***
Я провела в постели целую неделю. Сначала моих сил хватало лишь на то, чтобы, проснувшись, выпить укрепляющий настой и снова лечь спать. И уж не знаю, какие травы добавил целитель в свое зелье, но я видела безумно приятные сны с участием Эрхарда.
Я знала, что он приходил и проводил со мной по несколько часов в день, чувствовала его незримое присутствие и поддержку. И, кажется, я даже слышала, как он разговаривает со мной, рассказывая, что происходит в Черном Замке.
Когда на рассвете восьмого дня я открыла глаза, поняла, что силы вернулись. Я увидела, что Эрхард, откинув голову, спит, сидя в кресле у кровати. Выбравшись из -под одеяла, я скользнула к нему на колени.
Эрхард тут же открыл глаза.
— Тина, — выдохнул хрипло, обвивая руки вокруг моей талии. Он выглядел уставшим и обеспокоенным. — Вернись в постель.
— Однажды ты уже говорил эти слова, — улыбнулась я, наслаждаясь теплом его тела. — И тогда я тоже тебя не послушалась.
— Как ты себя...
Я положила ладонь ему на губы.
— Если ты еще раз спросишь, как я себя чувствую, клянусь всеми богами Рагрэйна, я тебя укушу. — Эрхард рассмеялся. — Все хорошо. Правда. И я выспалась на тысячу лет вперед.
— Тогда сейчас я распоряжусь подать завтрак, и мы поговорим.
— Умираю от голода.
Пока мы завтракали, Эрхард рассказал, что происходило, пока я набиралась сил.
— Не может быть! Скажи, что ты пошутил! — рассмеялась я, не в силах поверить, когда Эрхард сказал, что Асша и Рослин обвенчали — правда не было ни гостей, ни роскошных нарядов, ни богатого угощения, ни восхищающихся подданных, ничего из того, о чем так мечтала Рослин, — и сослали в Пепельные Г оры добывать самоцветы.
— Он ведь хотел добраться до камней, теперь у него будет такая возможность. А любимая супруга поддержит его в столь нелегком труде. Я распорядился выделить им хижину в горах. Время покажет крепость их брачных клятв. К тому же советом им всегда сможет помочь лорд Годвин.
— Это очень... ловко придумано, Эрхард, — похвалила я. Он лишь кивнул и принялся рассказывать дальше.
Народы Рагрэйна отнеслись к возвращению своего владыки сдержанно. Я пожала плечами.
— Я помню, как ты говорила о том, что все хотят мирной жизни, — проговорил Эрхард,
— поэтому решил отдать западный склон Черных Г ор гномам, но в наказание за помощь изменникам они будут получать лишь малую часть выработанных мориллов.
— Думаешь, они не взбунтуются? — спросила я, поливая медом печеную лепешку.
— Они были безумно рады и такой малости. Во -первых, змеелюд не собирался отдавать им ни камушка, во-вторых, они боялись, что за измену полетят головы.
— Вы милосердны, владыка, — удивленно протянула я.
— Я многое понял за время нахождения в вороньем теле, — чуть улыбнулся Эрхард. — Также я поговорил с представителями змеелюдов, и было решено, что змеелюды займут Солнечные Горы, а желающие смогут остаться в Грэймхире.
— Солнечные Горы? Где это?
— Они находятся намного южнее Пепельных, и жар там стоит такой, что никому из народов Рагрэйна не выжить. Но змеелюдам, как оказалось, зной пришелся по нраву.
— А многоглазки?
— Выразили желание помогать гномам, к удовольствию последних. Их зубы гораздо мощнее и крепче гномьих кирок.
— Представляю, каких усилий тебе стоило все это уладить. Ты поэтому выглядишь таким уставшим? — спросила я, вытирая руки о тканую салфетку.
— Эта неделя выдалась непростой, — подтвердил Эрхард. — Но довольно об этом. Лучше скажи: достаточно ли ты окрепла для того, чтобы совершить небольшое путешествие?
Мы ехали в Г рэймхир, это я поняла сразу. Эрхард хранил таинственное молчание, и лишь по его губам скользила загадочная улыбка. Когда карета остановилась около знакомого дома, я удивленно ахнула.
— Но когда ты успел? — не поверила я, принимая руку Эрхарда и выходя из кареты.
Книжная лавка грелась в лучах солнца. Все окна были целы, на стенах не осталось следов копоти, крыша радовала глаз новенькой черепицей, и ничто не напоминало о случившемся пожаре. Глаза защипало от слез.
— Гномы помогли, — улыбнулся Эрхард, распахивая передо мной дверь лавки.
Мы вошли во вкусно пахнущее свежими досками помещение. Пол был чисто подметен, на окнах висели новенькие шторы, в одном углу я заметила маленькие стулья и стол. Эрхард запомнил, как я говорила ему, что хочу устроить в лавке детский уголок.
— Ты обо всем позаботился, — улыбнулась я, проводя пальцем по полированной поверхности конторки. Вдоль одной из стен примостились ящики с книгами.
— Книги ты расставишь и запишешь сама, я помню, как тебе это нравилось. И вот еще, — Эрхард подошел к столу около окна и указал рукой на лежавшую там дощечку, — вывеска. Ты должна решить, как будет называться твоя лавка. Я договорился с одним эльфом, он придет завтра и распишет ее. Если, конечно...— Эрхард вмиг стал серьезным.
— Ортей жив, и теперь альманах не нужен, но если...
— Постой, — я сжала руки Эрхарда в своих ладонях, призывая его молчать, — помнишь ту ночь в Полночной Роще, когда мы шли от Лунного Источника? — Дождавшись, когда он кивнет, продолжила: — Альфа Рэйн сказал тогда одну очень важную вещь. Любой, даже самый лучший дом, покажется пустым, если в нем нет того, кто дорог твоему сердцу. И я. я хочу остаться в Рагрэйне. Навсегда. С тобой.
Эрхард резким движением прижал меня к своей груди.
— Я бы все равно не смог отпустить тебя, — проговорил он мне в макушку, а я засмеялась. Мы какое-то время стояли, наслаждаясь близостью друг друга. — Так как ты назовешь лавку?
— Дай-ка подумать. Может быть, «Под крылом ворчливого ворона»? Или «Место, где книги парят по ночам»? А как тебе «Безумные книги на любой вкус»? А вообще, знаешь, мне нравилось и старое название. Ведь именно здесь мы встретились. Мне уже не терпится все здесь обустроить как следует и собрать книжный кружок. — Я подняла голову и посмотрела на Эрхарда. — Я ведь смогу часто приходить сюда? Я совершенно далека от замковой жизни. Если, конечно, дело не касается твоей библиотеки. Там я вмиг наведу порядок.
Эрхард улыбался, нежно проводя пальцами по моей щеке.
— Займешься лавкой чуть позже. У нас много дел, Тина.
— Но ведь я ничего не смыслю в.
Палец Эрхарда переместился на мои губы.
— Ты голос рассудка и справедливости, Тина. Именно ты помогла мне другими глазами взглянуть на происходящее в Рагрэйне. Но сейчас я немного не об этом.
— А о чем же тогда?
— О подготовке к свадьбе. К тому же необходимо переделать нашу спальню. Тебе она не понравилась, насколько я помню, — лукаво сказал Эрхард. Я вспомнила, как говорила об этом змеелюду, возомнившему себя императором.
— Спальня — это хорошо, — тихо произнесла я, лаская его взглядом. — Кстати говоря, а здесь спальня уже готова? — спросила как бы между прочим.
— О да, — серьезно ответил Эрхард. — Хочешь посмотреть?
— Только посмотреть? — не удержалась я. Вместо ответа владыка подхватил меня на руки. От неожиданности я взвизгнула.
— Думаю, мы заслужили небольшой отдых. А сразу после свадебного обряда мы полетим с тобой к Льдистому Морю. Ты ведь говорила, что хочешь услышать песни сирен.
— Но ведь они поют лишь раз в году, — напомнила я.
— В Ночь Сирен, верно. И она как раз через неделю. А знаешь, какой день сегодня? — аккуратно положив меня на кровать и устроившись рядом, спросил Эрхард.
— Самый лучший, — прошептала я в его улыбающиеся губы.
— День летнего солнцестояния, — между поцелуями проговорил Эрхард.
Еще месяц назад я ждала этого дня со страхом, боясь не успеть отыскать альманах, но сейчас лишь радостно рассмеялась, когда мое платье полетело на пол.
— Как я и сказала: самый лучший день, потому что ты рядом.
Всем телом прижимаясь к Эрхарду, я отчетливо осознала, что никогда еще не была так счастлива. Искренне. По-настоящему. До мурашек и боли в сердце. Но только теперь оно болело от любви. А не это ли самое главное?
Эпилог
Где-то в нашем мире...
— Ленси, любовь моя, как ты себя чувствуешь?
Лежавшая на большой кровати Валенсия улыбнулась своему обеспокоенному мужу, в карих глазах которого сияла безграничная любовь. Валенсия только что проснулась, но сразу прислушалась к своему сердцу — это уже вошло в привычку. Оно билось спокойно и ровно.
— Все хорошо, Эрик. Ведь операцию делали лучшие доктора, уж тебе ли не знать.
Мужчина кивнул и поцеловал руку Валенсии, сжав ее в своих крупных ладонях.
— Принесу тебе завтрак.
Валенсия кивнула и снова прикрыла глаза. Восстановление, по словам доктора, который приходил каждый день, чтобы проверить пациентку после тяжелой операции, шло своим порядком. Муж, известный кардиохирург, подключил все свои связи, чтобы помочь своей обожаемой Ленси.
Месяц назад, оказавшись в этом чужом, непонятном мире, она чувствовала лишь злость и растерянность. Проклятие невезения, испугавшись мести которого она и бежала из Рагрэйна, все-таки настигло ее. Иначе как объяснить то, что ей досталось больное, постаревшее тело?
Первые дни оказались ужасными. Приходилось выслушивать замечания от грымзы-заведующей по поводу того, что Валентина Алексеевна стала совершенно рассеянной и все путает, так еще и собственное сердце, маленький предатель, билось так, словно то хотело вырваться из груди, то замирало, и тогда Валенсии казалось, что оно совершенно остановило свой бег. Это до ужаса пугало ее, ведь она не привыкла к тому, что собственное тело может оказаться врагом. Но Валенсия была не из тех, кто опускает руки. Лучшая на курсе в академии, после ее окончания она не захотела отправляться в глушь и хоронить себя там, хотя мадам Гортензия не раз говорила, что Валенсия могла бы со временем стать верховной ведьмой. Но Валенсия метила выше. Куда выше. Что ей место верховной? Сидит себе в глуши, изредка летает на шабаш. Скучно. Ни почета, ни уважения, ни славы. Нет, такая скучная жизнь Валенсии не подходила. И она отказалась. Ее место с радостью заняла единственная подруга, желания которой были куда как скромнее желаний Валенсии.