Я осмотрела руки и тело. В журналах часто писали о медицине и работе докторов. Но беспокойство вызывало то, что все это происходило именно со мной. Мои родители, как и все остальные жители горных районов, лечились природными средствами: настойками, кореньями, корой деревьев и травами, которые упрямо принимали до победного конца. И лишь за редким исключением на помощь приходил Док.
Я поднесла зеркальце к лицу. И каждый раз чувствовала к себе неприязнь, будто видела в нем что-то действительно страшное. После тяжелого дня кожа имела практически черный цвет с вкраплениями темно-синих оттенков от синяков. Как вообще тут можно что-то изменить? Даже самая крепкая настойка не справится с этой задачей.
Взгляд опустился на плечи, икры и зад. По крайней мере, нет сильных увечий на всю жизнь, всего пара царапин и задето чувство собственного достоинства. Я обтерлась полотенцем.
Когда вернулась в хижину, отец уже ходил по дому, собираясь на работу.
– Сегодня же суббота. Ты уходишь? Сейчас налью тебе суп.
– У меня нет времени. Сегодня вечером будет особое собрание. Прямо перед работой.
Под этой фразой он имел в виду тайную сходку профсоюза. Подобные сборища сулили не меньше опасности, чем обрушения, взрывы и угольная пыль, засорявшая легкие шахтеров, поскольку именно их боялось начальство, которое с особой жестокостью расправлялось с любым инициатором. Мужчины, требующие улучшения рабочих условий и повышения зарплаты, представляли серьезнейшую угрозу для горного предприятия. Узнав о предстоящем «заговоре», люди Компании тут же срывали собрание, рассыпаясь в угрозах и творя насилие. Так, «по чистой случайности» сгорали дома рабочих и пропадали самые активные «говоруны».
– Поездка в город прошла без проблем? – спросил отец, пытаясь просунуть ноги в сапоги, стоящие у входной двери.
Мне хотелось скукситься, как мама, умолявшая его бросить это опасное дело, но в то же время я боялась поссориться и навести на него панику, рассказав о своем тяжелом дне. Он и без того настрадался.
– Да, все хорошо. Они взяли образцы крови и кожи, – ответила я, склонившись над матрасом. Собрав в кучу грязное постельное белье, взглянула на обеспокоенного отца и тут же добавила. – Это не больно. Всего пара царапин.
– Помажь их. Что-то мне это напоминает. Хочу арендовать лошадь мистера Мерфи на этой неделе, чтобы расчистить твои маршруты. Пора уже вырезать эти кусты и колючие шиповники.
– Большое спасибо, – поблагодарила я, высоко оценив его старания улучшить нам с Юнией жизнь. Затем взяла его коробку для обеда и положила в нее сыр и грушу Дока, добавив немного печенья из печки.
Он проворчал что-то непонятное себе под нос, схватил плащ с ведром и вышел на улицу, обронив через плечо «спокойной ночи». Каска излучала свет, падающий на широкую дорогу, которая исчезала в тумане вместе с соснами, стоящими на страже этого нелегкого пути.
В животе урчало от голода. Я проглотила остатки пресного печенья, испеченного этим утром. Постелила свежее постельное белье, прокипятила грязное, оттащив его в ванну, и принялась за другие домашние дела. Наконец собрала старые тряпки, отмыла их в щелочи, прополоскала и развесила сушиться у дровяной печки.
Вскоре голову заняли мысли о визите в больницу. Смотрясь в зеркало, я слегка провела рукой по телу, пытаясь представить действия врачей и количество образцов отнятой у меня плоти. Лицо темнело на глазах.
Физические силы уже иссякли, но моральный дух держал в тонусе, заставляя осмотреть хижину в поисках вещей, с которых можно было смыть грязь уходящего дня. Поднявшись на чердак, я переоделась и спустила вниз одежду с нижним бельем. Постирала ее, затем выжала и повторила так несколько раз, пока кровоточащие руки с ободранной кожей не окутали языки пламени. Суматоха прекратилась, и я отбросила дурные мысли. Только тогда мне удалось остановиться.
Довольная проделанной работой, я натерла руки лечебной мазью, села за стол и стала разбирать читательский материал: новые книги и газеты. В «Louisville Times» писали о пожаре в Мемориальном лесу Джефферсона, которому противостояли храбрые рейнджеры. Отличная находка. Эта газета для Роди.
Я отложила Ангелине брошюру по уходу за ребенком и, покопавшись еще немного, достала с книжной полки наш с мамой любимый роман. Прижала его к груди и сунула в общую стопку книг, почувствовав легкое головокружение от прилива счастья. Это был мой самый смелый поступок, который не затмит даже сегодняшний день. Также по просьбе одной из учениц я выписала два разных рецепта пирога для сестры и убрала клочок бумаги в сумку.
На радостях я откинулась в кресло с любимым журналом «National Geographic» и стала медленно повторять каждое напечатанное слово, жадно поглощая все статьи о людях и далеких местах в надежде найти упоминание о других «васильках».
Спустя несколько часов я сложила высушенные тряпки, собрала вьюк и достала лекарства: драгоценную банку меда и пузырьки с алкоголем и настойкой опия.
Я потянулась к полке над печкой, где лежала ивовая кора Лоретты и аккуратно запаковала все гостинцы, убрав их в мешок. Меня переполняло чувство благодарности, придавшее свежих сил на новые свершения.
Такие подарки были ценнее обычной курицы и даже слитка золота. Именно этого не хватало умирающему мистеру Моффиту и его семейству, обреченному на голодную смерть.
Глава 19
Напевая себе что-то под нос, Ангелина окучивала картофельную грядку в окутанном трепещущим туманом огороде. Ее распущенные волосы развевались на майском ветру, который своими порывами приводил в движение лепестки горчицы и кусты амброзии, доходящей до пояса. Рядом с крыльцом висела слабо натянутая веревка, привязанная одним концом к высокому столбу, а другим – к толстому дереву. Утренний бриз обдавал свежим воздухом потрепанное мокрое постельное белье и изношенную одежду, подметая сырую землю обвисшими кусками ткани.
Услышав приветствие Юнии, она тут же вскочила и вытерла грязные руки о свой подол.
– Василек! – бежала к нам Ангелина, разбрызгивая босыми ногами воду и грязь. Она едва не наступала на длинные испачканные юбки. – Юния! – закричала она и одарила мула радостным поцелуем. Вынула из кармана морковку и покормила животное.
Я спрыгнула на землю и передала Ангелине поводья. Она привязала Юнию к столбу.
– Док скоро приедет? Мы ждем его со дня на день, – интересовалась Ангелина, сделав акцент на слове «скоро». В этот раз она достала самодельную куклу. – Смотри, что я сделала для своей малышки Хани.
Это была крохотная кукла без лица из кукурузной шелухи. Платьем служил клочок светло-розовой ткани, который Ангелина оторвала от собственных юбок.
– Очень красиво. – Я вытащила семена, обернутые марлей. – Доктор сейчас занят. Мне очень жаль.
Она взяла сверток и долго смотрела на него. Глаза стеклянные, бледное запотевшее лицо сковал страх.
– У Вилли сильный жар, – едва шептала озадаченная хозяйка, убирая в карман подарок для будущей дочери. – Температуру никак не сбить.
Я отдала ей «Сказку про миссис Мыштон» и брошюру по уходу за здоровьем. – У меня есть кое-что еще…
– Сильный жар, – повторила она, качая головой. Бросила семена в грязь у входа на трухлявое крыльцо и исчезла внутри хижины.
– Ангелина, – звала я отчаявшуюся жену, пытаясь найти в сумке лекарства. Я в спешке бежала по расшатанным камням, перешагивая высокую шершавую траву, пробивавшуюся свозь прогнившие доски. Толкнув дверь, заглянула внутрь и нежно окликнула Ангелину по имени. Из котелка, стоящего на плите, поднялся пар, и по всей хибарке разлетелся запах кипяченых диких трав.
Ангелина стояла на коленях у кровати, уткнувшись лицом в одеяла тихо плачущего мистера Моффита. Ее крохотные плечи обвисли под непосильным грузом печали и глубокого разочарования. У изголовья висел самодельный календарь, изготовленный из подъеденного термитами стола, который теперь подпирала стойка кровати. Сверху было вырезано имя: ХАНИ. Крестиками отмечены дни, оставшиеся до рождения ребенка. Чернила заменял обычный ягодный сок.
– Ангелина, – тихо повторила я, подходя к ней. – Не беспокойся. У меня есть лекарства. Взгляни.
Мистер Моффит стонал во сне. На обнажившейся ноге показалась рана. Ступня была ярко-красного цвета с желтовато-зеленым гноем, который, судя по внешнему виду, разошелся почти по всей конечности. Внезапно поднялась такая вонь, что у меня заслезились глаза и скрутило живот.
Ангелина поднялась с колен и вытерла шершавой рукой влажные скулы.
– У меня есть ивовая кора. А ногу прочистим спиртом. Обрабатывай ее медом два раза в день и не забудь про бинты. С остальным поможет настойка опия. – Я дала указания и вручила пузырьки.
Ангелина аккуратно положила их у изножья. Внимательно рассматривая ценные подарки, она со слезами на глазах провела по ним грязным пальцем. Ей не хватало воздуха. Совладав с чувствами, она приложила мою руку к своему животу.
– Ой! Ой! Чувствуешь? Хани радуется, что увидит папу, – кричала на радостях будущая мамаша с широко открытыми глазами.
Я почувствовала сильный удар изнутри и освободилась от ее хватки.
– Давай вылечим эту ногу. – Мы принялись за работу под нескончаемую болтовню Ангелины о ребенке, их будущем и городском пикнике четвертого июля, куда обещал сводить ее мистер Моффит.
Я заварила на коре чай, принесла к кровати кастрюлю с водой и стала очищать тряпкой рану. Но стоило приподнять ногу больного, как он тут же вскочил, огорошив меня крепким словцом.
– Черт возьми, не прикасайся ко мне, – закричал он, подняв голову. Но вскоре снова плюхнулся в постель.
– Тише, Вилли, – успокаивала его Ангелина. – Василек поможет тебе.
– Даже не вздумай. – Он закашлял. – Не хватало, чтобы цветные внесли свою заразу.
– Вилли! – прошипела жена. – Хватит упрямиться!
Пришлось отступить назад с опущенным взглядом.
– Василек, – обратилась она ко мне, – он это не со зла. Все из-за жара…