«Дорогая Нина!
Начинаю письмо с классической фразы: если ты это читаешь, значит, я уже умер».
При виде такого штампа Нина скорчила гримасу, но продолжила читать.
«Наверное, моя смерть не слишком тебя волнует, ведь ты даже не знала о моем существовании до того, как я перестал существовать. Я часто хотел связаться с тобой, приходил посмотреть, как тебя забирают после школы, потому что желал убедиться, что ты счастлива. Твоя мама была права, когда велела мне держаться от тебя подальше: оглядываясь назад, я больше всего сожалею о том, что причинил боль своим детям, но ты, по крайней мере, была от этого избавлена. И все же я любил тебя, пусть даже маниакальной любовью на расстоянии».
Нина выглянула в окно. Было бы здорово знать голос отца, чтобы озвучивать письмо у себя в голове, но она не знала, поэтому решила представлять, что машина разговаривает с ней голосом Уильяма Дэниелса. Начался дождь, что было нетипично для этого времени года и прекрасно подходило моменту.
«В любом случае я оставляю тебе машину и счет в банке. Твоя мама отказалась брать у меня деньги, поэтому я откладывал их для тебя. Сто долларов за каждую неделю твоей жизни плюс проценты, и в результате получился отличный пример чуда, которое может сотворить компаундинг. Потрать на что-нибудь прикольное. Если захочешь продать машину, пожалуйста, предложи сначала Молтресу: он ее обожает. Не ведись на его грубоватые манеры. Он хороший человек и просто душка. Я не предлагаю выходить за него замуж, но он предложит тебе честную цену.
И вот еще что, Нина. Мне кажется, мы с тобой очень похожи. Я знаю, что ты любишь читать, даже сильнее, чем я, и проводить время в одиночестве. (Да, я немного следил за тобой в соцсетях, когда ты стала старше. Ты ничего с этим не поделаешь теперь, когда я умер. Извини). Но я совершал в жизни ошибки и хочу дать тебе совет».
Боже, все, как и говорила Бекки. Начались заветы из могилы.
«Я рос тревожным ребенком, родители меня не любили. Отец хотел большого бойкого сына, мать – чтобы отец был счастлив. Я очень рано научился скрывать эмоции, у меня это хорошо получалось. В школе я ходил, опустив голову, ни с кем не встречался взглядом, учился на отлично и после уроков убегал домой делать домашнее задание и читать. Так же вел себя и в колледже. С тех времен у меня не осталось ни единого друга, и я так плохо знал своих родителей, что, когда они умерли, даже не мог сочинить похоронную речь, пришлось попросить соседа.
В конце концов я открыл для себя алкоголь, и какое-то время он помогал, пока не перестал. Он уж точно помог мне добиться моей основной цели – любой ценой избежать неприятных эмоций. Сложные чувства? Напейся и забудь. Болезненные отношения? Напейся и уходи. Дети, которым ты нужен или чьим матерям ты нужен? Напейся, уходи и притворись, что это для их же блага. Я был неудачником, Нина, о чем тебе наверняка рассказали брат с сестрами.
Когда умерла мать Арчи, Рози, моя жизнь совсем развалилась. Внешне все было замечательно. Моя компания процветала, банковский счет пух от денег, у меня были красивые подружки и шикарные авто, но ничто из этого меня не радовало. Я напивался, чтобы заснуть, и надеялся, что мне ничего не приснится.
Потом мне повезло: в руины моей жизни вошла Элиза и спасла меня. Помогла мне бросить пить, записаться к психотерапевту, начать все с чистого листа. В ней что-то было, огромный резервуар спокойствия и уверенности, за которые я мог цепляться. Впервые в жизни мне можно было просто быть собой. Но она уже никак не могла исправить то дерьмо, что я оставил после себя, и скажу честно: уйти было гораздо проще, чем вернуться и попытаться искупить вину. Я видел, сколько вреда нанес, но сказал себе, что все равно слишком поздно. Правда в том, что я боялся своих детей, их обид, поэтому спрятался на другом конце города.
Я не прошу перестать наслаждаться одиночеством: в одиночестве много хорошего. Но если ты отстраняешься от людей, потому что боишься их, сопротивляйся этому страху. Доверь людям свою правду и смело скажи им, что ты вовсе не смелая.
И напоследок: береги семью, которая тебе неожиданно досталась, они мой настоящий подарок тебе. А ты, дорогая Нина, мой подарок им».
И подпись:
«С любовью, папа».
Черт, – подумала Нина. – Наверное, я не закрыла окно, у меня по лицу течет дождь.
Глава 27в которой Нина доставляет письмо
Лидия жила в Санта-Монике, что при обычных обстоятельствах уже само по себе было достаточно веской причиной, чтобы ее избегать. Однако сейчас у Нины появилась миссия, поэтому на следующий день она второй раз за неделю пересекла шоссе 405 и медленно проползла по Олимпийскому бульвару.
Санта-Моника – отдельный город, хотя между ними с Лос-Анджелесом нет границы и они плавно переходят друг в друга. Здесь даже погода своя. Туманнее, прохладнее, такая, знаете, более морская. У Санта-Моники есть ярые почитатели, питающие к восточной части Лос-Анджелеса то же презрение, с которым Нина относилась к западной. Поскольку в большинстве своем они были богаче, более категоричны в своих суждениях и ни о чем другом не думали, кроме мета и промываний кишечника, Нину не заботило их мнение.
Лидия жила на 16-й улице, в славном спальном районе, который наверняка выбрала, чтобы положить конец миру и спокойствию соседей. Нина собиралась бросить послание в щель для писем и немедленно удалиться, но едва она приблизилась к двери, как та открылась и Лидия предстала на пороге.
– Ты пришла меня убить?
Нина остановилась на середине дорожки. У этой дамочки точно были не все дома, но она не могла не восхищаться тем, как хладнокровно та вышла навстречу потенциальной смерти.
– Да, Лидия, – ответила она. – Я убью тебя этим смертельно опасным конвертом, а потом попирую твоими внутренностями.
– Бумага на самом деле очень крепкий материал, если ее правильно сложить.
– Я в курсе. Есть такая штука, как углеродная бумага, она прочнее стали.
Лидия прищурилась, глядя на Нину:
– Откуда ты знаешь?
– Я умею читать, – Нина подняла письмо. – Но это всего лишь обычный конверт, он не отравлен, и в нем нет взрывчатки. Я нашла его в машине, которую мне оставил твой дед, и оно адресовано тебе, – она пожала плечами. – Я всего лишь посыльный, так что, пожалуйста, не стреляй в меня.
На пороге рядом с Лидией появился кот. Решив позлить хозяйку, он вышел поприветствовать гостью. Это был очень дружелюбный кот, похожий на леопарда.
– Бенгалец? – спросила Нина, нагибаясь, чтобы погладить его по голове.
– Да, – ответила Лидия, наблюдая от двери.
Коту надоело, что его гладят, поэтому он сел у ног Нины и стал умываться.
– Как его зовут?
– Евклид.
– Создатель геометрии?
– Нет, Евклид О’Хара, разносчик пиццы из Монтаны, – фыркнула Лидия. – Конечно, отец геометрии, – внезапно она повернулась, чтобы уйти в дом. – Заходи.
Нина пошла к двери.
– Захвати кота, – донесся из дома голос Лидии, но кот уже шел сам. Коты терпеть не могут, когда что-то происходит без них.
Прихожая в доме Лидии была темной, зато вела в большую солнечную комнату в глубине дома, зайдя в которую, Нина застыла. По всем стенам тянулись книги, лежали стопками на больших столах. Книги были открыты на письменном столе, громоздились на полу, а две даже лежали раскрытыми на подлокотниках кресла, казавшегося потенциально таким же уютным, как кресло Нины.
– Вау, – сказала Нина и чуть не добавила «Похоже, тебе нравятся книги», но остановила себя, потому что именно так люди обычно говорили, когда заходили к ней домой, и ее это раздражало.
Лидия, повернувшись к ней, заметила, как она таращится на полки с открытым ртом.
– Мне нравятся книги, – сказала она. – Но не нравятся люди.
– Мне тоже.
Лидия покачала головой:
– Неправда. Ты уже лучше общаешься с моей семьей, чем я, хотя только что с ними познакомилась. Может, ты и застенчивая, может, и интроверт, но люди тебе нравятся.
Нина открыла рот, чтобы возразить, потом закрыла. Возможно, Лидия права.
– Настоящий мизантроп, – продолжала Лидия, – ненавидит и не выносит людей, но я их не ненавижу. Мне они просто не очень нравятся, точно так же, как меня не прельщают устрицы. К сожалению, людей избежать труднее, чем устриц.
Нина понимающе кивнула, слабо улыбнулась и протянула конверт. Лидия приблизилась, чтобы его взять.
– Спасибо.
Последовала пауза, после чего Нина спросила:
– Ты не собираешься его открыть?
Лидия посмотрела на свою тетю долгим взглядом, потом опустилась в кресло с двумя открытыми книгами. Нина села на диван, и Евклид, запрыгнув, устроился рядом с ней.
– У тебя есть кот? – спросила Лидия.
– Да, – ответила Нина. – Его зовут Фил.
Лидия ничего не ответила, только вздернула бровь точно так же, как делала Нина. Нина повторила жест, и внезапно Лидия рассмеялась.
– Вынуждена признать, мы все-таки родственницы. Ты любишь читать, любишь кошек, явно увлекаешься бесполезными фактами и поднимаешь бровь точно так же, как я, – она посмотрела на конверт. – Не знаю, зачем мне его открывать. В нем не может быть ничего, что будет мне небезразлично.
– Может, там крутой рецепт бананового хлеба.
Лидия фыркнула:
– А может, бомба.
– Зачем твоему дедушке посылать тебе бомбу?
Лидия посмотрела на нее уничижительным взглядом.
– А зачем ему оставлять мне рецепт бананового хлеба?
Нина пожала плечами:
– Может быть, он извиняется.
– За то, что был отстойным дедушкой? Хороша ложка к обеду, ты так не считаешь? Если только там не маховик времени Гермионы вместе с обещанием в этот раз уделять мне внимание, то это всего лишь бумага.
– Разве тебе не хочется прочитать, что он пишет?
– Не хочется, – ответила Лидия, но открыла конверт и высыпала содержимое себе на колени. Какое-то время молча разглядывала его, потом подняла открытку на день рождения.