Книготорговец из Кабула — страница 3 из 47

Вот съежилось в огне и превратилось в пепел платье без рукавов, принадлежавшее королеве Сорайе. Сгорели ее белые пышные руки и серьезное лицо. Вместе с ней сгорел ее муж, король Аманулла[2] со всеми своими орденами. Целая королевская династия трещала на костре, а также маленькие девочки в афганских народных костюмах, моджахеды на конях и крестьяне с кандагарского рынка.

Тем ноябрьским днем религиозная полиция на совесть поработала в книжном магазине Султана Хана. Все книги с изображением живых существ, будь то люди или животные, сбросили с полок и оттащили на костер. Пожелтевшие старинные тома, невинные открытки и толстые словари стали жертвой пламени.

Вместе с детьми у костра стояли пешие стражи из религиозной полиции, вооруженные розгами, длинными палками и автоматами Калашникова. Эти люди считали врагами народа всех, кто любил картины, книги, скульптуру, музыку, танец, кино и свободомыслие.

В тот день их интересовали только картины, а точнее, картинки. Они не обращали внимания на еретические тексты, даже если те находились прямо у них перед глазами. Полицейские не умели читать и не могли отличить правоверное учение Талибана от клеветнических писаний еретиков. Но зато они отличали картинки от букв, а живые существа – от вещей.

И вот от книг остался один пепел, а ветер разнес его по улице, и он смешался с грязью и нечистотами Кабула. Книготорговца, лишившегося нескольких любимых книг, два талиба вывели на улицу и загнали в машину. Полицейские закрыли и опечатали дверь магазина, а Султан оказался в тюрьме за антиисламскую деятельность.

К счастью, вооруженные тупицы не догадались заглянуть за полки, думал арестованный. Там находился хитроумно устроенный тайник, где хранились самые крамольные книги. Их он доставал, только когда о них спрашивали особо, да и то если спрашивающий вызывал доверие.

Султан давно ожидал ареста. Многие годы он торговал запрещенными книгами, картинами и рукописями. Часто к нему заглядывали стражи порядка, угрожали, брали несколько книг и уходили. Он получал угрозы и со стороны высших чинов Талибана, его даже вызывали к министру культуры – так новые власти пытались склонить предприимчивого книготорговца на свою сторону.

Султан Хан был готов продавать издания Талибана. Человек свободомыслящий, он полагал, что каждый голос имеет право быть услышанным. Но помимо мрачного учения талибов он хотел распространять и книги по истории, научные публикации, труды по исламу и, конечно же, романы и стихи. Для Талибана же всякая дискуссия была ересью, а сомнение – грехом. Все, что выходило за рамки вызубривания Корана, было лишним или даже опасным. Когда осенью 1996 года Талибан пришел к власти, места всех светских специалистов в министерствах заняли муллы. Они управляли всеми учреждениями, начиная с Центрального банка и закачивая университетами. Их целью было воссоздать общество, что существовало на Аравийском полуострове в седьмом веке, во времена пророка Мухаммеда. Даже когда Талибан вел переговоры с зарубежными нефтяными компаниями, за столом переговоров сидели муллы, не имеющие никаких технических знаний.

Султан чувствовал, что под властью Талибана страна становится все более мрачной, бедной и закрытой. Правительство препятствовало любой попытке модернизации, оно не имело ни малейшего желания ни понять, ни принять идеи наподобие прогресса или экономического развития. Талибы избегали научных дискуссий, где бы те ни велись – в исламском мире или на Западе. Их манифесты представляли собой в первую очередь убогий перечень требований, определяющих, как люди должны одеваться или прикрываться, как мужчинам следует почитать время молитвы, как женщины должны быть изолированы от общества. Они плохо ориентировались в истории ислама и афганской истории. Да им это было и не нужно.


Султан сидел в машине между невежественными талибами и проклинал про себя несчастную судьбу своей страны, которой управляют либо военные, либо муллы. Сам он был верующим мусульманином, но умеренного толка. Каждое утро он молился Аллаху, но остальные четыре призыва к молитве обычно пропускал мимо ушей, если только религиозная полиция не загоняла его и других в ближайшую мечеть, когда заставала на улице. Он без особой охоты, но все же соблюдал пост во время Рамадана и в этот месяц не ел ничего от восхода до заката, во всяком случае не на глазах у других. Он был верен двум своим женам, растил детей добрыми богобоязненными мусульманами и держал их в ежовых рукавицах. К талибам он испытывал одно лишь презрение, считая их невежественными священнослужителями из крестьян. Лидеры Талибана действительно происходили из беднейших районов страны с самым низким уровнем грамотности.

За арестом Султана стояло министерство по укреплению добродетели и борьбе с грехом, больше известное как министерство морали. Во время допроса Султан поглаживал себя по бороде – длиной с кулак, как и предписывалось Талибаном. Он поправил шальвар-камиз[3], пошитые тоже в полном соответствии с указаниями талибов: рубаха закрывает колени, штаны закрывают лодыжки – и высокомерно ответил: «Вы можете сжечь мои книги, можете испортить мне жизнь и даже убить меня, но вам ни за что не удастся уничтожить историю Афганистана».


Книги для Султана были жизнью. История и книги – они захватили его с того самого дня, когда он впервые пошел в школу. Его детство пришлось на пятидесятые годы двадцатого века, он родился и вырос в бедной семье в деревне Дех-Худайдад на окраине Кабула. Отец и мать были неграмотными, но им удалось наскрести денег на образование сына. Султан был старшим сыном, естественно, что все сбережения пошли именно на него. Его старшая сестра ни разу не переступила порога школы и не научилась ни читать, ни писать, только кое-как определять время по часам. Но в любом случае дочь – отрезанный ломоть, ее судьба – выйти замуж.

А вот Султан должен был стать великим человеком. Но с самого начала возникли препятствия, например отсутствие обуви. Маленький Султан отказывался идти в школу босым. Мать просто выкидывала его за порог дома.

«Все ты можешь. Нечего глупости говорить!» – и с этими словами она давала ему подзатыльник.

Вскоре он сам заработал себе на ботинки; учась в школе, он работал полный день. Чтобы помочь семье, каждый день перед началом уроков и после их окончания до самых сумерек он занимался обжигом кирпичей. Потом стал подрабатывать в магазине. Родителям он говорил, что его зарплата в два раза меньше, чем была на самом деле. Сэкономленное тратил на книги.

Книготорговлей он занялся еще будучи подростком. В это время он начал учиться на инженера, но с учебниками было туго. Однажды он поехал с дядей в Тегеран и на одном из обширных городских книжных рынков случайно нашел все нужные книги. Он купил сразу несколько комплектов и по возвращении в Кабул продал их однокурсникам вдвое дороже. Так произошло боевое крещение книготорговца.

Инженер Султан участвовал в возведении двух зданий в Кабуле, но потом библиомания взяла свое. И снова в роли искусителя выступил Тегеран с его книжными развалами. Деревенский парень бродил между рядами книг, что были выставлены на продажу в персидской метрополии, смотрел на них – старые и новые, древние и современные, натыкаясь на труды, о существовании которых никогда не подозревал. Он ящиками закупал персидскую поэзию, книги по искусству, истории и то, что продавалось лучше всего, – учебники для инженеров.

Султан открыл маленький книжный магазинчик в центре Кабула, посреди кебабных и лавок пряностей. На дворе были семидесятые годы, время, когда страна колебалась между старым и новым. Во главе государства стоял либеральный, правда, несколько ленивый регент Захир Шах[4], и его вялые попытки модернизации страны вызывали острую критику со стороны духовенства. Когда с десяток мулл выразили официальный протест против того, что женщины из королевской семьи появляются в обществе без паранджи, диссидентов посадили в тюрьму.

Количество университетов и прочих учебных заведений постоянно росло, чему сопутствовали студенческие демонстрации. Власти сурово расправлялись с демонстрантами, доходило и до кровопролития. Хотя до проведения общенародных выборов было еще далеко, именно в это время возникло невероятное множество партий и политических группировок самого широкого спектра, от ультралевых до религиозно-фундаменталистических. Эти группировки вступили в борьбу друг с другом, и положение в стране становилось все нестабильнее. После трех лет засухи наступил экономический спад, и в 1973 году, когда в стране разразился страшный голод, воспользовавшись отъездом Захир Шаха в Италию на медицинскую консультацию, двоюродный брат короля Дауд[5] совершил государственный переворот и отменил монархию.

Режим президента Дауда был гораздо более суровым, чем предыдущий. Но книжный бизнес Султана процветал. Он торговал книгами и журналами, что выпускали различные политические группировки, начиная с марксистов и заканчивая фундаменталистами. Султан жил с родителями в деревне и каждое утро отправлялся на велосипеде в свою лавку в Кабуле, а вечером возвращался обратно. Единственное, что омрачало его жизнь, – разговоры о женитьбе, которые не уставала заводить мать. Она вечно надоедала ему, предлагая все новых невест – то какую-нибудь двоюродную сестру, то соседскую девушку. Султан же в то время крутил любовь с несколькими женщинами одновременно и не испытывал никакого желания остепениться. Он хотел быть свободным человеком, ездить по делам в Тегеран, Ташкент и Москву. В Москве у него жила русская подруга по имени Людмила.

Первую ошибку он совершил за несколько месяцев до вторжения Советского Союза, которое произошло в декабре 1979 года. В Кабуле тогда уже правил ярый коммунист Нур Мухаммед Тараки[6]