Раздался резкий хлопок, и Юния заревела во всю глотку. Я отскочила, прижав голову к земле. Меня охватил страх как никогда. Видимо, люди Компании уже были на подходе.
Упав лицом в грязь, я схватилась руками за голову. Сердце с такой силой колотилось в груди, что вдавливало тело в землю, вырыв подо мной небольшую могилу. Содранная кожа так и приманивала к себе змеиный яд и пули разъяренного начальства. Спустя несколько секунд послышались шаги. И снова все затихло вокруг. Я приподняла голову, чтобы осмотреться.
На усыпанной листьями дороге стояла Ангелина в коричневой широкополой шляпке, сжимая бледной костлявой рукой листья лаконоса, а другой хлопая себя по маленькому вздувшемуся животику. На распухшем запястье висела старая веревка с привязанной к ней кроличьей тушкой, свисавшей вниз головой к юбкам. Вид у нее недовольный.
– Упрямая старая кляча! Ну-ка брысь! – закричала она, слегка ударив прикладом по коленям мула, чтобы забрать себе подбитую добычу. – Назад! Это мой ужин. Не дам тебе ни кусочка. Все пойдет в кастрюлю, а не тебе в пасть.
– Ан… Ангелина. – Стоя на коленях, я прижала ладони к трясущейся груди и попыталась подняться, с большим трудом сделав вдох.
Она вцепилась мне в руку и помогла выпрямиться.
– Юния не захотела обходить, – оправдывалась я.
Мул поддакивал, громко фыркая себе под нос. Шевеля ушами, он отвернул морду в другую сторону и смотрел на камни в высокой траве.
– Черт вас подери, – ругнулась Ангелина, бросив мою руку.
Она переломила свою одностволку, вынула гильзу и зарядила новый патрон, вытащив его из юбок. Я нервно перебирала руками в поисках поводьев. Прицелившись, она выстрелила в основание камня, из-под которого вылетел клочок грязи, травы и клубок змеиных детенышей.
Воздух наполнился запахом жженого пороха.
– Попались. Уверена, это гнездо, – пришла к выводу Ангелина, ринувшись к месту выстрела. – Поэтому твой Апостолик не захотел идти в обход. Из страха раздавить их. А мамаша стояла на страже, – добавила она, ткнув дулом в старую змею, и повернулась ко мне. – Ой, Василек. Ты как, в порядке?
– Все хорошо. Спасибо, – ответила я, выдохнув с облегчением, и стала отряхиваться, проверяя руки на наличие возможных ранений. – Не ожидала тебя здесь увидеть.
Ангелина вынула из моих волос сухой лист и вытерла грязное пятно с подбородка.
– Я добываю еду. Вилли выторговал у лудильщика пару пуль в обмен на корень женьшеня.
На этом фоне она казалась дикаркой, смуглой и суровой, лавируя между узловатых бугристых корней с грацией Золушки, порхающей по бальной зале. Ее растрепанная русая коса на солнце отливала золотом. На мгновение во мне проснулась зависть, пробудив желание отправить Юнию в хижину, а самой снять тяжелые, тесные ботинки, убежать с Ангелиной от Фрейзера, доктора с его анализами и прочих сумасшедших людей и просто поохотиться или порыбачить, прямо как в детстве. Всем сердцем захотелось одичать. В этих темных краях с множеством диких лесных обитателей. На некоторых деревьях были даже оставлены затесы, за которые не мог зайти ни один чужак, боясь узких ущелий, непроходимых кустов и извилистых тропинок темно-зеленых гор, однако в то же время границ не ведало ни бесстрашие местных, ни их безудержный нрав. А мне оставалось лишь мечтать о заросших дорожках и детской беспечности.
– Скоро придет Вилли за едой. Ему уже лучше. Благодаря твоим пузырькам. Он каждый день работает в огороде. Правда, пока хромает.
– Отличные новости!
– Спасибо тебе, Василек. Что спасла ему жизнь. – Ангелина поднесла мою руку к своим губам и поцеловала ее. Я тут же одернулась.
– Не стоит. Нас могут увидеть. Потом проблем не оберешься. И Вилли разозлится.
– Прекрати. Придется засунуть гордость куда подальше. Его бы здесь не было, если бы не ты. Так что он не будет ругаться на человека, которому не плевать на его здоровье. – Она широко улыбнулась. – Уже почти июнь. Хани родится в следующем месяце и увидит отца. Все благодаря тебе. – Ангелина нагнулась за подстреленной змеей и привязала ее к веревке. – А теперь у нас еще есть это вкусное мясо, которого хватит не на один вечер.
Ужин. Я облизнула губы, предвкушая его запах. У меня почти не осталось еды. Придется нарвать крапивы для супа.
Глава 26
Я варила крапивный суп в котелке, ожидая появления отца. Светло-зеленый бульон медленно закипал на плите, пока июньский бриз проникал в теплую хижину, зазывая внутрь аромат свежей земли и прохладу сумерек, наступивших после долгого дня.
Я пыталась читать книгу Джексона, но каждый раз подпрыгивала от малейшего скрипа стола и оконного треска. Вскоре тревога выгнала меня во двор, заставив всматриваться в деревья. В дрожь бросал даже малейший листик или желудь, упавший на землю. Приближалась темнота. Запоздалые птицы в спешке разлетались по своим гнездам.
Уже не было сил сидеть сложа руки. Я взяла фонарь и поехала с Юнией в Беспокойный ручей.
Приехав в город под покровом ночи, мы несколько раз прошлись вокруг магазина Компании. Я проверила черный вход в здание суда и почтовое отделение в надежде увидеть Па или других шахтеров и неспешно направилась к старому продовольственному магазину.
Внутри играла музыка и доносились звуки шумного веселья. От удивления я слезла с Юнии и оставила ее на привязи. Совсем забыла про Сладкие танцы. Сегодня же первая пятница июня. Подкравшись к боковой витрине, я взглянула внутрь.
Мужчины в городских пиджаках и брюках с высоким поясом держались небольшими стайками, посматривая на женщин. Волосы аккуратно уложены. Подбородки выбриты. Стояла предпраздничная суматоха, о которой писали в книжках.
Я с восхищением рассматривала обтягивающие платья со смелыми рисунками, большими пышными рукавами, красивыми пуговицами и роскошными поясами. На глаза попалось несколько причесок в стиле Бетт Дейвис, большой кинозвезды, фотографию которой можно было встретить на многих обложках журналов. Девушки сидели на стульях с прямой спинкой в ожидании пирожного аукциона, нервно топая каблуками по старому деревянному полу. Они шушукались между собой, тайком поглядывая на мужчин и сцену.
Длинный стол был забит до краев разными пирогами. За ним трое мужчин играли на скрипке, а четвертый держал у рта губную гармошку. Их веселая мелодия живо заливала пропитанную сигаретным дымом залу, пробиваясь через щели к тихим улицам Беспокойного ручья. Несколько смелых ребят, выбрав себе партнершу, радостно танцевали, отбивая по полу, покрытому опилками.
Я заметила Констанцию Пул в сопровождении девушек из клуба, краем глаза смотрящих на мужчин, с которыми говорила сама хозяйка. Сегодня на ней было стильное платье грушевого цвета с шелковым поясом, подчеркивающим тонкую талию. Волосы идеально уложены и перевязаны зелеными лентами. Она разговаривала с двумя лесорубами, которые внимательно ее слушали, стараясь не упустить ни единого слова.
Я взглянула на стол и задумалась, какой пирог принадлежал ей и сколько за него могли дать. Вспомнила свой собственный десерт с привкусом сладкого сорго и маслянистой посыпкой, которым время от времени баловала отца. На секунду мне даже представился мужчина, делающий ставку. Наружу проскользнул смешок. Пришлось даже прикрыть рот рукой. Хотя со смертью мамы испарилась и радость. Испытывая давно забытое чувство веселья, казалось, будто я нагло похищала его у других людей. И снова раздался смех, уже громче в этот раз.
Юния всхрапнула, осуждая мое игривое настроение. Я шикнула ей в ответ и повернулась обратно к витрине.
Харриетт стояла в углу, держа за руку своего двоюродного брата. Край ее откровенного платья доходил лишь до колен, выставляя напоказ обнаженные ноги.
Кто-то пропел строчку из «малышки Лизы Джейн», которую тут же подхватили скрипачи. Все выстроились в два ряда. С одной стороны стояли девушки, с другой – мужчины. Люди выходили в центр по двое, приветствовали друг друга реверансом и поклоном соответственно, брались за руки и начинали кружиться, хлопая в ладоши и отбивая ногами по полу. То же самое делала следующая пара, и так по очереди.
Все было как во сне или рекламе городского журнала с глянцевой обложкой. Положив подбородок на подоконник, я прижалась ближе к стеклу.
Скрипачи заиграли уже другую, более спокойную и нежную мелодию в унисон со звуками арфы, создавая романтическую атмосферу для разошедшихся по углам магазина юношей и девушек.
Музыка добралась и до моих ног. Хлопающие ладони сотрясали теплый воздух. Мне хотелось кружиться и танцевать, как родители, когда к нам на крыльцо заглядывал дядя со скрипкой в руках. В самом конце он специально замедлял мелодию, давая маме возможность спеть одну старинную французскую колыбельную: «Au Clair de la Lune». Ее голос сотрясал сырой вечерний воздух, проливаясь на подступающую темноту. Я любила повторять за ней красивые французские слова, а отец грубым голосом подхватывал припев, аккомпанируя нам переводом на другой язык. Когда он заканчивал, у мамы всегда были слезы на глазах.
При лунном свете,
мой друг Пьеро,
одолжи мне свое перо,
чтобы слово записать.
Моя свеча погасла,
нет у меня огня.
Я забыла обо всем, погрузившись с головой в этот грандиозный праздник с красиво одетыми людьми и приятной музыкой. За свои девятнадцать лет мне еще никогда не доводилось видеть что-либо подобное. Даже представить себе не могла всю торжественность Сладких танцев, о которых без умолку трещали Юла и Харриетт. Трудно поверить, что все это происходило именно у нас в Беспокойном ручье.
Приклеившись к витрине, я заметила, как он подкрался ко мне сзади, но было уже поздно. Его горячее дыхание обжигало щеку, а большие руки обжимали тело и грудь. Мой крик сливался с ревом мула.
Пьяный мужчина прижался к спине, пробурчав мне в ухо:
– Что это у нас тут делает такая красавица? Еще и в одиночестве.