— Э-э… — Журналистка явно хотела услышать что-то другое. Очередной поток брани, направленный на жадные, бесчеловечные корпорации. Я бы на ее месте на то же самое надеялся. — Но разве вас это совсем не возмущает?
— Мое мнение не имеет значения. Законный владелец магазина — не я, а Синтия Акерман, однако она сейчас находится в коме и не в состоянии дать свою оценку происходящему.
Но журналистка не сдается:
— Но ведь «Умекс», кажется, собирается открыть на месте «Книжной лавки» новый книжный магазин своей сети.
— Я не вхожу в состав правления «Умекса», поэтому ничего не знаю об их планах на этот счет, — отвечаю я. — Возможно, «Умекс» передумает и построит на нашей улице новый мусороперерабатывающий завод, как в Йоро.
— Вы это серьезно?
— Если токсичные отходы начнут сливать прямо на улицу Блур, а не в реку в семи тысячах миль отсюда, эта проблема привлечет гораздо больше общественного внимания, вы не находите?
Журналистка меняет тему:
— «Книжная лавка» существует уже более тридцати лет. Если ее закроют, это будет конец целой эпохи…
— И начало новой. Люди любят, когда все знакомо и привычно. Очередной книжный магазин сети будет выглядеть точно так же, как его собратья в Ванкувере, Монреале или Исламабаде. Не правда ли, достойная цель? Распространить на весь мир демократию и свободный рынок, превратив все кругом в Диснейленд?
— Вы в самом деле так думаете?
— Кто я такой, чтобы судить о подобных вещах? Но если сможете назвать хоть одно существенное различие между капитализмом и феодализмом, выслушаю с большим интересом. Как сказал Ленин, ищи, кому выгодно. Все мы — те же средневековые крестьяне.
К этому добавить нечего, поэтому кладу трубку.
— Прекрасно сказано, мой мальчик.
Поворачиваюсь на вертящемся кресле и с удивлением вижу, что каким-то непостижимым образом в кабинет ухитрился незаметно проскользнуть Эбенезер. Качаю головой. Потерял над собой контроль, и теперь мне очень стыдно за свое поведение. Стыдно, но почему-то приятно.
— Надо было промолчать.
— Глупости! Конечно, ты борешься с ветряными мельницами, но это не делает саму борьбу менее благородной.
— Леа считает, что я должен подняться с задницы и взять наконец судьбу в свои руки. И вот мой первый решительный поступок — добиться, чтобы нас всех уволили. Как только Мод прочитает статью, примчится сюда, плюясь огнем, и вышвырнет всех на улицу.
— По-твоему, в противном случае юная мисс Акерман не стала бы этого делать?
Печально смеюсь:
— Вот именно. Я знаю мисс Мод с десяти лет. Уже тогда ее интересовала только собственная выгода, девочка отличалась удивительно развитой для столь юного возраста склонностью к накопительству и стяжательству. Однако брат, в отличие от нее, не обладал хищническими инстинктами, за что и был отселен в подвал, где постепенно размягчил мозг химическими веществами, а тело — фастфудом.
Что верно, то верно. Когда Уолтер в последний раз заглядывал к нам в магазин, едва пролез в дверь. Теперь руководства по прохождению игр можно скачивать в Сети, но Уолтер все равно ходит за ними сюда, потому что в Интернете за это удовольствие надо платить деньги. Данте давно уже договорился с Синтией — мы просто сообщаем, что именно он стащил, и получаем возмещение убытков. Вряд ли Мод или руководство нового книжного будут столь же снисходительны.
— На самом деле ничего особенного не происходит, — произношу я. — Подумаешь, магазин закроется. Не мы первые, не мы последние.
Эбенезер поджимает губы. Похоже, хочет возразить, но затем раздумывает и меняет тему:
— А как идут дела у нашей драгоценной мисс Дэшвуд? Хорошо ли проходят съемки «Королевской охоты»?
— Наверное. За последние три дня я ее видел в общей сложности минут десять, не больше, так что трудно сказать.
Эбенезер сочувственно кивает.
— Моя супруга Виола много лет играла в театре, — делится он. — Даже приобрела известность в определенных кругах. Ее выступление в роли Норы в «Кукольном доме» Ибсена даже заслужило похвалу от критика из журнала «Стар».
Вскидываю брови, одновременно изображая восторг и совершенно искренне удивляясь. Раньше Эбенезер ни разу не упоминал при мне о своей жене. До сегодняшнего дня даже имени ее не знал.
— Надо же, — произношу я. — Значит, она играла на сцене? А на телевидении снималась?
— Сам понимаешь, телевидение тогда было не так развито, возможностей попасть туда было меньше. Но Виола была постоянно занята в спектаклях. А когда не играла на сцене, репетировала, готовилась к выходу. Однажды ей предложили роль в кино. Не главную, естественно, но это могло стать поворотным моментом в карьере. Виола должна была сыграть жену мошенника, укравшего деньги у страховой компании. Но — что за горькая ирония! — во время медицинского осмотра, который Виола проходила как раз для получения страховки, у нее обнаружили опухоль.
— Господи, какой ужас! Соболезную.
— Я не видел многих ее спектаклей. Признаюсь, когда был моложе, считал актерство чем-то несерьезным, легкомысленным. Теперь от всей души раскаиваюсь в своем заблуждении.
— А я вообще ни разу не видел, как Леа играет, — отвечаю я. — Конечно, помогал ей репетировать дома, но это не одно и то же. Леа пришлось уйти из театра, когда ей дали роль в сериале. Кстати, недавно звонил ее агент, сказал, что рекламный ролик начнут показывать на выходных.
Эбенезер обводит взглядом кабинет, все эти горы отчетов, резюме и прочей макулатуры, включая распечатки Данте с медицинских сайтов. Эбенезер берет в руки первоначальный вариант романа «По версии Барни». Раньше издательства рассылали эти штуки магазинам, чтобы те заранее узнавали о новинках. Первоначальные варианты представляют собой корректуру в гранках, причем со всеми грамматическими ляпами и ошибками форматирования. Теперь их редко кто рассылает — гораздо дешевле и проще отправить текст в электронном виде. А еще лучше — вообще ничего не отправлять.
— Значительная часть моей жизни связана с книгами, — произносит Эбенезер. — Сначала преподавал литературу, теперь продаю ее. Иногда вымыслы бывают завлекательны. Но жизнь — не роман. Не вульгарный детектив с тайнами и приключениями, не слезливая любовная история с обязательным счастливым концом, не сказка с королевскими замками, феями и чудовищами.
— Чистых жанров в жизни не бывает, — возражаю я, — зато смешений — сколько угодно. Например, начинается день с чего-то тихого и семейного в духе Кеннета Грэма, а потом выходишь не на той станции метро, попадаешь в трущобы, встречаешь наркоманов, и начинается типичный Филип К. Дик. Или еще хуже — можно наткнуться на ужасы в стиле Клайва Баркера.
— Слишком увлекаться чужими историями вредно, — продолжает Эбенезер. — Можно на всю жизнь остаться зрителем и так и не создать свою собственную.
Что он несет? Эбенезер смотрит в пространство задумчивым, невидящим взглядом. О чем он жалеет — что зря тратил время в нашем магазине? Что столько лет проработал учителем? Или просто разыгрывает передо мной сцену в стиле своего любимого «Вишневого сада»? Понятия не имею.
— Хотите услышать, что я на самом деле обо всем этом думаю? Только с уговором — за последствия не отвечаю.
Эбенезер отвлекается от раздумий:
— Мм? Да-да, конечно.
— Не дайте ей уйти.
Эбенезер вспыхивает, как мак. В глазах полная растерянность.
— Что?.. Э-э… но…
Теперь я сказал все, что хотел. Встаю и молча покидаю кабинет.
Глава 29
После работы отправляюсь прямиком в «Фальстафф». Майки сидит за стойкой и играет с новеньким айпадом. Думал, смотрит ирландские программы, но нет — читает канадскую газету.
— Ни хрена себе! — со свойственной ему прямотой восклицает Майки, когда я усаживаюсь с другой стороны стойки и заказываю пинту «Крепкого Джека».
— Что случилось?
Майки пытается повернуть планшетник так, чтобы я тоже мог видеть текст, но тот из любого положения упорно продолжает подстраиваться под угол зрения хозяина. В конце концов приходится взять чудо техники у Майки из рук. Читаю заголовок — «„Умекс“ уничтожает конкурентов».
Вот черт.
Быстро проглядываю статью. Нахожу свои комментарии в девятом абзаце. Боже, неужели я правда такое сказал? «Умекс» и Мод от комментариев воздержались. Несколько человек, названные «постоянными покупателями», сравнивают представителей компании с «ненасытными стервятниками» и утверждают, что те «пали настолько низко, что не заслуживают даже презрения». Обнаруживаю цитаты еще двух анонимных сотрудников магазина. Один охарактеризовал поведение «Умекса» непечатным словом (явно Уиллард), другой считает их «оппортунистической группировкой беспринципных авантюристов» (или Себастьян, или опять Эбенезер).
Все, плакала наша политика замалчивания.
Майки протягивает мне «Джека»:
— Подарок от заведения.
— Э-э… за что?
Майки лишь отмахивается.
— Мы, ирландцы, всю жизнь против разных гадов воюем. Сегодня ты, парень, стал почетным ирландцем.
Отпиваю глоток.
— Спасибо, Майки. Очень любезно с твоей стороны, что угощаешь бесплатно. Скоро вообще не смогу себе позволить в паб ходить.
— В моих родных краях есть поговорка, — отвечает Майки. — Пусть лучше тебе надерут задницу в драке, чем тебя за нее ухватит горилла, когда будешь спасаться бегством через лес.
— У вас в лесах гориллы водятся?
— Я гражданин мира, — гордо сообщает Майки. — Ну, не гориллы, так англичане, какая разница? Слушай, а где твоя-то?
— На съемках. Ей дали роль в сериале «Королевская охота».
Майки округляет глаза.
— Это где заговорщики королеву прикончить хотят?
— Нет, премьер-министра. Хотя, если подумать, к твоему варианту это название больше подходит.
— Понятно. А я-то думал… Хорошая она деваха. Леа, конечно, не королева. Не люблю ихнюю породу.
— Да, мне с Леа повезло, — киваю я.
Если бы еще почаще с ней видеться…
— Вчера вечером заходила…