Эти недорогие брошюрки и листки были для многих, а особенно для бедняков, первой печатной продукцией в их жизни. Почти ничего из этих публикаций не сохранилось, и не только из-за низкого качества, но также из-за того, как их использовали – прибивали дома на стены или сворачивали и носили как обереги. Верующие считали, что молитвенные тексты обладают магической силой, совсем как мази и настойки, купленные у чарлатани (которые иногда торговали также книгами и брошюрами). Написанные слова издавна служили талисманами, начиная с магических папирусов, которые древние египтяне носили на шее в кожаных мешочках, до особого амулета (известного как вакуф), которым владел Караманлы Мехмед-паша, великий визирь Мехмеда II. После Гутенберга в Германии возникла целая индустрия печатных листков, якобы защищавших от чумы и других напастей. Слова, механически отпечатанные на бумаге тиражом в триста экземпляров, судя по всему, не уступали в чудодейственной силе тем, что выведены пером на пергаменте[747].
За первый год типография Сан-Якопо ди Риполи выпустила десятки таких текстов, в том числе к Дню святого Григория и Дню святого Себастьяна. Еще там печатали «Отче наш» для другого бродячего торговца, «Джованмикеле zoppo» (Хромого Джованмикеле)[748]. Значит, в числе первых покупателей типографской продукции во Флоренции были паломники, приобретавшие религиозные стихи и обереги у хромых и слепых.
Глава 24Земля забвения
Худо пришлось флорентийцам в месяцы после Заговора Пацци. Разъяренный позорной казнью архиепископа Сальвиати и двух священников, а также заточением ни в чем не повинного кардинала Рафаэля Риарио, Сикст IV наложил на Флоренцию интердикт. Это означало, в частности, запрет на последнее помазание умирающих и церковное погребение мертвых. Сикст также отлучил Лоренцо Медичи от церкви буллой Ineffabilis et summi patris providentia, отпечатанной в римской типографии Иоганна Булле. В ней папа обличал Лоренцо как «сына нечестия и погибели», перечислял его многочисленные преступления и утверждал, что они внушены дьяволом.
Открытое столкновение, известное как Война Пацци, началось летом 1478-го. Сикст пустил в ход все наличные средства, военные и религиозные, – пообещал индульгенцию и полное прощение грехов всем, кто выступит с оружием против флорентийцев. Надеясь заполучить земли в Южной Тоскане, король Ферранте предоставил папе армию во главе со своим сыном, герцогом Альфонсом. К неаполитанцам примкнул Федерико да Монтефельтро. В середине июля оба войска вошли на флорентийскую территорию и принялись атаковать крепости новым губительным оружием: Альфонс стрелами с отравленными наконечниками, Федерико – пушками, носящими грозные имена, вроде «Жестокий» или «Отчаянный»; они стреляли ядрами почти в четыреста фунтов, а чтобы тащить их по холмистой местности, требовалось сто пар волов. Селяне из области Кьянти в ужасе бежали под защиту флорентийских стен. Флорентийское войско возглавлял феррарец Эрколе д’Эсте, который долго совещался с астрологами и наконец решил, что самое правильное – держаться подальше от противника. Его нежелание идти в бой могло отчасти объясняться тем, что его жена приходилась Альфонсу сестрой.
Марсилио Фичино получал божественные откровения, которые тут же пересылал королю Ферранте («Довольствуйся теми землями, что у тебя есть») и папе («О наш Сикст, останови эту страшную войну»)[749]. Он предупреждал папу, что война против Флоренции означает «неизбежную гибель мира, всеобщую катастрофу, войны, болезни и голод. Многие вожди народов падут, затем явится новая ересь и лжепророк»[750]. Великие люди не вняли предостережению, и война продолжалась – вместе с болезнями и голодом – все лето и осень.
Уже не первый раз Веспасиано оказался в ситуации, когда лучшие его заказчики воюют против Флоренции. Он по-прежнему вел дела с герцогом Альфонсом и королем Ферранте, для которого в то время готовил иллюминированный манускрипт Третьей декады Тита Ливия[751]. Более того, как раз накануне войны он завершил второй том двухтомной Библии для Урбино. Двенадцатого июня писец Гуго начертал колофон на последней странице второго тома, сообщавший, что эта «изящная Библия», как он скромно ее назвал, сделана для «достославного государя, герцога Федерико да Монтефельтро из Урбино, военачальника Святой Римской церкви». Он добавил, что она написана рукой «Гуго де Комминеллиса» рачением Веспасиано ди Филиппо, «Florentino Librario», но тактично воздержался от упоминаний сиюминутной политики на манер тех, что позволял себе Веспасианов переписчик сер Антонио ди Марио во времена войн и моровых поветрий.
Веспасиано тут же написал Федерико, что второй том готов и ждет отправки в Урбино. Однако участие Федерико в Заговоре Пацци и его союз с папой делали отправку драгоценного тома проблематичной. Хотя Федерико направил Лоренцо письмо с соболезнованиями по поводу «ужасного и гнусного» нападения в церкви[752], Лоренцо из предсмертного признания Джованни Баттисты да Монтесекко знал, что герцог участвовал в заговоре. Веспасиано должен был действовать осторожно, памятуя, как его друга Джаноццо Манетти обвинили в измене за то, что тот посвятил трактат «О достоинстве и превосходстве человека» королю Альфонсу, отцу Ферранте, воевавшему в то время с Флоренцией. Федерико тоже понимал, что из-за войны с Лоренцо может не получить бесценного тома.
Веспасиано обратился к Лоренцо с просьбой о помощи, чтобы Библия без помех добралась до Урбино. Лоренцо, к его чести, согласился, и Библия была тут же отправлена вместе с письмом Веспасиано, где тот рассказал о любезности Лоренцо. Как только манускрипт прибыл (всего через неделю с небольшим после даты завершения, которую Гуго указал в колофоне), Федерико написал Лоренцо благодарственное письмо. Не сохранилось свидетельств, что герцогские советники предостерегали того насчет яда (как много лет назад врачи предостерегали короля Альфонса по поводу манускрипта Ливия, полученного от деда Лоренцо). Так или иначе, Федерико обратился к Лоренцо «дражайший брат» и сообщил, что знает со слов Веспасиано, как Лоренцо «быстро и охотно предложил всяческую помощь в отправке Библии, заказанной мною во Флоренции, за что я благодарю Ваше великолепие»[753].
Обмен любезностями продолжился через несколько дней: Лоренцо в письме Федерико выразил радость, что прекрасный том благополучно добрался до Урбино и занял место в библиотеке. На сем мирная интерлюдия взаимной благожелательности прервалась. Мощные пушки Федерико готовились бомбардировать Флоренцию.
В августе Флоренции достигло известие, что папские войска под командованием герцога Альфонса разоряют Тоскану, угоняют скот и в одном случае увели кузнеца. «Творятся неслыханные ужасы, – писал один флорентиец, – все в отчаянии»[754]. Однако, несмотря на отравленные стрелы и мощные пушки, в первые недели Войны Пацци Флоренция почти не пострадала. Флорентийский аптекарь как-то цинично высказался об итальянских войнах: «Правило наших итальянских воителей, сдается, такое: „Ты грабишь здесь, мы будем грабить там, и незачем нам подходить друг к другу слишком близко“»[755]. Одна из первых кампаний Федерико да Монтефельтро на службе у Пия II не причинила никакого ущерба, кроме кражи двадцати тысяч кур.
Одной из немногих жертв войны в то лето стал ближайший друг Веспасиано, Донато Аччайоли. Во время Заговора Пацци тот был флорентийским послом в Риме. Джироламо Риарио, самый жестокий и мстительный из папских племянников, в ярости оттого, что заговор провалился, а его юного племянника, кардинала Рафаэля, взяли под стражу, ворвался в римскую резиденцию Донато вместе с тридцатью вооруженными головорезами. Он обошелся с почтенным ученым «как с вором или изменником», написал об этом событии Веспасиано[756]. Донато пожаловался папе на страшное оскорбление, которому подвергся он сам и, в его лице, Флоренция. Сикст открестился от выходки Джироламо, но Донато это не удовлетворило. Он потребовал, чтобы его отозвали. Флорентийское правительство согласилось, однако, еще не доехав до Флоренции, путь в которую лежал через разоренную войной Кьянти, Донато узнал, что назначен на другой важный дипломатический пост – послом во Францию. Ему поручалось склонить на сторону Флоренции короля Людовика XI, «всемирного паука», которому он двадцатью годами раньше презентовал свою биографию Карла Великого, подготовленную Веспасиано.
Веспасиано посетил Донато, когда тот в середине августа добрался до Флоренции, и оставил щемящий рассказ очевидца о том, как раздавлен был великий ученый и государственный муж бедственным положением Флоренции – бичом, обрушенным на город, по выражению Веспасиано. «Он впал в глубокое уныние, – писал книготорговец, – не мог ни есть, ни спать и ни в чем не находил радости»[757]. Надо полагать, печалила его и участь клана Пацци. Его жена Мариэтта была сестрой Ренато, племянницей Якопо и двоюродной сестрой Франческино. Все они погибли, а четверо братьев Мариэтты томились в цепях в Вольтерре, приговоренные к пожизненному заключению. Тем временем с домов Пацци сбивали геральдических дельфинов, в том числе тех, что создал для флорентийского Палаццо Пацци Донателло. Та же участь постигла рельеф, который изготовил для виллы в Монтуги Лука делла Роббиа. Даже имя Пацци было теперь под запретом, ибо Лоренцо решил вычеркнуть это семейство из истории.