проверила ладони. «Белая, ничего не изменилось», – шептало сознание. И сделав несколько вдохов, вышла навстречу девушкам.
– Мисс Пул, дамы, поздравляю с Днем независимости. – Лицо расплылось в широкой улыбке. – Я приготовила торт на библейскую тематику и подумала, может, кто-то из швейного клуба захочет попробовать кусочек. Это старинный семейный рецепт, доставшейся нам еще от бабушки. Мама очень любила его…
Констанция выпучила глаза и судорожно попыталась утихомирить остальных болтушек.
– Вдова Фрейзер, как это вы побелели? Вам нездоровится? – Она вытерла сияющий лоб и прикрыла платком рот. Остальные девушки вплотную подвинули стулья друг к другу и уставились на меня, осматривая с головы до ног.
– Все в порядке, мэм. Кстати, начинка из сладких яблок. – Увидев перед собой торт, Констанция лишь вздрогнула, вжавшись в спинку стула. – Просто… я проходила мимо и подумала, может, вы примите меня в свой клуб. С радостью помогла бы вам с одеялом. Мама всегда хвалила меня за тугие стежки. – Я слегка одернула влажный воротник и добавила из вежливости, оглядываясь на остальных девушек. – Впервые так жарко на День независимости.
В горячем летнем воздухе повисло неловкое молчание. Вдали послышался взрыв хлопушки, от которого мы резко подпрыгнули. Девушки что-то пробурчали под нос.
Констанция держала в руках кусок одеяла.
– А еще у меня неплохо получается шить цепочкой. А чего стоит потайной шов… – Из-за подступившего отчаяния и сомнений у меня ослабевал голос.
Она озадаченно взглянула на своих сердитых подруг, в глазах которых уже таился роковой ответ. Я одарила их скромной улыбкой. Надежда еще не умерла. И тут откашлялась Констанция:
– Вдова Фрейзер, дело в том, что наш клуб насчитывает семь членов, и мы бы хотели оставить все так, как есть.
Она повернулась к девушкам и, увидев в их глазах одобрение, расплылась в наигранной, мрачной улыбке. Затем взяла иголку и продолжила подшивать одеяло, наращивая скорость. И снова на мгновение повисла мертвая тишина, на смену которой пришли едва уловимые перешептывания, а после девушки, как ни в чем не бывало, снова защебетали о работе и предстоящем празднике, на котором мне не было места.
– Вы когда-нибудь такое видели? Безбожница печет торт. Еще и с библейским сюжетом!
– Позорище. Просто цирк, – прошипела девушка постарше. Ее соседка всячески меня порицала, судя по ее виду. Та, что помладше, с ямкой на лице и голубыми глазами, будто сверлила во мне дыру своим холодным взглядом. Иными словами, одни смотрели на меня как на забитую жертву, другие едва не сгорали от злости.
Позор. Цирк. Безбожница. Я опустила голову. Слова, словно тяжелые камни, больно били по голове, лицу и всему телу. Стояло такое напряжение, хоть топор вешай. Складывалось впечатление, будто меня обвиняли во всех грехах человечества.
Из ступора меня вывела очередная хлопушка, услышав которую я тут же помчалась к Юнии, в последний раз мельком взглянув на ехидных гиен, и по дороге ущипнула себя за запястье. Кожа стала постепенно белеть, унося покраснения, стыд и грусть. И снова ущипнула себя, в этот раз сильнее. Это лишь малое наказание за собственную самонадеянность.
Ну и дура. Так мне и надо. Лекарство не исправило положение. Такой таблетки попросту не существовало. Я никогда не стану частью этого светлого, счастливого и открытого общества. Мне суждено прозябать в сыром ущелье, где нет места свету, доброму слову и нежному прикосновению, а есть лишь темные мысли, держащие взаперти от остального мира.
Я выбросила торт в кусты и, сев на Юнию, взглянула на довольную толпу людей. На другом конце улицы Джексон разговаривал с улыбающимися мужчинами и женщинами. Он поднял руку. Видимо, заметил.
Не хотелось предстать перед ним в таком свете, где все считали меня бельмом на глазу. Я резко ударила мула по крупу, и мы помчались в царство тишины и уныния, куда не имел право заходить простой смертный.
Глава 33
Даже несмотря на два выходных, я направилась за новой литературой, дважды сделав остановку из-за расстройства желудка: побочные эффекты от лекарства и расшатанные нервы давали о себе знать. В очередной раз собравшись с силами, возвращалась в седло и продолжала скакать дальше.
Добравшись до заброшенной часовни, я принялась разбирать материалы на пятницу, оставленные разносчиком. Нельзя было подвести жителей крохотной деревеньки, ожидающих получить завтра новые книжки. К тому же, это место успокаивало и рассеивало дурные мысли. Вскоре с груди исчез непосильный груз и перестало урчать в животе.
Ушел весь день на то, чтобы добраться до читателей через темные ущелья и тропинки. При этом Юнии пришлось нести самые тяжелые вьюки за всю неделю, которые весили под двадцать килограммов.
Она тихо шла, тяжело ступая по ухабистой дороге с ветками, сучками и колючками, преодолевая журчащие ручьи и сосновые дебри, пока мы не вышли к узкому ущелью, через которое уже невозможно было пройти.
Набежавшие тучи накрыли дождевой завесой. Запахло свежей землей опавшей листвой. Так даже лучше. В голове угасали мысли о швейном клубе, Джексоне Лаветте, недомолвках, сожалениях о прошлом и будущем. Я задрала голову повыше, чтобы смыть с себя весь этот беспросветный позор.
Впереди показался лучик света в этом темном царстве. Около маленьких надгробных камней, глубоко закопанных в землю, моего появления с нетерпением ждал сорокалетний Орен Тафт в ветхой мокрой одежде и светло-зеленой шапке, скрывающей длинные каштановые волосы. Для него не существовало плохой погоды, и несмотря на свое не самое лучшее самочувствие я вытерла лицо и помахала рукой. Его лучезарная улыбка наполняла меня теплом, заставляя забыть о дождевых тучах.
Неподалеку от могил стоял старый заброшенный дом, подпертый бревнами. Серые стены осели, ветер насквозь продувал сгнившие из-за вечной сырости доски, к небу тянулись глицинии, закрывая собой дырявую крышу. Шиповник обвивал остатки дымохода и цеплял колючками нежные розовые растения, источая сладкий аромат, украшавший этот унылый день.
– Добрый день, книжная дама. Не ожидал вас увидеть, все-таки День независимости. Но на всякий случай пришел и, как оказалось, не зря. – Он просиял от счастья, стоя с двумя мешками, перевязанными веревкой.
– Здравствуйте, мистер Тафт. С праздником, сэр.
Юния вытянула шею и обдала струей воздуха потенциальную жертву. Он тут же сошел с дороги к дому своей родни, чтобы лишний раз не провоцировать нервное животное.
Я привязала ее рядом со сломанной могильной плитой и выгрузила материалы на стол под толстой аркой из виноградной лозы, которая помогала сохранять книги сухими и невредимыми.
В этой крохотной деревушке проживало всего одиннадцать изолированных семей, разбросанных по всей горе. Они считались самыми бедными в нашей округе, поэтому остальные смотрели на них свысока. Первый дом стоял здесь, а последний располагался на Табачной вершине. Сюда не могли добраться даже самые мелкие животные. Каждую пятницу, без исключения, мистер Тафт проходил по восемь миль ради новых книг, которые самостоятельно разносил остальным людям. Он тайком взглянул на мое лицо и пришел в замешательство.
– Вам нездоровится? Надеюсь, дорога не сильно утомила.
– Все в порядке, сэр. Просто немного устала из-за пасмурной погоды. – Я положила новинки под арку и слегка обнажила белый лоб, позволив каплям воды стечь с края широкополой шляпки прямо на ботинки.
Самочувствие пока не улучшалось, поэтому отец каждый день просил меня остановиться, грозясь выбросить таблетки.
– Это вылечит любую болезнь. Жена просила передать их в знак благодарности за ваш труд, – сказал мистер Тафт и отдал небольшой сверток. В носу защипало от едкого запаха. Внутри лежал дикий лук. – И вот еще записка. – Я раскрыла свернутый клочок бумаги и поднесла ближе к лицу, чтобы не намочить водой. – Очень вкусная вещь. Просто объедение, особенно в наших краях.
– Звучит заманчиво. – Это был рецепт печенья из свинины.
– Запекаешь щековину и добавляешь ее в тесто вместе с луком. – Он похлопал себя по худому животу. – Вкуснее, чем у бабушки.
– Папе должно понравиться, да и остальным тоже пригодится. Передайте жене от меня низкий поклон. Премного вам благодарна.
Я захотела вернуть сверток с диким луком, вспомнив о выброшенном торте. Такой поступок, и в такое голодное время.
– Нет, мэм. Жена три шкуры с меня спустит, если узнает, что я не донес эти гостинцы до вас. – Он покачал головой. Это дорогого стоило, поэтому мне не хотелось забирать чужую пищу, которую я вовсе не заслуживала. В глаза бросились его худые руки и дырявые ботинки. – Можно добавить немного яиц, а если еще поймать толстую индейку… Пальчики оближешь.
– Ваша жена отлично готовит.
– Лучше всех в этих горах. Как и ее фирменное печенье.
– Большое спасибо за подарок. Давайте поскорей разберемся с книжками, пока не начался настоящий ливень.
Мы закончили обмен. Я забралась на Юнию, а мистер Тафт, поблагодарив меня на прощание, принялся завязывать мешки. Он не пропускал ни единого дня, будь то снег, дождь или все сразу, и служил своего рода связующим звеном с другими читателями. Сам себе библиотекарь.
– Мистер Тафт?
– Да, мэм?
– В Центре открылась вакансия конного библиотекаря. Может, вас заинтересует… – Я замерла на месте. Не перегнула ли палку перед этим скромным мужчиной? Не оскорбила ли своим щедрым предложением? Я снова взглянула на дырявые ботинки с облезшей кожей, а потом – на него, готовясь услышать пару едких словечек в свой адрес. И уже собиралась рассыпаться в извинениях, как от удивления у него приподнялась бровь.
– Библиотекарь? – Лицо расплылось в улыбке.
Никого до сих пор не нашли. Трудно найти человека на маршрут Куини. Но мистер Тафт отлично подходил для этой работы.
– Да, сэр. У нас так мало мужчин. У вас есть все шансы. Оплата хорошая.
– Деньги? – Он вытаращил глаза. – Уже давно не видел их.