[925]. Сам Лютер сполна использовал печатный станок – 20 процентов памфлетов, опубликованных в немецкоговорящих землях за первые тридцать лет шестнадцатого столетия, вышли из-под пера этого неутомимого пропагандиста, а его усилиями Виттенберг (где до 1502 года не было ни одной типографии) превратился в один из крупнейших печатных центров Германии[926]. Однако из-за низкого уровня грамотности в этих краях читателей было мало даже там, где имелись типографии. В первые десятилетия шестнадцатого века в немецких городах умел читать лишь один человек из трех, а в сельской местности грамотность была и вовсе меньше пяти процентов. Согласно одной оценке, читающая публика Священной Римской империи при населении в шестнадцать миллионов составляла около 400 000, то есть воззвания Лютера мог прочесть лишь примерно один человек из сорока трех. К тому же печатный станок не сделал книги доступными для всех – Лютерова немецкая Библия 1534 года продавалась за сумму, равную месячной плате чернорабочего[927].
По этой причине многие историки книгопечатания считают тезис, будто оно породило Реформацию, «нелепым утверждением»[928]. Тем не менее без книгопечатания Реформация вряд ли получила бы такой размах. Недавнее исследование показало, что для города, где в 1500-м была типография, вероятность к 1600-му оказаться протестантским на 30 процентов выше, чем для города, где ее на то время не было[929]. Другие исследования показали, что книгопечатание вело к экономическому росту, а тот, в свою очередь, к протестантизму из-за связи между «протестантской этикой» и рыночным «духом капитализма» (пользуясь знаменитой формулировкой немецкого социолога Макса Вебера)[930].
Книгопечатание сыграло важную, хотя обычно незамечаемую, роль в другом предприятии, изменившем мир даже больше, чем деятельность Лютера. Если Веспасиано не самый знаменитый книготорговец пятнадцатого века, то единственный другой кандидат – итальянец, который начал продавать книги в Кордове в 1486-м. Знакомый назвал его «un hombre de tierra de Génova, mercader de libros de estampa» – «человек из Генуи, продавец печатных книг». Жители Кордовы знали этого высокого, рыжеволосого, глубоко религиозного, «чрезвычайно красноречивого» тридцатипятилетнего генуэзца как Кристобаля Колона. Он, по словам друга, был «сведущ в космографии и навигации»[931].
У Христофора Колумба в его кордовской лавке было множество карт и лоций, а также такие книги, как латинский перевод записок Марко Поло, напечатанный годом раньше в Антверпене. В Кордове он оправлялся от обиды после того, как португальский король Жуан II отклонил его предложение отплыть на Чипангу – упомянутый у Марко Поло остров, где много золота, – в обмен на оплату расходов, адмиральское звание и право носить золотые шпоры.
Желание Колумба плыть на Запад, чтобы найти морской путь на Восток, подогревалось различными обстоятельствами, – например, к Азорским островам море прибило тела двух людей, чьи черты напоминали азиатские, и Колумб полагал, что их принесло из Китая. Еще им двигало религиозное рвение – добыть золото и пряности, а прибыли от них, как он записал в дневнике в 1492-м, употребить на «завоевание Иерусалима»[932].
Однако впервые на мысль о путешествии к неоткрытым землям Колумба навели книги. За десять лет до приезда в Кордову, после плавания в далекие края, такие как Исландия и Хиос, он присоединился к младшему брату Бартоломео в Лиссабоне, где тот держал картографическую лавку. Здесь среди карт и лоций Колумб жадно поглощал книги по географии – на их полях он оставил более 2500 пометок. В их числе была «Всемирная история и описание стран» («Historia Rerum Ubique Gestarum») Энеа Сильвио Пикколомини, написанная, когда тот был папой, и напечатанная в Венеции в 1477-м, а также венецианское издание «Естественной истории» Плиния Старшего с его захватывающими рассказами о диковинных людях в далеких землях. По словам историка, для Колумба эти рассказы стали частью его «воображаемого ландшафта»[933]. Страсть к книгам унаследовал его сын Эрнандо Колон. Эрнандо был с отцом в его четвертом, и последнем, плавании в Америку, но отказался от путешествий ради мира книг. Он стал одним из величайших книжных собирателей шестнадцатого века, а его библиотека насчитывала пятнадцать тысяч томов[934].
Следов Веспасиано во Флоренции осталось немного. Лавка напротив Бадии стала пиццерией. На плите в полу Санта-Кроче есть его имя рядом с полустертым изображением Якопо. В 1898-м, через двести лет после смерти, Флоренция почтила его табличкой в базилике – скромным, но вполне подобающим соседством с гробницами Леонардо Бруни, Лоренцо Гиберти, Никколо Макиавелли и Микеланджело – в месте последнего упокоения многих титанов Возрождения.
Манускрипты Веспасиано можно найти по всей Европе, как было уже при его жизни. Некогда они украшали собрания величайших коллекционеров Европы, теперь хранятся в лучших библиотеках мира, от Лондона и Оксфорда до Парижа, Копенгагена, Мюнхена, Вены и Будапешта. В Италии их можно найти в Риме, во Флоренции, в Венеции и Ферраре, в Испании – в библиотеках Барселоны, Валенсии и Леона. В США в Гарвардской библиотеке есть манускрипт Леонардо Бруни, скопированный изящным гуманистическим письмом. На форзаце писец начертал, что книгу продал Vespasianus Librarius Florentinus.
Эти уцелевшие манускрипты – лишь малая доля того, что Веспасиано создал за свою сорокалетнюю карьеру. Судьба других являет отрезвляющий пример хрупкости и недолговечности знания. Библиотекарь Федерико да Монтефельтро в Урбино повелел не допускать к книгам глупых и невежественных, грязных и отвратительных. Однако в 1502-м пришел Чезаре Борджиа со своими солдатами. С томов, которыми Веспасиано так гордился, содрали бесценные алые переплеты, украшенные серебряными накладками, и перевезли книги в Форли. Те, что уцелели (в том числе двухтомная Библия Федерико), находятся теперь в Ватиканской библиотеке, одном из самых больших хранилищ трудов Веспасиано (там же лежит его манускрипт Фичинова Платона). Остальные пали жертвой бедствий и грабежей. Манускрипты, сделанные для Алессандро Сфорца и его сына Костанцо, сгорели в Пезаро в 1514-м. Библиотеку, которую собрал в Пече Ян Панноний, забрал после его смерти Матьяш Корвин. После битвы при Мохаче в 1526 году Будский замок, где содержалась великолепная библиотека Матьяша, захватили турки, и тысячи книг погибли, в их числе манускрипты Веспасиано.
Впрочем, его наследие больше суммы уцелевших книг. Не исчерпывается оно и тем, что он, по собственным словам, «родился в эту эпоху и встретил множество замечательных людей», – хотя его жизнеописания и впрямь говорят потомкам, что флорентийское Возрождение заключалось не только в анатомической точности картин и скульптур, округлых церковных арках и открытии законов перспективы. Они демонстрируют свойственное эпохе расширение горизонтов, которое через открытие и изучение таких античных авторов, как Квинтилиан, Цицерон и Платон, через века достигло и нашего времени. Веспасиано деятельно воплощал мечту о том, чтобы вернуть наследие древних ради настоящего, для блага людей, которые, как верил Петрарка, научатся жить праведнее и счастливее.
«Все зло рождается от невежества, – написал Веспасиано. – Однако литераторы озарили мир, прогоняя тьму». Эту тьму он и его друзья стремились развеять, проливая на свое несчастное время пречистый древний свет – по одному манускрипту зараз.
Благодарности
Мне очень приятно поблагодарить тех, кто помогал в исследованиях, написании книги и, наконец, в ее публикации. Прежде всего я должен сказать спасибо двум друзьям и коллегам, с которыми имею счастье работать более двух десятилетий: моему редактору в нью-йоркском «Гроув атлантик» Джорджу Гибсону и моему лондонскому литературному агенту Кристоферу Синклер-Стивенсону. Кристофер, как всегда, с энтузиазмом меня поддерживал, а Джордж, как всегда, помогал мне редакторскими советами и проявлял бесконечное терпение все время, что я работал над рукописью. Еще я признателен Морган Энтрекин из «Гроув атлантик», а также Эмили Бернс за логистическую помощь, в том числе с поиском иллюстраций. Благодарю за помощь и поддержку Бекки Харди, Грега Клоуса и всю остальную команду «Чатто энд Виндус» в Лондоне. Спасибо моему редактору в миланском «Гарзанти» Паоло Дзанинони, а также Кристин Кокрейн, Эми Блэк и всей команде «Пингвин Рэндом Хаус» в Торонто.
Благодарю всех, кому эта книга обязана внешним видом. Гретхен Мергенталер и Сал Дестро оформили американское издание, а Ребека Анайя создала для него прекрасный шрифт на обложку. Стивен Баркер блистательно использовал манеру некоторых иллюминаторов и писцов Веспасиано для обложки британского издания. Джон Джайлкс создал карту Флоренции. Спасибо Алисии Бернс за тщательную корректуру, Николь Балант (в США) и Салли Саржент (Великобритания) – за чтение верстки, а Джен Бертон – за составление указателя.
Что до содержания книги, мне очень повезло – несколько специалистов в разных дисциплинах частично или целиком прочли рукопись. Энн Лидер прочла ее целиком, дала ценные советы и сообщила много полезной информации, в том числе про улицу Книготорговцев, а главное – расшифровала для меня каракули Фра Доменико в Государственном архиве Флоренции. Спасибо Валери Ривс, что не дала мне запутаться с Марсилио Фичино, и Энджи Хоббс за любезную помощь с ключевыми разделами про Платона и Аристотеля. Нэнси Голдстоун помогла мне с историей анжуйцев и арагонцев в Неаполе. Если какие-нибудь ошибки и неточности все же остались, они исключительно на моей совести.