Письма Веспасиано затерялись в истории вместе с другими его отчетами. Однако его репутация собирателя новостей подтверждается тем, что его советов искал Пандольфини, человек опытный и с большими связями, только что вернувшийся из посольств в Рим и Венецию, дипломат столь неутомимый, что во Флоренции его называли просто «L’Ambasciatore», то есть Посол.
Из-за поездки в Сиену Веспасиано пропустил события на улице Книготорговцев в конце декабря 1479-го. Беглого убийцу Бернардо Бандини де Барончелли прошлым летом схватили в Константинополе, где тот скрывался больше года. Секретарь флорентийского правительства восхвалял «преславнейшего государя» Мехмеда II, пообещавшего «обойтись с ним, как мы пожелаем, – что безусловно указывает на его великое уважение и любовь к нашей республике и нашему народу»[780]. Флорентийцы попросили султана оставить изменника в живых и отрядили посла, чтобы препроводить его во Флоренцию. После долгого путешествия Барончелли прибыл, как подарок Лоренцо, за два дня до Рождества. Еще через несколько дней его выбросили из окна Палаццо дель Подеста с веревкой на шее.
Казнь Барончелли видел двадцативосьмилетний художник, чей отец, сер Пьеро, видный нотариус, держал контору на Виа дель Паладжо, через несколько домов от лавки Веспасиано[781]. Леонардо да Винчи достал альбом для эскизов, который всегда носил на поясе, и сделал набросок повешенного убийцы, а также подробно записал, что на том было надето: коричневая шапочка, саржевый дублет, черные чулки, черная куртка с бархатным воротом и синий плащ на лисьем меху.
Леонардо, вероятно, надеялся получить заказ на pittura infamante – «позорный портрет» Барончелли. Тем, кто бунтовал против Медичи, не только отрубали головы, которые потом прибивали к дверям или насаживали на пики и носили по улицам; их еще и запечатлевали в посмертных портретах на «стене позора». На этой стене Палаццо дель Подеста, через Виа дель Паладжо от лавки Веспасиано, еще сохранялась фреска Андреа дель Кастаньо, который в 1440-м написал восемь членов семьи Альбицци, повешенных за измену Флоренции после битвы при Ангиари. Фреска была столь знаменита, что Андреа, хоть и отправился в Ватикан, остался в истории как «Андреино degli Impicchati» – Маленький Андреа Висельников.
Леонардо да Винчи. Набросок Бернардо Бандини де Барончелли, повешенного рядом с книжной лавкой Веспасиано
Летом 1478-го Сандро Боттичелли заплатили сорок флоринов за то, чтобы тот добавил на стену изображение восьми участников Заговора Пацци, качающихся в петле, в том числе архиепископа Сальвиати. Вскоре всех, идущих к улице Книготорговцев, встречали эти жуткие портреты, к которым Леонардо, видимо, надеялся добавить свой портрет Барончелли. Этого заказа он не получил, но вскоре занялся другим проектом. Леонардо наверняка частенько появлялся на улице Книготорговцев, и не только потому, что рядом находилась контора его отца, но и потому, что был регулярным посетителем книжных лавок, где покупал стопы бумаги для писания и рисования. Картолайи были незаменимы для художников, которые незадолго до того начали использовать большие листы плотной бумаги, cartone, для эскизов к фрескам («картонов»). Тридцатью годами позже, собираясь писать величественную батальную сцену для зала собраний Палаццо делла Синьория, Леонардо купит 950 крупноформатных листов картона.
Леонардо только что закончил портрет Джиневры де Бенчи, юной дочери флорентийского банкира. Впрочем, в 1479-м он мечтал не только о портретах и алтарях. В это время он делал чертежи таких изобретений, как распилочный станок, приводимый в движение водой, механический ткацкий челнок и вертел, который вращался бы с помощью пропеллера. Почти любую область человеческой деятельности, считал Леонардо, можно улучшить за счет хитроумных приспособлений из винтов и шестерен, которые он тщательно, но изящно набрасывал на листах бумаги.
Леонардо да Винчи. Проект печатного станка
Незадолго до того Леонардо нарисовал проект нового печатного станка. Он ничуть не сомневался в важности Гутенбергова изобретения. Чертеж механического ткацкого челнока (сделанный на обороте чертежа печатного станка) снабжен гордой надписью: «Этот инструмент уступает только книгопечатанию». Однако он полагал, что даже великое изобретение Гутенберга можно усовершенствовать. У Леонардо станок снабжен системой колес и блоков, так что, когда тередорщик тянет рычаг, декель смещается горизонтально и одновременно опускается пиан. Такое устройство позволило бы управляться с печатным станком в одиночку, а за счет хитрого расположения шестерен механизм работал бы как по маслу[782].
Ни одного руководства, как собрать печатный станок и как на нем работать, в пятнадцатом веке не было. Первое изображение работающего станка – это «пляска смерти», ксилография, напечатанная в Лионе в 1499-м. На ней два скелета выплясывают посреди типографии, так что точности от изображения ждать не приходится. Узнать об этой технологии можно было, только увидев ее своими глазами, а значит, Леонардо видел работающий печатный станок. Специалист по изобретениям Леонардо, Ладислав Рети, утверждает, что этот чертеж показывает хорошее знакомство Леонардо с современной ему технологией печати[783]. Однако где он видел печатный станок, неизвестно. Он мог встречаться с такими типографами, как Николай из Бреслау или Иоганн из Майнца, но скорее, учитывая его обучение у ювелира Андреа дель Верроккьо, – с Бернардо Ченнини. Либо, узнав про изобретение, он дошел до подробностей своим умом, как якобы сделали Ченнини и Клемент из Падуи. Ибо, как объявил Ченнини, Florentinis Ingeniis Nil Ardui Est, а гений Леонардо тем более не знал преград.
Леонардо так и не построил свой печатный станок и не опубликовал при жизни это изобретение. Мало того, ни одна из тысяч страниц его записей и чертежей не была напечатана еще много веков. По грустной иронии человек, столь преданный идее технологических усовершенствований, не стал распространять свои новшества посредством того, что сам же назвал величайшим изобретением в истории. Предполагается, что общий объем его записок составлял двадцать четыре тысячи страниц, из них до нас дошли шесть тысяч – остальные три четверти утрачены[784].
Очевидно, Веспасиано привез из Сиены хорошие вести о намерениях герцога Альфонса. Перемирие продлили, Лоренцо съездил в Милан и заключил мир с королем Ферранте. В середине марта, когда он вернулся во Флоренцию, его встретили праздничными кострами и колокольным звоном.
Лоренцо добился блестящего театрального эффекта, однако радоваться было рано. Несмотря на заключенный мир, Альфонс вместе со своим войском оставался в Сиене. В тамошней ратуше по его заказу появилась фреска, на которой он в Поджо-Империале обращает в бегство трусливых флорентийцев. Сиена была самоуправляемой республикой, и Альфонс задержался там якобы для того, чтобы замирить горожан (часть которых незадолго до того попыталась сбросить правительство). Однако большинство подозревало его в менее благих намерениях. Его правление было таким драконовским, стольких жителей изгнали, заточили или казнили, что вскоре и сиенцы, и флорентийцы пришли к выводу, что Альфонс при поддержке отца намерен закрепиться в Сиене, а значит – стать опасным соседом Флоренции. Возможно, Веспасиано во время своей поездки должен был в том числе выяснить его планы.
Аптекарь Ландуччи, с тревогой наблюдая за событиями, записал в дневнике, что герцог Альфонс хочет покорить флорентийцев, как покорил сиенцев. Однако этому замыслу помешало «великое чудо»[785].
Глава 25Плач по Отранто
В воскресенье, 1 августа 1480 года, четыре всадника въехали в Неаполь после отчаянной двухсотсемидесятимильной скачки с «каблука» Италии на севере. Они доставили ужасающее известие: более ста кораблей под турецким флагом подошли к Отранто и город атакует армия в восемнадцать тысяч человек.
Мехмед Завоеватель нанес удар по Италии. В следующие дни в Неаполь поступали новые известия. Число кораблей слухи раздули до трехсот пятидесяти. Посол в Неаполе утверждал, что турки «жгут деревни, берут пленных и убивают детей, как собак»[786]. Король Ферранте велел герцогу Альфонсу немедленно вернуться из Сиены для защиты королевства – неожиданно избавив Флоренцию от неаполитанской угрозы.
Альфонс не успел прийти на помощь Отранто. Город пал после двухнедельной осады, которой руководил верховный адмирал османского флота Гедик Ахмед-паша. Веспасиано описал, что было дальше. Турки «истребляли жителей с великой жестокостью. Некоторых женщин и девиц убили, других обесчестили с великим позором». Мало того, захватчики ворвались в собор, где укрылся архиепископ с духовенством, «девицами, благочестивыми женами и достойными мужами; все они пребывали в молитве». Турки обезглавили архиепископа и священников, затем «убили несчастных девиц на глазах у отцов и матерей». Прочих женщин, писал Веспасиано, продали в рабство и отправили в публичные дома[787].
Другие рассказчики сообщают похожие истории – о том, как турки разрушали церкви, разбивали статуи, насиловали девушек на алтарях, а голову убитого архиепископа Стефано Агриколи носили по Отранто на пике. Впрочем, ни Веспасиано, ни другие ранние рассказчики не упоминают о том, что́, по легенде, случилось 14 августа на холме Минервы. В тот день на этот холм пригнали 800 мужчин и предложили им выбор: принять ислам или умереть. Все выбрали смерть, явив такую веру, что один из палачей обратился в христианство. Его тут же казнили, доведя число мучеников до 801. Много позже, в 1771-м, их канонизируют как святых мучеников Отрантских.