Таким образом, самые прославленные кондотьеры Италии сошлись 25 июля на поле около Молинеллы, в двадцати милях к северо-востоку от Болоньи. Никколо Макиавелли, всегда презиравший наемников, позднее утверждал, что за восемь часов сражения не погиб ни один солдат, лишь было ранено несколько лошадей и обе стороны взяли несколько пленных. На самом деле с обеих сторон были убиты сотни солдат, Коллеони с войском вынужден был отступить, под Эрколе, братом Борсо д’Эсте, пали две лошади, а самого его ранило пушечным ядром, так что он хромал до конца жизни. Благодаря графу Федерико, заставившего Коллеони отступить на север, Пьеро Медичи удержал власть. Оба верных клиента Веспасиано остались живы.
Заговор против Пьеро Медичи поставил Веспасиано в щекотливое положение, и не только потому, что два его лучших клиента сошлись в бою у Молинеллы. Затруднение Веспасиано касалось Медичи. Разумеется, он много работал для всей семьи, в том числе для Пьеро, но в то же время он дружил с Аччайоли – настолько близко, что обедал с Аньоло практически накануне мятежа и слушал, как тот изливает свое возмущение тиранией Пьеро. И теперь Веспасиано, много лет продававший манускрипты Медичи, тревожился за свои отношения с этим семейством, коммерческие и не только.
Именно эта тревога стоит за примечательным письмом, которое король Ферранте написал Пьеро Медичи в апреле 1467-го, после разгрома мятежа, но до битвы при Молинелле. Ферранте писал о «превосходнейшем Веспасиано», которому премного обязан за «сведения и опыт». Кроме того, писал король, «мы знаем, что он всецело предан Вам и Вашему дому, ибо мы слышали, как он отзывается о Вас в самых почтительных выражениях». Затем он восхваляет «добродетели и заслуги» Веспасиано, а под конец выражает надежду, что эти рекомендации будут книготорговцу на пользу[566].
Веспасиано обратился к Ферранте за рекомендательным письмом не затем, чтобы король заверил Пьеро в его профессиональных качествах, о которых тот и сам знал. Веспасиано было важно, чтобы Ферранте поручился за его верность режиму Медичи. Сомнения в этой верности возникли не только из-за его близкой дружбы с Аччайоли, но, возможно, из-за репутации книжной лавки как места, где влиятельные люди собираются поговорить между собой и послушать новости, поскольку Веспасиано ходит по городу и «узнает о всех событиях дня». Историк недавно высказал мнение, что к 1460-м книжная лавка Веспасиано стала «местом встречи недовольных, бунтарей и потенциальных борцов с режимом»[567]. За несколько лет до описываемых событий про лавку говорили, что у нее «Арагонские двери», в которые не смеют входить сторонники Анжуйского дома (хотя на самом деле многие из этих сторонников, например Пьеро Пацци, спокойно в нее входили). К 1466 году возникла опасность, что ее сочтут центром противостояния Медичи. И вновь, как во времена анжуйско-арагонского спора за трон Неаполя, Веспасиано пытался осторожно лавировать между враждующими флорентийскими партиями. То, что книготорговец смог обратиться за поручительством к близкому союзнику Пьеро, одному из могущественнейших людей Италии, говорит о том, какого значительного положения он к той поре достиг.
Переписка Веспасиано с королем Ферранте не ограничивалась просьбой о поручительстве. Увы, их письма вместе с тысячами других документов погибли во время Второй мировой войны. 30 сентября 1943 года, мстя за убийство немецкого солдата на деревенской площади в Сан-Паоло-Бель-Сито, в пятнадцати милях от Неаполя, фашисты подожгли соседнюю виллу Монтесано, куда эвакуировали Государственный неаполитанский архив. Семьсот лет истории было уничтожено – тридцать тысяч манускриптов и пятьдесят тысяч документов. Как позже сказал директор архива Риккардо Филанджьери, это событие оставило «зияющую лакуну в исторических источниках европейской цивилизации»[568].
Среди десятков тысяч документов, погибших в огне, были письма Веспасиано к Ферранте за 1467 и 1468 годы, включая то, в котором он просил поручиться за него перед Пьеро Медичи. Некоторые ответы короля, составленные его секретарем, уцелели и доказывают, что в эти годы Веспасиано сообщал в Неаполь о политической ситуации во Флоренции. Король не зря писал Пьеро Медичи, что полагается на «сведения и опыт» Веспасиано. Не исключено, что Веспасиано начал составлять эти отчеты по собственному почину, но Ферранте принимал их благосклонно и просил писать еще. В ноябре 1467-го он поблагодарил за письмо, присланное десятью днями раньше, отметил, что рад получить новости, и наказал прилежно сообщать «обо всем, что у вас происходит»[569]. Через несколько недель Ферранте выразил признательность «за множество разных новостей» и добавил, что всеми силами противостоит тем, «кто нарушил итальянский мир». Речь идет о венецианцах и правителе Феррары Борсо д’Эсте, который поддерживал анжуйские притязания на неаполитанский трон. Он тоже, как многие другие участники конфликта, включая самого Ферранте, заказывал у Веспасиано книги.
Сведения, возможно, поступали к Ферранте через неаполитанского посла Антонио Чинчинелло, хитрого и беспринципного персонажа, с которым Веспасиано познакомился очень близко. В биографии Чинчинелло Веспасиано всячески подчеркивает добродетели посла («Он повсюду пользовался уважением за множество своих похвальных поступков»), однако замечает, что на королевской службе тот не останавливался ни перед чем: «Он считал, что ради своего господина должен сделать все, что будет надобно»[570].
Веспасиано с плохо скрываемым восхищением рассказывает о бесчестных методах Чинчинелло – как тот добывал сведения взятками, угрозами и насилием. В то время ему было поручено расстроить планы Борсо д’Эсте. В бытность послом в Ферраре он заметил, что посол Жана Анжуйского часто бывает при дворе Борсо. Чтобы разоблачить тайные интриги, Чинчинелло осторожно навел справки среди домашних посла, узнал, какой цирюльник его бреет, и пригласил того к себе. Щедрой платой он завоевал доверие цирюльника, а затем спросил, знает ли тот, где посол хранит официальные документы, – потому что, если знает и отважится их выкрасть, Чинчинелло в долгу не останется. Цирюльник охотно согласился, украл документы и принес Чинчинелло, «который, прочтя их, узнал многие секреты Жана Анжуйского, и среди прочего, что он намерен вторгнуться в Неаполитанское королевство»[571].
Если звонкая монета не помогала, Чинчинелло прибегал к другим, более крутым мерам. Будучи послом в Риме, он организовал похищение одного из врагов Ферранте, ездившего в королевство с неблаговидными целями. Чинчинелло заманил свою жертву за ворота Рима, где того схватила банда всадников. Пленнику засунули в рот кляп и доставили его в Неаполь к Ферранте. У короля был свой способ расправляться с врагами – удавить, затем отдать придворным бальзамировщикам и выставить в своем музее мумий в Кастель Нуово. Впрочем, упомянутый враг, по всей видимости, не стал экспонатом – Веспасиано, выходя за рамки всякого вероятия, утверждает, что Ферранте был «милостивейшим из людей, не желавшим никому причинять зло», и отпустил обидчика с предостережением. Правда, Веспасиано все же признает, что некоторые действия Чинчинелло плохо согласуются с моралью. «Что до этого случая, – писал он о похищении, – согласен я или нет, судить не буду, ибо знал Антонио как человека порядочного»[572].
Жизнь Чинчинелло оборвалась в Аквиле, чьи жители, по словам Веспасиано, «грубы и необузданны», как скот, который они пасут в горах. Веспасиано рассказал, как он погиб: его изрубила в куски разъяренная толпа, его дом разграбили, а изуродованный труп выбросили на улицу. «Таков был конец мессера Антонио, и такова награда за долгую службу. Всемогущий Боже, чудны Твои дела и пути Твои неисповедимы!» – писал он без какой-либо уловимой иронии[573].
От Веспасиано не требовалось делать для Ферранте «все, что будет надобно», но он мог снабжать того ценными сведениями. Он был близок со сторонниками Анжуйского дома, такими как Пацци, стоявшими за покушением на королевскую жизнь, и Ферранте наверняка рассчитывал, что в случае нового заговора Веспасиано его предупредит. В любом случае книготорговец сообщал о политической погоде в городе после недавних беспорядков, о которой, как доверенный собеседник многих видных флорентийцев, узнавал из первых рук. Одно из своих писем к Веспасиано Ферранте закончил словами: «За все это мы тебя благодарим»[574].
Король Ферранте не был «великолепным человеком» масштабов своего отца. Да, он был образован, любил музыку, а в 1465-м расширил Неаполитанский университет (там стало целых двадцать два преподавателя). Он интересовался архитектурой и перестраивал Кастель Нуово, однако при этом уничтожил фрески Джотто. Отцовских интересов к классической литературе Ферранте не разделял, латыни предпочитал книги на современном неаполитанском диалекте, а истории и философии – более узкопрактические военные и политические трактаты.
В эти первые годы своего правления Ферранте продолжал расширять библиотеку Кастель Нуово, и, как во дни Альфонса Великодушного, Веспасиано создавал кодексы для Неаполя. Как-то на жалобу другого заказчика, что Веспасиано задерживает обещанный ему манускрипт, «Жизнь двенадцати цезарей» Светония, посредник ответил, что знаменитый книготорговец задобрил его «словами и обещаниями», но сейчас занят копированием книг для короля Ферранте[575].
В эти же годы Веспасиано сдружился с молодым человеком, которого Ферранте в письме книготорговцу назвал