– Совершенно верно. Подожди денек-другой, и посмотришь. Жизни необходимо пространство, как и тебе. Выдели ей комнатку. – закончила старушка свою мысль и помолчала. – Как твои нервы?
Нина повела плечами, хотя Луиза и не могла ее видеть.
– Плохо.
– Они просто выполняют свою работу, бедные труженики. Я помню, что сказал психотерапевт: «Тревога – это то, что позволяло нам оставаться в живых в первобытные времена. Она дает нам знать, когда что-то идет не так, ситуация становится опасной или окружающие желают причинить нам вред». Просто иногда немного зашкаливает, да?
– Я знаю, – кивнула Нина.
– Итак, ничего не предпринимай, успокойся, сделай несколько глубоких вдохов и жди. Тревога пройдет, все станет понятнее. Если этому парню суждено быть на твоем пути, он будет.
– А если он не сможет справиться с моей паникой?
– Это его упущение, – сухо сказала Луиза.
– Он не вызывает во мне тревоги. На самом деле рядом с ним мне хорошо.
Луиза рассмеялась:
– Тогда не забегай вперед, детка, не вороши проблемы завтрашнего дня. Не думай о том, что все может сложиться плохо, просто позволь себе быть счастливой.
– Проще сказать, чем сделать.
– Почти всегда так.
– Чувствует ли кто-нибудь то же самое?
– Что именно? Беспокойство? Неопределенность? Надежду и скептицизм в одно и то же время?
– Да.
– Конечно, детка. Это и есть – быть живым.
– Неприятное чувство.
– Ну, кто знает, каково рыбам, может, еще хуже.
– И определенно мокрее.
– Хорошо, – голос Луизы потеплел. – Сейчас немного поспи и позвони мне завтра. – Тебе нравится быть наедине с собой, Нина. Ты никогда не была одинокой. Ты ведь знаешь это, правда?
Нина кивнула, стиснув в руке телефон:
– Знаю. Люблю тебя.
– А я тебя – еще больше. Поцелуй за меня Фила. Завтра поговорим.
– Пока, Лю.
– Пока, люблю.
Глава 24в которой Нина становится объектом жалости
В Ларчмонте трудно хранить секреты. После эмоциональной вспышки Полли на фестивале потребовалось примерно три часа, чтобы каждый человек в радиусе десяти кварталов узнал, что над магазинчиком «У рыцаря» нависла угроза закрытия. Кто-то организовал сбор денег. Еще кто-то опубликовал в социальных сетях, что силы зла торжествуют и началась атака на грамотность. Еще кто-то сварил для Лиз суп и в понедельник утром доставил его в магазин.
Лиз была раздражена такой чрезмерной поддержкой.
– Это всего лишь книжная лавка, – сказала она, после того как потратила двадцать минут на то, чтобы успокоить девушку с супом, которая ходила в магазин уже с десяток лет и считала его центром притяжения в свои школьные годы. – Конечно, это восхитительно, и я всегда рада бесплатной еде, но все, что нам нужно, это чтобы люди покупали больше книг.
Нина посмотрела на нее:
– Думаю, нам нужно больше, не так ли? Мы должны заплатить за шесть месяцев просроченной аренды, выкупить твой трижды заложенный дом и вернуть почку Полли, уже проданную на Крейгслисте.
Лиз скорчила рожу:
– Она продала только обещание отдать почку. Вообще-то, мне кажется, она открыла новый источник финансирования. Если бы у меня нашли болезнь почек на ранней стадии, я бы рассмотрела возможность взять чужую в аренду с правом выкупа.
– В Соединенных Штатах продажа органов незаконна, хотя вполне легальна в Иране.
Лиз фыркнула:
– Конечно же, ты это знаешь.
Нина пожала плечами:
– Меня удивляет, что ты – нет.
Полли позвонила им какое-то время назад и сказала, что идет искать работу в Вэлли, где, как предположили Нина и Лиз, набирали актеров для съемки в порнушке. Они ее отговорили, и она объявилась незадолго до обеда, вся в черном с головы до ног.
– Кто-то умер или у тебя кастинг на роль старой итальянской бабушки? – спросила Лиз.
– Я в трауре по магазину, – сказала Полли и склонила голову, возможно, для того чтобы лучше видно было ее затейливую французскую косу. Вплетенная черная лента напомнила Нине лошадей, которые везут катафалки на государственных похоронах. Наверное, это не тот эффект, которого хотела достичь Полли, но таков закон непреднамеренных последствий.
– Идите работать, обе, – фыркнула Лиз. – Придайте книгам наилучший вид. Улыбайтесь, но горестно. Если будут спрашивать, закрываемся ли мы, слабо качайте головой и предлагайте купить комплект книг в упаковке.
– Предлагаешь нам давить на жалость покупателей?
– Да. Именно так.
Лиз удалилась в свой кабинет и появилась минуту спустя, натягивая куртку.
– Ты куда?
Лиз кивнула головой в сторону двери:
– Пойду домой, переоденусь во что-нибудь более потрепанное.
В последующие несколько дней продажи действительно подскочили, особенно из-за того, что некоторые местные знаменитости выложили посты о магазине в соцсетях, и люди стали приходить в магазин «У рыцаря» в надежде встретить там этих знаменитостей. Когда их ожидания не оправдывались, они покупали книги и делали селфи. Нина не рассчитывала, что это сильно поможет, но радовалось тому, что у нее появилось много работы. Это отвлекало от оглушительного молчания Тома.
Она написала ему на следующий день после фестиваля, поздоровалась, сообщила, что ей уже лучше, спросила, как он и видел ли уже дату финала турнира по квизам. Ответа не последовало. Тишина. Нина не могла его винить – она сама попросила оставить ее одну, так можно ли было жаловаться, что он выполнил просьбу? Но она по нему скучала.
Полли успокоилась и стала добавлять в свое черное траурное одеяние цвет. Она постоянно ходила на кастинги и ждала, когда ей перезвонят по поводу рекламы средства от блох (в кои-то веки ей не предлагали роль кошки или блохи, так что это был прогресс) или из онлайн-сериала о молодой женщине, в которую вселился дух старого еврея по имени Иона (сериал назывался «Ионизированная» и явно вырос из чьей-то наркоманской шутки, каковой ему и следовало бы остаться). Лиз держалась непривычно тихо и большую часть своего времени проводила в задней комнате, разбираясь в бумагах.
Утром ближайшей после фестиваля субботы Нина сделала то, что делала очень редко, – отправилась на запад. В такую рань машин на дорогах почти не было, поэтому она добралась до Малибу еще до десяти и, повернув за угол, впервые в жизни увидела океан – зрелище, которое могло поднять настроение даже ей.
Элиза и Милли жили в одном из тех домов, что внешне выглядят непримечательными, зато очень просторные внутри. Миновав множество комнат и повернув за угол по множеству коридоров, Милли наконец привела Нину в свою спальню на верхнем этаже дома.
– Отличный вид, – сказала Нина, хотя в этом не было необходимости. Одну стену спальни полностью, от пола до потолка, занимало окно. Оно выходило на каньон, усеянный оливой и калифорнийским дубом, а за каньоном виднелся Тихий океан.
– Да, – ответила Милли, на которую вид уже явно не производил былого впечатления. – Красиво.
Потом Нина отвернулась от окна и поняла, что вся противоположная стена занята полками. Нина словно зашла в уменьшенную версию своей квартиры: та же расстановка, те же ровные ряды корешков. Даже многие книги те же самые, только не такие зачитанные.
– Этот вид мне нравится еще больше, – сказала она, подходя и наклоняя голову, чтобы прочитать названия. – Ле Гуин – прекрасно, Сьюзен Купер – о, да! Рут Пламли Томпсон – очень хорошо…
– Я их все прочитала, – сказала Милли, и тут ее лицо неожиданно стало печальным. – Те, что еще не читаны, лежат у кровати. Мама ввела правило, что я могу держать там не больше шести книг одновременно, иначе ситуация, по ее словам, выйдет из-под контроля.
– Шесть – хорошее число. А когда ты прочитаешь одну, можешь положить на ее место другую?
Милли утвердительно кивнула и поинтересовалась:
– Ты тоже так делаешь? Шесть за раз?
– В принципе, да, – кивнула Нина, хотя в ее случае это было, скорее, шесть полок. – По порядку читаешь?
– Да, когда он есть. Если его нет, я читаю в том порядке, в котором они выходили, – пояснила девочка и помедлила. – Иногда я сначала читаю не ту, что написали первой, и мне за это стыдно.
Нина засмеялась:
– Я принимала очень много писателей у нас в магазине, и никого из них не волнует, какую из их книг ты читаешь первой. Они просто радуются, что ты вообще их читаешь.
– Правда?
– Истинная.
– У тебя есть любимая книга? – задала вопрос Милли, плюхаясь на ковер. Рядом были кресло-мешок, к которому часто прислонялись, и мягкий игрушечный кролик, которого часто обнимали при чтении. Внезапно Нине вспомнилась Клэр, дочь Лили, со своей собакой. Может быть, читать рядом с кем-то – гораздо более приятное занятие, чем ей казалось. Она вспомнила о маме, которая никогда ей не читала, и о Лю, которая читала ей каждый вечер. Вспомнила о Томе. Перестала вспоминать.
– У меня много любимых книг, под каждое настроение.
– Что ты читаешь, когда оно у тебя хорошее?
– «Дживса и Вустера» П. Г. Вудхауза. Дживс – камердинер, вынужденный работать на полнейшего идиота. Они смешные.
– А когда тебе грустно?
– Это зависит от того, хочу ли я развеселиться или грустить дальше.
– Развеселиться.
– Детективы. Всегда срабатывает.
– Папа тоже любил детективы, – признала Милли.
Нина села рядом с Милли и притянула к себе подушку, чтобы облокотиться на нее.
– Правда?
Милли пожала плечами.
– Да. Но ему нравились самые разные книги, – она помолчала, потом поднялась. – Пойдем, покажу тебе его библиотеку.
Комната Милли занимала половину верхнего этажа в доме. На второй половине, прямо за соседней дверью, расположилась библиотека отца. Или кабинет. Или что-то вроде того. Эта комната с полками и уютным креслом, из которого можно было смотреть на океан, тоже впечатляла куда больше, чем жилье Нины.
Но в отличие от жилья Нины здесь книги стояли беспорядочно.