— Точно хороший?
— Очень.
Дед погладил ее по руке и встал.
— Пойду. Пора. Домой то заедете еще? Или сразу из больницы на вокзал?
— Сразу.
Ответил Федор.
— Нет.
Вмешалась Арина и объяснила.
— Вещи мне нужны. Или как?
Только что выслушавший тонкую отповедь Басмача, Федор решил не нарываться и не заявлять, что вещей у Арины наверняка нет, а так — третьесортный рыночный хлам. Который следует просто выкинуть.
— Хорошо, заедем. Завтра в обед.
— Я печенье испеку.
— И чак-чак. Мне понравился.
Федор с удивлением воззрился на старика.
— Печенье? Чак-чак?
Представил старика с поваренной книгой в руках. Басмач, колдующий у плиты?
— Евдокия Яковлевна привет просила передать. До свидания.
Он тихо вышел. И в палате стало меньше света. Даже Федор отметил.
— Славный дед. Хорошо с ним.
— Ты его обидел.
— Денег же надо оставить. Кстати, я не смыслю в Заранских реалиях. Сколько ему нужно на прокорм в месяц? Ста долларов хватит?
— Конечно. Только надо выдать их рублями. Как он будет обменивать валюту без документов?
Арина решила не говорить, что редкая пенсия достигает половины этой суммы.
— Отлично.
— А ты так много денег привез с собой?
— Нет. Но у меня есть карты. И счета в банках. Не волнуйся.
— Неужели мы завтра уезжаем?
Неделя лихорадочной спешки. Эвересты проблем, возникающие одна за другой. Бесконечное терпение Федора. Влюбленный в него персонал. И дело совсем не в купюрах, которые он вложил в некоторые карманы. Обаяние Федора действовало на женщин магнетически. Арина наблюдала, какие взгляды летят в его сторону, и комплексовала все сильнее. Самые свирепые медсестры таяли, начинали приходить на работу завитые и подкрашенные. Просто поголовная эпидемия. А чему удивляться? Незавидная женская доля. Тяжелый скверно оплачиваемый труд. Квартирный вопрос. Не умеющие содержать семью, озлобленные, пьющие мужики. Кошмар! И вдруг Настоящий Мужчина. Самим фактом своего существования демонстрирующий — Сказку! То есть возможность счастливого пребывания за ним, как за каменной стеной. Так ведь мужик еще и воспитанный. Обязательно скажет приятное. Похвалит. Само собой, никто в отделении не одобрял его выбор.
— И чего он в ней нашел?
Гадали, когда Федор ее бросит.
— А то!
Но, вздыхая, блаженно тянули.
— Повезло. Эх, повезло.
Арине то смешно было, то грустно. Порой ей казалось, что Федор не замечает своего успеха, порой, что его это веселит.
— В тебя влюблены абсолютно все дамы.
— Преувеличиваешь.
— Правда. Я вижу.
— Тебя это раздражает?
— Немного.
— Ревнуешь?
— Нет.
— Я делаю это нарочно.
— Шутишь!
Он пояснил.
— Иногда мне хочется очаровывать. Купаться в теплых взглядах. Своеобразный кайф.
Арина надулась.
— Гадко. Это гадко.
— Почему? Мне от них ничего не нужно. Я никого не обманываю. Просто люди стараются мне угодить. Так гораздо проще и комфортнее. Нравиться — целая наука. Прикладная, при чем, а не отвлеченная.
— Действительно манипулятор!
— Еще какой!
— Мной тоже вертишь?!
— В самом начале попробовал немного, потом перестал. Честно.
Арина вскинулась, с трудом сдержалась, прикусила губу.
— Какая сердитая. А зря. Я не внушал никому большой любви. Я просто понравился.
— Специально!
— Конечно. Ну и что? У всех хорошее настроение. И у меня и у тети Зины. Так лучше работается — в теплой атмосфере. Ферштейн?
— Нихт! Нон! Ноу!
— Ладно, позлись чуть-чуть для тонуса.
— Я никуда не поеду! Никуда.
Он очень быстро оказался рядом, крепко взял за плечи и чувствительно встряхнул.
— НЕ КРИЧИ НА МЕНЯ!
В его голосе прозвенела сталь предупреждения. Негромко сказанная фраза отразилась от окна, потолка, стен. И вернулась молчаливым повтором в его взгляде. Арине стало страшно и холодно. Но прижаться к мужчине, который смотрел ТАК было невозможно. Отпустив девушку, Федор вышел в коридор. Разозлился. Он разозлился. Давно с ним такого не случалось. Арина грызла пальцы.
— Перестань.
Он вернулся через пару минут.
— Перестань. Мне нравятся твои руки. Не уродуй их, пожалуйста. Хочешь — меня укуси.
Вновь стал спокойным и близким. Но перед мысленным взором Арины еще маячило жуткое выражение его глаз.
— Ты меня напугал.
— Не хотел. Не люблю крика. Исчезаю без предупреждения.
— Всегда?
— Да. Ты исключение из правил.
— Буду орать — уйдешь?
— Может быть. Но ты орать не будешь.
— Это еще почему?
— Догадайся. На.
Он, действительно протягивал ей руку.
— Грызи мою.
Арине стало стыдно. И она оттолкнула его ладонь.
— Не надо.
— Нервничаешь?
Как будто он не видел. Девушка не стала униженно оправдываться. Федор взял ее ладонь.
— Такие прекрасные пальцы. С ума сойти. И как ты с ними обращаешься?
***
Открыла глаза.
— Доброе утро, засоня.
— Доброе утро, господин волшебник.
— Пора собираться. Вася уже три раза заглядывал.
— Да?
— Вру.
***
— Твой босс без тебя скучает и поедом ест коллектив.
Богатырев познакомился с Федором два дня назад. Они друг другу активно не понравились.
— Прораб на него орет, он на прораба.
— Нормальный стиль работы.
Заметила Арина. И посмотрела на Федора, который вышел, чтобы не мешать. Как он мог помешать? С трудом вернулась к разговору.
— Управитесь без меня?
— А зачем ты нам теперь? Все придумала. Всех нашла. Механизм запустила. Колеса крутятся. Все будет классно. Не дрейфь.
Арина подумала, как ни странно, что переживает самую малость. Дело в которое она вложила изрядный кусок души, осталось в прошлом. Андрей небрежно чмокнул ее щечку.
— Мне пора. Пиши. И заходи на мою страничку — поболтаем. Ты существо особенное. Жаль расставаться.
Арина похлопала по богатырскому бицепсу.
— Иди, чемпион. Я рада, что мы знакомы.
— Тогда не пропадай.
— Будь.
***
Виктор Иванович заехал через полчаса, и не один. С супругой. Людмила Георгиевна рассказала, как озорует Гаррик Второй. Они купили щенка.
— Нафаня хотел боксера. Но я настояла на французском бульдоге. Взяли у тех же родителей. Очаровательная мордаха, но характер отвратительный. Полная противоположность Гарику Первому. Жуткий наглец. Задира. Любитель напакостить исподтишка.
— Надо же.
Вежливо заметила Арина. Людмила Георгиевна продолжала витийствовать.
— Вчера ездили с Нафаней на кладбище, к Анечке. Навели порядок на могилке. А потом навестили собачек. Холмика почти не заметно.
Шайтана и Гарри похоронили на опушке леса. Сразу, как все случилось, Семенов сообщил Арине, что выбрал красивое место. И закопали четвероногих героев сами, вдвоем с Димочкой. Чужим не стали доверять.
— Тебе бы понравилось.
Арина слушала словно издалека. Голоса этих близких людей будили кошмарные воспоминания. Даже нога разболелась. Приписав отчуждение девушки болезни, переживаниям — Семеновы не обиделись. Попрощались, попросили объявиться, рассказать как дела. Не слушая возражений, строго прицыкнув на Арину, Виктор Иванович положил в лежащую на тумбочке книгу триста долларов.
— Это на конфеты, на кассеты. Мелочь. Чтобы человеком себя чувствовала. Заграница она и есть заграница. Вокруг все чужие. Пригодятся. Будет нужно больше — позвони. По "Вестеру" переброшу. Через два часа получишь. Чего губы поджимаешь? На подзатыльник напрашиваешься?! Должна улыбнуться, сказать спасибо, дорогие мои! И поцеловать, в щечку. Именно меня, сейчас Людмила Георгиевна отвернется…
Его жена хмыкнула, приподняла брови, показывая, что муж сморозил глупость, но что с него возьмешь. Мужчина он и есть мужчина. Ни такта, ни чуткости.
— Мы с Нафаней тебе так обязаны! Ты нам теперь совсем родная. Приедешь — сразу позвони.
Людмила Георгиевна наклонилась — обнять и поцеловать Арину, прошептала в самое ушко.
— Очень солидный мужчина. Мы с Нафаней твой выбор одобряем. Кстати, я поставила на тебя.
— ?
— Нафаня сомневается насчет мужчины. Говорит, что вы слишком разные. И не уживетесь. Но я считаю, что ты справишься. И все получится.
— ?
— Если что, подарок к свадьбе за нами.
Арина покраснела как советский флаг.
***
Хмурому Васе, посетовавшему, что их вчера капитально залили соседи сверху, Арина отдала Семеновские деньги. Он о них, само собой не знал, просто взгрустнул вслух. Что потратил запасы на мелкий ремонт машины, и брату дал взаймы, он дом перестраивает, в Калошкино.
— Полный нуль. Алена расстроится.
— Держи.
— Чего?
— Мне сейчас не надо. Потрать сколько нужно. Я вернусь, отдашь.
— Да ну тебя.
— Держи. Если возьму с собой, сто пудов, спущу до последнего цента.
***
Виноградова от простывшего и раскапризничавшегося карапузика вырваться не смогла. Прислала короткую записку и фотографию всего семейства.
"Мы тебя любим! Выздоравливай!" Арина спрятала снимки в блокнот, а записку вложила в паспорт. Чем изрядно насмешила Федора.
— Теперь я знаю, кто тебе всех дороже.
***
Федор внес Арину в подъезд. Дома усадил на диван. Вышел позвонить. Суетливый, хлопочущий Басмач, поставил чай. Стал рассказывать о делах. Потом замолчал. Неловко переминаясь с ноги на ногу.
— Дед Махмуд, ты не переживай. Все будет хорошо.
Он согласился.
— Конечно, красавица.
— Не скучай без меня. Я знаю, ты читать любишь. Бери книги у Евдокии Яковлевны. Она разрешит.
Дед незаметно смахнул с темной щеки слезинку. И строго сказал вернувшемуся Федору.
— Береги ее, однако.
Поужинали. Арина стала было объяснять, как ухаживать за кактусами, потом вспомнила, что Басмач с настоящим зимним садом управлялся. И бросила бестолковую проповедь, оборвав себя на полуслове.