книгочей шел через Апеннины, чтобы дать ему бой. То был Федерико да Монтефельтро, который вдобавок еще и приходился Алессандро Сфорца зятем.