. И впрямь, война разразилась очень скоро.
Весной 1477-го османы взяли в блокаду Лепанто и начали осаду Круи в Албании. И Лепанто, и Круя были венецианскими владениями. Хуже того, турки вторглись на венецианские земли в самой Италии, разграбили Фриули, угнали пленных и скот. Умбрийский кондотьер на венецианской службе, пятидесятилетний Карло Фортебраччи, двинулся было на турок, но повернул обратно, когда Лоренцо Медичи убедил его вернуться в Умбрию и защищать от притязаний папы Перуджу, которую Фортебраччи считал своей. Фортебраччи и его войско разграбили окрестности Читта-ди-Кастелло (города, где правил племянник папы и зять Федерико да Монтефельтро, Джованни делла Ровере) и двинулись на сиенские территории, где захватили несколько замков, а также тысячи голов скота. Когда Антонио, тридцатидвухлетний незаконный сын Федерико, двинулся на помощь сиенцам, Фортебраччи обратил его в бегство. Тогда Федерико лично атаковал Монтоне, горную крепость Фортебраччи в двадцати пяти милях к северу от Перуджи. При поддержке неаполитанских войск Федерико после восьминедельной бомбардировки взял Монтоне, подтвердив свою репутацию сокрушителя городов и вынудив Фортебраччи бежать во Флоренцию, где, как отметил один нотариус, все «собрались на него смотреть». Этого мятежника, который пошел против папы, разместили во дворце рядом с Палаццо Медичи, устроили в его честь празднества и, как писал тот же нотариус, преподнесли ему «прекрасный дар»[725].
Миланский агент писал из Рима, чем чреваты действия Лоренцо. «Король Ферранте очень недоволен Лоренцо, и герцог Урбино тоже. Они ни о чем другом не думают, кроме как о том, чтобы задать ему хорошую трепку»[726].
Некоторые миниатюры Франческо дель Кьерико в Библии Федерико да Монтефельтро рассчитаны на то, чтобы потешить тщеславие герцога. Иллюстрация к Книге Иисуса Навина изображает рыцарей в латах, на закованных в броню конях. Выставив копья, рыцари атакуют горящий средневековый город. Это, безусловно, льстивый намек на умение герцога брать неприступные города, которое он только что подтвердил в Монтоне.
Другая миниатюра оказалась пророческой. На иллюстрации ко Второй книге Царств неумолимый властитель наблюдает за быстрым и жестоким убийством. Давид, недавно узнавший о смерти Саула, смотрит с трона, как его воин вонзает кинжал в шею амаликитянину, убившему помазанника Божьего. «Quomodo ceciderunt robusti, – вывел Гуго своим безупречным почерком. – Как пали сильные!»
«Убийство амаликитянина» из Урбинской Библии. «Как пали сильные!»
На последней странице манускрипта Гуго написал, что эта первая часть Иеронимова перевода Библии подготовлена для «достославного государя Федерико да Монтефельтро, капитан-генерала сил короля Фердинанда и Священной Римской церкви». Именно эти армии, как раз когда том близился к завершению, Федерико готовился вести на Флоренцию.
Глава 23Как пали сильные!
Согласно великому немецкому историку девятнадцатого века Фердинанду Грегоровиусу, Сикст IV был исполнен «чувственности, корысти и тщеславия»[727]. Вскоре после избрания папой он перевез сестер Бьянку и Лукину из Генуи в Рим. С этого времени начинается его кампания вопиющего непотизма (nipote по-итальянски значит племянник, племянница или внук). Он назначил на высшие церковные должности столько племянников, что ватиканская верхушка все больше напоминала фамильное древо делла Ровере. Джулиано делла Ровере и Пьетро Риарио (сына Бьянки) назначили кардиналами в 1471-м. В 1477-м к ним добавились еще два племянника, Кристофоро делла Ровере и Джироламо Бассо делла Ровере, а также внучатый племянник, шестнадцатилетний Рафаэль Риарио Сансони. Когда в 1478-м Кристофоро умер, Сикст заменил его в коллегии кардиналов еще одним племянником, Доменико, младшим братом Кристофоро.
Эти назначения были частью амбициозного политического плана. С той же целью – укрепить положение семьи – папа отдал Джованни делла Ровере Сенигаллию и Мондавио, а Джироламо Риарио – Имолу. Династическим планам Сикста на каждом шагу противостоял Лоренцо Медичи, которого разъяренный папа назвал «злодеем и негодяем»[728]. К 1477-му Сикст решил, что Флоренция нуждается в «смене правления»[729]. Хотя понтифик ясно дал понять, что не одобрит убийство Лоренцо, друзья и союзники возразили, что власть не сменить, покуда живы Лоренцо и его младший брат, двадцатитрехлетний Джулиано. «Никто не должен умереть», – настаивал папа. Его племянник Джироламо Риарио и Франческо Сальвиати, архиепископ Пизы и родич Пацци, ответили: «Святой отец, дозвольте нам вести корабль»[730].
Сикст предоставил дело им, полагая, видимо, что Лоренцо низложат и заточат вместе с Джулиано. Джироламо Риарио, которого Веспасиано называл «вспыльчивым, опрометчивым и жестоким»[731], задумал нечто другое. Он начал жизнь мясником и остался мясником. В числе его товарищей по заговору был глава рода Якопо Пацци вместе с племянником Франческино. Военную поддержку должны были оказать Федерико да Монтефельтро и его сын Антонио, командующий сиенскими войсками. Само убийство поручили кондотьеру Джованни Баттисте да Монтесекко, верному воину папы.
Заговорщики собирались в различных домах и тавернах и продумывали, как устранить Лоренцо во время поездки в Рим в 1478-м. Однако Лоренцо отменил поездку (возможно, что-то пронюхав), и заговорщики поняли, что действовать придется в самой Флоренции, а значит, нужно найти предлог, чтобы участники, в том числе Монтесекко с войском, вошли в город, не вызывая подозрений.
Предлог нашелся – им стала вспышка чумы в Пизе. В начале марта 1478-го внучатый племянник Сикста, кардинал Рафаэль Риарио Сансони, учившийся в Пизанском университете, сбежал от чумы во Флоренцию вместе со своим наставником (и по совместительству – секретарем архиепископа Сальвиати) Якопо Браччолини, сыном Поджо. Тридцатишестилетний Якопо получил прекрасное классическое образование, учился у Гуарино да Верона и Марсилио Фичино, с которым сохранил дружеские отношения. Как пристало сыну Поджо, который первым ввел «античные буквы», Якопо обладал изумительно четким и красивым почерком, одним из лучших в столетии. Однако, если его отец близко дружил с Козимо Медичи, Якопо принял участие в заговоре против Лоренцо и Джулиано – несмотря на то, что в 1469–1471 годах был у Лоренцо секретарем.
В отличие от своего наставника, кардинал Рафаэль о заговоре не знал, хотя, возможно, и удивлялся, зачем ему в качестве эскорта опытный кондотьер Монтесекко и его восемьдесят вооруженных людей. Якопо Пацци пригласил юного кардинала поселиться на своей вилле Ла Лоджия в Монтуги, в двух милях от центра Флоренции. Фасад виллы украшал монументальный терракотовый рельеф, на котором герб Рене Анжуйского был соединен с дельфинами Пацци – напоминание о давнем споре между Медичи и Пацци, когда старший брат Якопо, Пьеро, принимал у себя анжуйского претендента на неаполитанский трон. Покушение Пьеро на короля Ферранте не удалось; теперь Якопо и его родичи готовили свой убийственный заговор.
Прибытие во Флоренцию такого высокого церковного сановника требовало от Лоренцо проявить официальное гостеприимство. Через шесть недель после приезда кардинала Лоренцо дал в его честь роскошный пир на вилле Медичи во Фьезоле. Монтесекко и его люди приготовились нанести удар, однако нападение отложили, поскольку Джулиано на пир не явился. Заговорщики решили дождаться следующего дня, 26 апреля, воскресенья перед Вознесением. Кардинал Рафаэль выразил желание посетить собор Санта-Мария дель Фьоре и осмотреть сокровища флорентийского дворца Медичи. Лоренцо пригласил его на пасхальную мессу, за которой должен был последовать еще один пир. Никто, писал друг Веспасиано, поэт и ученый Анджело Полициано, «не заподозрил никакого коварства»[732]. План вновь пришлось срочно менять, когда выяснилось, что и на этом пире Джулиано не будет. А поскольку оба брата должны были присутствовать на мессе, двойное убийство перенесли из дворца в церковь.
Однако у Монтесекко проснулась совесть – он отказался проливать кровь в святом месте. Более того, очарованный гостеприимством Лоренцо, он охладел к порученной миссии. Надо было срочно искать новых убийц. Заговорщики выбрали несколько человек, затаивших личные обиды на Медичи. В их числе был пятидесятишестилетний промотавшийся купец Бернардо Бандини де Барончелли, а также два священника – Антонио Маффеи из Вольтерры и Стефано да Баньоне, служивший учителем латыни у незаконной дочери Якопо Пацци.
Выбор убийц оставлял желать лучшего, а время для нападения – когда священник поднимет Святые Дары – указывает на страсть к театральному драматизму. Зазвонил колокол, как всегда в этот момент службы, и, по рассказу миланского посла, Лоренцо и Джулиано, «как было у них в обычае», принялись расхаживать по храму «на значительном расстоянии друг от друга»[733]. На Джулиано напали первым. Барончелли острым клинком пронзил ему грудь, а Франческино Пацци принялся бить упавшего кинжалом с таким остервенением, что нечаянно ранил себя в бедро. Покуда Джулиано умирал на полу от девятнадцати колотых ран, два священника бросились на Лоренцо, но успели лишь ранить его в шею, после чего их оттеснили. Лоренцо укрылся в ризнице, где молодой друг отсосал ему кровь из раны на случай, если кинжал отравленный. «Мы все были в полной растерянности, – написал позднее один из прихожан. – Люди бегали туда-сюда, церковь гудела от криков»[734]. Тем временем священники-убийцы выскользнули наружу, направляясь в сторону улицы Книготорговцев.