– Лежи смирно!
Челюсти Джексона сомкнулись, и он ударился подбородком о землю, подняв столб пыли. Помощник шерифа вжался сапогом в ногу Джексона. Послышался тошнотворный звук ломающейся кости, который сливался с криком лежащего и моим.
Некоторые зааплодировали, другие протестовали, но никто не посмел заступиться.
Джексон потянулся за испачканным грязью свидетельством о браке, оставил на бумаге кровавый след.
– Я сказал, смирно, мальчик. Ты же не хочешь подохнуть любовником черномазых? – Шериф достал из кобуры револьвер. – Расходитесь по домам, пока я вас не посадил.
Несколько горожан повернулись, чтобы уйти. Их ворчание перешло в мурчащий шепот.
Джексон застонал, и шериф направил на него оружие.
– Пожалуйста, не трогайте его! – я упала на колени рядом с мужем. – Умоляю. Мы никому не хотели причинить вреда. Отпустите нас.
Джексон простонал в последний раз и потерял сознание.
– Проснись, проснись же! – я обняла его лицо руками.
– Поднимайся! – Шериф убрал револьвер и ударил меня ботинком по ноге, оставив грязное пятно на свадебном платье.
Раздался боевой клич. На полицейского бежал Роди, головой прицелившись в живот. Но шериф был сильнее и проворнее, поэтому он схватил отчаянного храбреца за шкирку и швырнул на землю, придавив сапогом грудь.
– Еще раз нападешь на меня, и сядешь в тюрьму. Или я затопчу тебя до смерти, недоносок.
– Держи свои мерзкие руки подальше от книжной дамы! Понял? – Роди перевернулся и встал на ноги.
В перепалку вмешалась Рут, которая стала отгонять будущего мужа.
– Эй, Василек. Отведи это синее недоразумение к себе, пока я не арестовал вас, или того хуже.
Зажмурив красные глаза, я осмотрела шерифа снизу вверх. Казалось, будто покосилось небо и земля стала уходить из-под ног. В памяти всплыли слова отца, острым клинком разрывая грудь: «Синих и черных вешали и за более мелкие проступки».
– Кто-нибудь, принесите мою сумку, – крикнул Док. Он подложил под голову Джексона свой пиджак и протянул исцеляющие руки к переломанным костям.
Вой пронзал воздух и уносился ветром далеко в сосновые леса старого Кентукки, бросая меня в дрожь. Придя в чувство, я узнала плач Хани.
– Я позабочусь о нем. Только нужно больше места, – уверял Док.
Ноги дрожали. Но мне удалось подняться и опереться о повозку.
От вида побитого мужа у меня защемило сердце и заныло в груди, будто на нее уронили тяжелые камни.
– Оттащите его в участок. Вот и будет место для доктора.
Полицейский кивнул помощнику, а тот подозвал двух мужчин, которые перенесли тело Джексона через улицу в тюрьму. Следом шел Док, не спуская с них глаз.
Шериф потер больную челюсть и, поморщившись, коснулся кривого носа.
– Можешь идти, Василек. Но только из уважения к Элайдже и его жертвам ради местных шахтеров. А этот ловелас с легкостью обманывает простушек вроде тебя.
Я застыла на месте, уставившись на шерифа. Плач Хани перерос в жалобный вопль, в котором слышалась вся тяжесть бремени моей семьи, борьба и душераздирающие ужасы, которые ей пришлось испытать. Глаза залились красной пеленой. Темнеющие ладони яростно сжались в кулаки.
– Папа рисковал ради тебя. Был твоим жертвенным мулом. И он, и другие отважные «васильки» жертвовали собой, чтобы ни вам, ни вашим близким не пришлось страдать. – Я повернулась к толпе. – Чтобы вы и ваши белые семьи были в безопасности, имели защиту и роскошную жизнь, которую вы даже не цените, а воспринимаете как должное. А нам о таком остается лишь мечтать. – Мой голос пронизывало накопившееся отвращение, до боли острое и невыносимое.
Среди народа поднялся ропот. Мои искренние слова отразились на их суровых лицах.
Шериф опустил взгляд, подцепил мыском свидетельство о браке и, опустив пятку, разорвал его пополам.
– Закон есть закон. Мы тут закончили. И просто так не попадайся мне на глаза. – Наш брак разрушился как карточный дом. Сердце наполнилось щемящей грустью. – Иди уже, пока я не арестовал тебя, а этого уродца не отправил в Дом для дурачков Франкфорта. – Заключил шериф. Неоспоримость его угрозы повисла в воздухе.
– Моя малышка. – Тихий голос перебил вой ветра. Встрепенувшись, я ухватилась за поручень повозки и заглянула внутрь. Хани лежала на лавке со слезами на глазах. Она тянулась ко мне своими малюсенькими ручками в промежутке между икотой и всхлипами.
С шерифом шутки плохи. Он действительно мог отправить ее в старый приют для слабоумных и отсталых, куда отдавали и сумасшедших, и любых детей, неугодных родителям.
Колени подкосились. Страх сковывал изнутри, выворачивая наизнанку внутренности. Меня одолевала тошнотворная слабость.
На защиту встал Чертяга Джон.
– До выборов осталось всего три недели. Очень хочется взглянуть на твою рожу после того, как они пройдут. Этот поступок будет стоить тебе значка шерифа. Тогда и посмотрим, как ты запоешь без крошки хлеба во рту.
– Заберем значок! Заберем значок!!! – Все увереннее скандировала толпа.
Услышав протестующие крики, Харриетт тут же убежала в Центр. Юла выскочила из дверей и заблокировала проход. Лицо заведующей библиотекой разрывало от ярости. Она ругалась и бешено жестикулировала, пытаясь протиснуться внутрь.
– Значок! Значок!! – Толпа рассвирепела. Их голоса проносились с грохотом по пыльным улицам, поднимаясь к старинным утесам Беспокойного ручья.
Шериф отступил, положив руку на кобуру.
– Расходитесь по домам, ребята. Иначе сядете в тюрьму.
Рядом с ним стоял помощник, уже готовый схватиться за оружие.
– Слышали? Пошли отсюда. Сейчас же!
Люди успокоились и стали неспешно разбредаться по домам.
– Могу отвести вас с малышкой домой, – предложил Чертяга Джон.
Я покачала головой, ухватившись за сиденье повозки.
Шериф повернулся ко мне спиной и показал помощнику, чтобы тот отвязал нашу лошадь.
– Возвращайся туда, где тебе самое место, девочка. – Он поднял руку, освобождая мне путь. – Туда, куда Бог и закон решили сослать весь твой род.
Я взглянула на изорванное и окровавленное свидетельство о браке и в оцепенении села в повозку. Слова иссякли. Шериф, Бог и штат Кентукки уже сказали достаточно.
Мечты для глупцов.
Они исполняются только в книгах.
Глава 47
27 ноября, 1940 г.
Дорогая Куини,
Большое спасибо за книги. Читатели просто в восторге от них. Безумно счастлива слышать, что твоя учеба почти окончена, и уже скоро выпускной. Настоящий библиотекарь! Казалось, ты только вчера покидала Беспокойный ручей. Рада, что у твоей семьи все в порядке. У нас тоже всехорошо.
Я так тебе обязана за ту сказку, которую ты подарила на четырехлетие Хани! Теперь это одна из ее любимых книг. Она постоянно просит меня почитать ей перед сном, а проснувшись с первыми лучами солнца, просит, что бы мы называли ее Мэй Ли. Вчера вообще заявила, что хочет стать библиотекарем, а я и не могу представить для нее лучшего будущего.
Скоро откроют новую библиотеку, и у Беспокойного ручья появится свой собственный филиал. В прошлом месяце я получила приглашение от Федерации женских клубов Кентукки, что находится в Луисвилле, где мне вручили награду за выдающиеся заслуги и преданность проекту Конных Библиотекарей.
По возвращении в Центр, к моему удивлению, Юла молча сняла табличку «Только для белых» и выбросила в мусор. Ничем не помогли даже громкие протесты Харриетт.
Джексон вышел из тюрьмы. Дела у него идут неплохо, хотя раны еще побаливают, как мне кажется. До полного выздоровления нужно еще подождать. Он подыскивает нам местечко на севере, около ручья Мейжа в Огайо. Местные отчаянно нуждаются в услугах конных библиотекарей.
Мистер Далтон был весьма щедр. Поскольку одним из условий освобождения Джексона был запрет на возвращение в Кентукки в течение 25 лет, он много помогал нам и даже смог в частном порядке продать последний участок земли на горе Лаветта. Несмотря на то, что все проголосовали против Дэвиса Кимбо, и его больше никогда не переизбирали, говорят, он до сих пор следит за округой на случай появления Джексона. Для него это стало личным моральным долгом.
Нам остается только молиться за то, что однажды законы нашей страны начнут служить на благо всех союзов и людей. Моя надежда на светлое будущее еще не угасла.
Тут я вынуждена закончить письмо и передать его мистеру Тафту, чтобы завтра он смог доставить его в целости и сохранности в Боевой ручей. Передавай старушке Уиллоу и мальчикам мои наилучшие пожелания. С нетерпением жду, твоего ответа.
– Мама, я хочу почитать книжку мисс Лоретты, – крикнула Хани.
Я прекратила писать, когда дело оставалось только за подписью, и подняла глаза от письма, смяв коричневый пергамент.
Хани протянула мне разноцветный сборник сказок «Зайкин Алфавит». Улыбка мягко освещала ее бледно-голубое лицо, озаряя наше темное ущелье и согревая теплом хижину, которую отец построил для нас с мамой много лет назад.
– Я прочитаю тебе одну счастливую историю, мама. – Ханни подняла книжку еще выше. – О том, как Зайка заводит себе друзей. О Котенке, Лягушке-Квакушке, и даже… О Дикобразе! – Она уверенно подошла ко мне. – Книжки тебя всему научат. Я книжная дама и сейчас прочитаю тебе эту сказку.
– Давай-ка лучше почитаем на крыльце, пока твоя мама дописывает письмо, – предложил Джексон дочке и слегка сжал мое плечо.
Он должен вернуться на холмы Теннесси до восхода солнца, поэтому во время этих бесценных тайных встреч ему никогда не хватало времени насладиться нашим обществом.
Я подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Хотел бы я услышать нашу счастливую историю. – Взгляд Джексона ненадолго задержался на моем, а после он взял на руки мило поскуливающую Хани, и они вышли на улицу. – Почитай же мне, юная леди, – пропел он. – Прочти своему отцу этот веселый рассказ.