{355}. Именно таким было большинство книгопродавцев в Москве.
Высоко ценил книгопродавцев В. Г. Белинский: «…науке, искусству и литературе оказывали иногда величайшую услугу люди, которые ничего не писали и не были ни учеными, ни поэтами, ни литераторами. Нужно ли говорить, какое великое влияние на успехи литературы может иногда иметь книгопродавец-издатель?»{356}
Для многих книгопродавцев того времени содержание книг, которыми они торговали, не имело значения. У дверей книжных лавок стояли зазывалы, в гостиных и торговых рядах шла торговля «из шкапчиков» и в развалах. Как писал П. К. Симони, раздоры между купцами доходили до кулачных расправ. Крупные книгопродавцы, бывшие одновременно издателями, снабжали книгами средних и мелких, те, в свою очередь, давали книги на комиссию офеням, ходебщикам, давали им в долг. Ходебщики даже вели торговлю букинистической и антикварной книгой вразнос.
Книгопродавцы внимательно следили за тем, какая книга пользовалась спросом, и стремились приобрести ее для продажи или издать что-то похожее. Поэтому не случайно обращение в цензурный комитет коллежского советника П. Максимова, переводчика и составителя книги «Друг детей». Его беспокоило то, что «быстрый расход почти двух изданий ее возбудил корыстные виды некоторых книгопродавцев». Книгопродавец Лисенков вознамерился сделать якобы новый перевод. Максимов просил цензурный комитет не разрешать, не пропускать ничего похожего на его книгу{357}.
Центр книжной торговли в Москве после 1812 г. от Спасских ворот Кремля переместился на Никольскую улицу. Здесь у Заикопоспасского монастыря открывались новые книжные лавки. Второй центр книжной торговли находился на Кузнецком мосту, где чаще располагались книжные лавки иностранцев. Книжные развалы с 1820-х годов разместились на Сухаревском рынке, на рынке у ворот Китай-города, располагавшемся на Старой площади, являвшейся средоточием торговли древними книгами.
В адресной книге Москвы на 1826 г. перечислены казенные книжные лавки: «Университетской типографии на Петровском валу; Синодальной типографии (духовных книг) на Никольской улице; Библейского общества в Мясницкой части; частные: Рисса на Петровке; Готье (иностранные книги) в Тверской части в доме князя Щербатова; Буве (иностранные книги и библиотека для чтения) в Рождественском переулке; Урбена (иностранные книги и библиотека для чтения) на Петровке в доме Анненкова; Эльцнера в Старогазетном переулке; Глазунова Ивана на Никольской улице (там же и библиотека для чтения); на Никольской улице находились магазины Струкипа, Душина, Телепнева, Свешникова, Логинова, Порывкина, Ферапонтова, Ильина, Базунова (с библиотекой для чтения), Пономарева, Немова Василия, Андреева, Трухачева, Кривцова; в других районах Москвы имелись лавки Сиротинина, Нефедьева, Михайлова, Федорова, Беляева, Немова Константина, Ступина, Голикова, Добрынина, Хрусталева. Имелись и музыкальные магазины Лен-гольда, Шильдбаха, Рейнздорфа (на Никольской улице){358} — всего около 40 книжных лавок.
В Москве не прерывалась торговля иностранными книгами. Ею в основном занимались иностранцы. Обычно они начинали с ввоза в Россию иностранных книг или с переплетного ремесла, а потом заводили книготорговлю. Многие не останавливались на этом и обзаводились типографиями. По подсчетам П. Столпянского, книгопродавческой деятельностью в России с 1768 по 1852 г. занимались 50 иностранцев{359}. В Москве, как видно по приведенному выше списку, книжной торговлей занимались в 1826 г. пять иностранцев. Известно также, что в 1849 г. в Москве было шесть иностранных книжных лавок, владельцами которых были французы, торговавшие преимущественно французскими книгами{360}. В этих лавках наряду с книгами часто продавались цветочные семена, пряности, табак, бакалея.
В книжных лавках иностранцев, как правило, был организован предварительный заказ на книги, давались библиографические справки, проводилась подписка, имелись книжные витрины, что способствовало расширению торговли. Но основная причина успешной торговли иностранными книгами заключалась в том, что основным предметом изучения в гимназиях, университетах и других учебных заведениях и при домашнем воспитании были иностранные языки, особенно французский. Знание языков делало устойчивым спрос на зарубежную литературу.
Русские книгопродавцы в глазах дворян, пользовавшихся услугами иностранцев, проигрывали. С. П. Жихарев писал, что «русские книгопродавцы не могут понять, что для русской книготорговли необходимы сведения библиографические, зато в каком закоснелом невежестве они находятся: ни один из них не решится предпринять ни одного издания новой книги на свой счет, потому что не сумеет оценить ее достоинства»{361}. В какой-то степени эти упреки были справедливы.
П. Л. Яковлев в книге «Записки москвича» (1830) сделал зарисовку книжной лавки конца 1820-х годов. Посетителями книжной лавки, по наблюдениям автора, были литераторы, покупатели, приятели книгопродавца. Владелец лавки в течение дня отказался купить для издания у автора трагедию, но готов был покупать переводы модных зарубежных романов, хрестоматий, азбук, письмовников, песенников. Один из компиляторов подобных изданий каждый день заходил к книгопродавцу узнать, сколько продано его книг, и получить деньги. Автор зарисовки замечал, что компиляторы работали на книгопродавцев, беря за свой труд очень дешево: (рубля по три с печатного листа». Безуспешно посещение книгопродавца ученым, сочинителем исторического труда, который просил за свою книгу 40 руб., но книгопродавец давал только семь. Среди покупателей выделялся узостью интересов провинциал, читавший только «Московские ведомости». Приятели книгопродавца ничего не покупали, а читали прямо в лавке.
Далеко не все русские книгопродавцы были так невежественны, как описывал Жихарев. Некоторые успешно соперничали с иностранцами.
Арендатор университетской книжной лавки А. С. Ширяев торговал не только современными изданиями, но и антикварными. Помимо этого он занимался издательской деятельностью, собрал библиотеку старопечатных книг и издал ее каталог, был членом научных обществ, автором. Одна из написанных им брошюр имела название «О пользе критического разбора хозяйственного сочинения, в особенности для книжной торговли» (1836).
До А. С. Ширяева университетская книжная лавка с 1806 по 1812 г. арендовалась П. Н. Иниховым, А. В. Базуновым, И. Переплетчиковым. Пожар 1812 г. разорил последних арендаторов, и они отказались от дальнейшей аренды. Университету были возвращены 3667 книг (около 350 названий), сохранившихся после пожара. Сама книжная лавка требовала значительного ремонта.
Университет привел книжную лавку в порядок и в 1813 г. устроил торги, в которых участвовали Ширяев, Инихов, Глазунов, Немов, Базунов. Лавка была сдана А. С. Ширяеву за 1610 руб. в год. Все сохранившиеся книги были переданы ему для продажи.
Книгопродавец обязан был лавку содержать «в исправности и в чистоте», казенные книги продавать по цене, назначенной университетом с удержанием в свою пользу по десяти процентов». Книжная лавка должна была ревизоваться университетом. Объявления о казенных книгах книгопродавец мог публиковать в «Московских ведомостях» «на счет казны»{362}. В 1818 г. университет попытался увеличить откупную цену до 2010 руб., которая была до 1812 г., и объявил о новых торгах, но на них никто из книгопродавцев не явился. Тогда Правление университета попыталось урезать право Ширяева публиковать свои объявления в «Московских ведомостях» на 20 коп. меньше в сравнении с другими, но и здесь Ширяев не уступил{363}.
По отчету А. С. Ширяева в Правление университета, за 1814 г. в книжной лавке проданы 1523 казенные книги на сумму 969 руб. 56 коп. Карамзин в 1802 г. писал, что денежный оборот 20 московских книжных лавок достигал 200 тыс. руб. В этом случае в каждой книжной лавке, в том числе и в университетской, денежный оборот в среднем должен был достигать 10 тыс. Если предположить, что за 12 лет картина резко не изменилась, то на казенные книги в арендуемой Ширяевым лавке приходилась десятая часть денежного оборота лавки. В последующие годы университетских книг продавалось от 2 до 3 тыс. экз. ежегодно.
В 1828 г. университет объявил Ширяеву благодарность за то, что он ежегодно издавал книг на сумму 15 тыс. руб., среди которых «весьма полезные есть книги»; в 1823–1824 гг. он пожертвовал 1 тыс. руб. на строительство церкви при Университетском благородном пансионе, в 1827 г. — 1 тыс. руб. для библиотеки казенных студентов, были пожертвования в Общество истории и древностей российских{364}.
А. С. Ширяев регулярно издавал «Реестры» продаваемых им книг. Первый подготовленный им «Реестр российским книгам, ландкартам, планам, эстампам, портретам и нотам, продающимся… в книжной лавке императорского Московского университета, состоящей в доме университетской типографии, между Большой Дмитровкой и Петровкой, на валу» вышел в 1815 г. (120 с.). «Реестры» издавались до 1825 г., потом к ним начали издаваться «Прибавления», выходившие до 1833 г.
«Реестры» начинались с «Уведомлений» или «Извещений», в которых Ширяев, завлекая покупателей, писал, что у него в книжной лавке они найдут «более удобности в разборке книг пред другими частными книжными лавками», с иногородних он обещал не брать денег за пересылку. Под «Уведомлением» первоначально не было имени Ширяева. Потом появилась его подпись с постепенно увеличивающимся перечнем организаций, чьим комиссионером он являлся, а именно: Московского университета, Медико-хирургической академии, Московского общества сельского хозяйства, Комиссии печа