Чума, свирепствовавшая зиму, весну, а затем и лето 1479-го, забирала все новые жертвы. Все кто мог (в том числе Веспасиано) уехали за город – несмотря на рассказы о сожженных деревнях и угнанных в плен жителях, флорентийцы боялись чумы больше, чем солдат-мародеров. Марсилио Фичино поселился на вилле в Кареджи и начал писать книгу о том, как пережить чуму. Он предложил мудрый совет: «Fuggi presto & dilungi & torna tardi» – «Уезжай поскорее, оставайся, не спеши возвращаться». Даже правительство перебралось из города во Фьезолийское аббатство. В конце июня главный праздник города, День святого Иоанна, прошел тихо, без шатров и почти без церемоний. В июле священник (предположительно агент Джироламо Риарио) попытался отравить Лоренцо Медичи. Его повесили в окне Палаццо дель Подеста – еще один труп закачался над улицей Книготорговцев.
Страх и душевный упадок этого времени отражен в книге, напечатанной типографией Риполи в 1479-м, «Откровения святой Бригитты Шведской». Благочестивая основательница монашеского ордена, умершая в 1373-м, Бригитта записала череду видений. Ее книги быстро перевели со шведского на латынь и на различные народные языки Европы. К пятнадцатому веку они стали так популярны, что Бригитте приписывалось множество апокрифических пророчеств, предсказывающих различные бедствия, такие как явление ужасающего тирана и разрушение Рима. Издание Риполи не сохранилось, и мы не знаем, напечатал Фра Доменико подлинные тексты Бригитты или (что более вероятно) добавил огнедышащих подражаний. Поскольку в ее откровениях говорилось, помимо прочего, о приходе Антихриста «во времена… когда беззакония умножатся сверх всякой меры и повсюду распространится нечестие», они были созвучны мрачному, обличительному духу эпохи[773]. Фра Доменико не отметил, кто заказал эти откровения, но, вполне возможно, их пел или декламировал на улице кантимбанко, накручивая и без того изрядно напуганную публику.
Веспасиано тоже видел в войне и чуме знаки Господнего гнева. В июле он сообщил, что от чумы умерли двое его соседей-сельчан – юноша и старик. Веспасиано знал, кого винить. «Из-за наших деяний, из-за наших грехов постигло нас столько кар, – написал он одному из своих копиистов. – Да сохранит нас Господь, и презрит наши грехи и беззакония, но помилует нас по всегдашней Своей милости». Он писал, что вступил «в лабиринт, из которого молю Бога вывести меня телом и душой, хотя уже не чаю оттуда выйти»[774].
К концу 1479 года положение Флоренции было совсем бедственным. В сентябре флорентийские войска под командованием Эрколе д’Эсте позорно бежали из Поджо-Империале, и Федерико да Монтефельтро с герцогом Альфонсом заняли эту мощную крепость за один день. Мирные переговоры с папой успеха не принесли, несмотря на вмешательство короля Людовика Французского, главным образом потому, что Сикст требовал от Лоренцо явиться в Рим и просить прощения за убийство архиепископа Сальвиати и других священнослужителей, а Лоренцо не соглашался, опасаясь за свою жизнь. Даже его семилетний сын Пьеро чувствовал обман. «Мы, ваши дети, – писал он, – просим вас больше печься о себе, ибо враг более расставляет скрытые сети, нежели отваживается на открытую войну»[775].
Из-за войны горожан обложили тяжелыми налогами, и народ роптал. Чувствуя и внутреннюю, и внешнюю угрозу для своей власти, Лоренцо решился на смелый и рискованный гамбит: отправиться в Неаполь и начать мирные переговоры с королем Ферранте – тем самым, что выставлял в своем дворце забальзамированные трупы врагов. «Помоги ему Бог», – написал в дневнике один флорентийский политик[776].
Лоренцо мог бы вспомнить участь тех, кто вверил себя милости короля Ферранте. Кондотьер Якопо Пиччинино поддержал анжуйские притязания на неаполитанский трон, сражался вместе с Жаном Анжуйским против Ферранте, в 1463-м был разбит и перешел на сторону Ферранте. Это стало следствием интриги, которую провернул Антонио Чинчинелло, агент, готовый «сделать все, что надобно», на службе своему королю. Хитрый Чинчинелло пообещал кондотьеру крупную сумму денег и земли в Неаполитанском королевстве. Весной 1465-го после множества уговоров и заверений он убедил Пиччинино прибыть в Неаполь. Король Ферранте выехал из Неаполя на полмили, дабы дружески встретить бывшего недруга и сопроводить в город как дорогого гостя. Несколько дней Пиччинино чествовали в Кастель Нуово, затем пригласили осмотреть сокровищницу замка и под этим предлогом заманили в подземелье и удавили. Труп втащили на башню и бесцеремонно выбросили в окно. Официально было объявлено, что кондотьер, рассматривая корабли в гавани, нечаянно выпал из окна и разбился насмерть. Веспасиано отметил, что Пиччинино советовали держаться подальше от Неаполя. «Люди часто ко многому слепы, – написал он, – и за эту слепоту бывают наказаны»[777].
Лоренцо, как и Пиччинино, не внял предостережениям. Коварный Чинчинелло был жив и расставлял ловушки – страшная смерть от рук толпы в Аквиле была у него еще впереди. Впрочем, Лоренцо все же принял меры предосторожности – отрядил агентов провести переговоры с Ферранте в Неаполе и прощупать почву с герцогом Альфонсом на его зимних квартирах под Сиеной. На юг к Ферранте в сопровождении семнадцати верховых поехал Филиппо Строцци, много лет возглавлявший неаполитанское отделение банка. Другой агент отправился в Сиену. Эта миссия была поручена Веспасиано.
Во время перемирия он двинулся через разоренную войной зимнюю Тоскану, мимо сгоревших мельниц, полуразрушенных замков и разграбленных крестьянских хозяйств. Его не провожали с почестями, как официальных флорентийских послов, членов богатых влиятельных семейств, таких как Аччайоли и Пандольфини. Когда те в подбитых беличьим мехом алых плащах отбывали в Венецию или Милан с дарами для иноземных владык, их провожали по улицам торжественные процессии горожан. Веспасиано досталось куда более скромное поручение. По сути, его отрядили в неприятельский лагерь шпионом, возможно под предлогом, что он должен отвезти Альфонсу очередной манускрипт.
По многим параметрам Веспасиано идеально подходил для этого поручения. О нем говорили, что он tutto ferandino (целиком и полностью за Ферранте). Он поддерживал тесные отношения не только с Ферранте (которому, несмотря на войну, незадолго до того отправил новый манускрипт Ливия), но и с Альфонсом, которого знал еще по молодым годам герцога во Флоренции. Впоследствии Веспасиано подготовил для Альфонса более двадцати манускриптов, в том числе «Географию» Птолемея с отмеченным местоположением своего дома. Еще он дружил с несколькими неаполитанскими послами, не только с безжалостным Чинчинелло, но и с Маттео Мальферито – его биография, написанная книготорговцем, пестрит забавными историями, почерпнутыми из личного знакомства. А главное, в Сиене находился тогда союзник Альфонса в войне против Флоренции, еще более близкий знакомый и щедрый заказчик Веспасиано, Федерико да Монтефельтро.
Поездку нельзя было назвать безопасной. Предсказуемая жестокость других итальянских государей меркла в сравнении с садизмом Альфонса. Для баронов, взбунтовавшихся против его отца, он изобрел такие пытки, что под конец жизни, десятилетия спустя, его преследовали их призраки. «Не было человека свирепее Альфонса, – написал один перепуганный посол, – не было никого более порочного, злобного, гнусного и ненасытного»[778].
Веспасиано наконец добрался до Буонконвенто, в пятнадцати милях к югу от Сиены, и здесь, в городке, окруженном армейскими шатрами и полном скучающими арбалетчиками, встретился с одним из тех, от кого зависела судьба Лоренцо. Альфонсу было в то время тридцать с небольшим. Он успел стать отцом трех детей от жены (дочери Франческо Сфорца) и одного от любовницы (со временем появился и второй бастард). На портретном медальоне, отчеканенном год спустя, виден длинный нос, маленькие глазки, тонкие губы и – следствие обжорства – толстые щеки и двойной подбородок. Один из самых грозных воинов Италии, он, по легенде, не позволял ратным подвигам отвлекать себя от увлечения тосканскими красавицами.
Другой человек, от которого зависела судьба Лоренцо, Федерико да Монтефельтро, разместился в Сиене, в архиепископском дворце, где лакомился мясом, морскими скатами, миндальными пирожными и самой разнообразной птицей. Он недавно добавил Поджо-Империале к числу захваченных городов, но несчастье, приключившееся в начале войны, лишило его возможности геройствовать на поле брани. Федерико стоял на балконе урбинского дворца, рассказывая завороженным слушателям о своих победах, но тут балкон подломился, герцог рухнул на землю, сломал щиколотку и рассек ногу. Теперь он не мог ни ходить, ни ездить верхом, так что его носили в паланкине, словно скрюченного подагрой инвалида. В декабре 1479-го Федерико ездил лечить больную ногу на минеральные воды в Витербо. Тем не менее в какой-то момент он встретился с Альфонсом и Веспасиано; тогда-то, видимо, книготорговец и услышал, как один герцог говорит другому, что вся Италия должна оплакивать Донато Аччайоли.
Флорентийская верхушка с волнением ждала отчетов Веспасиано. Послом в Милане был тогда Пьерфилиппо Пандольфини, ученик Иоанна Аргиропула и Марсилио Фичино. Он тоже близко дружил с Веспасиано, которому был обязан многими книгами в своей внушительной библиотеке. В декабре, вскоре после прибытия в Милан с посольством, Пандольфини написал их общему другу: «Скажи Веспасиано, пусть напишет мне, как вернется из Сиены, потому что у него будет много новостей». Затем, через несколько недель: «Веспасиано вернется. Жду от него добрых известий». И наконец, еще через две недели, в середине января: «Теперь, когда Веспасиано вернулся, я жду его писем, чтобы избавиться от тревог и знать, как действовать дальше»